Полен Парис - Романы Круглого Стола. Бретонский цикл

Значит, под названием «лэ» понимались сказы, исполняемые бретонскими арфистами. Между тем эти лэ принимали определенную стихотворную форму и подчинялись ясно выраженным мелодиям, требующим состязания голоса и музыкального инструмента. Ведение голоса в лад с инструментом, несомненно, имело для наших предков особое очарование: ведь в самых давних наших французских поэмах затем и поминают бретонских жонглеров, чтобы воздать должное нежности их песен, равно как и занимательности их историй. Мой ученый друг, г-н Фердинанд Вольф, чью недавнюю кончину оплакивает вся Европа, столь превосходно изучил все, связанное с бретонскими лэ, что теперь мне нет нужды доказывать их значение и былую популярность: я ограничусь подборкой из нескольких от рывков, которые смогут лучше обосновать или завершить его блестящие исследования. И в первую очередь, у нас есть довольно веские причины полагать, что даже в глубокой древности форма лэ предписывала двенадцать двойных строф определенного размера. Французский трувер Рено, переводчик весьма старинного лэ об Иньоресе, считает, что в память о двенадцати дамах, отвергших всякую пищу после того, как им поднесли на обед сердце их друга [4] Два лэ, об Иньоресе и о Гироне, послужили образцом для прекрасного романа Кастелян из Куси, написанного в начале четырнадцатого века. (Прим. П. Париса). , история их злоключений была поделена таким образом:

Такова же была, вероятно, и обычная форма других лэ; по крайней мере, в четырнадцатом веке ее требовали от того, что сочиняли в подражание им французские поэты. «Лэ, – говорит Эсташ Дешан [5] Французский поэт (1346–1406). (Прим. перев.). , – дело долгое и труднодостижимое; ибо надобны двенадцать строф, и каждая поделена надвое». Но в переводах двенадцатого и тринадцатого веков эту форму не сохраняли. Мария Французская и ее соперники воспроизводили лишь общую основу бретонских лэ, не приноравливаясь ни к особому ритму, ни к мелодии, им сопутствующей. Однако все были согласны, что эта мелодия придавала приятность изначальным лэ, и в конце лэ о Гижмаре Мария говорит:

А в начале лэ о Грэлене [6] Авторство здесь точно не установлено. Некоторые исследователи полагают, что это анонимное лэ, по сюжету похожее на Ланваля Марии Французской, но, возможно, созданное раньше. (Прим. перев.). :

Музыкальная слагаемая лэ была столь же разнообразна, сколь и основа повествований; то мягкая и нежная, то оживленная и громкая. Французский автор аллегорической поэмы о Замке любви говорит нам, что балки в этом здании были сотворены из нежных бретонских лэ:

А с другой стороны, автор романа о Трое , современник Гальфрида Монмутского [7] Бенуа де Сент-Мор (ум. 1173) – французский трувер, служивший при дворе Генриха II. (Прим. перев.). , желая изобразить, какой шум поднялся в кровавой битве от ударов копий и от криков раненых, говорит, что рядом с этими воплями бретонские лэ показались бы жалкими всхлипами:

Конечно, не таким был лэ, который сочиняла и пела для развлечения белокурая Изольда:

Заметим здесь, что эти лэ о Горионе , или Гороне , или Грэлене пели не только в Бретани, но во всех концах Франции. Свидетельство тому дает жеста [8] Жеста (chanson de geste [песнь о деяниях]) – эпическая поэма о героях, в которой, согласно идеалам раннего Средневековья, прославляются их подвиги, их воинская доблесть и сила. Жесты предназначались для пения или распевной декламации. Примером жесты является знакомая русскоязычному читателю «Песнь о Роланде». (Прим. перев.). об Ансеисе Картахенском . В одной из рукописей, содержащих ее, читаем:

В другой рукописи той же поэмы находим такой вариант:

В жесте про Вильгельма Оранского, когда фея Моргана [9] Образ волшебницы Морганы, как и многих других героев Артурианы, восходит к кельтскому фольклору, в котором имя Морриган носила богиня войны и смерти; сходное имя было у одной из богинь воды. (Прим. перев.). увезла Ренуара на остров Авалон: