Идрис Шах - Афганский Караван

– Познакомься, это Саид Абдулла, мы учимся вместе. А это Мораг Марри.

Он поклонился теперь уже мне, а я, оказавшись лицом к лицу с тем единственным, с кем мне хотелось тут познакомиться, вдруг смутилась настолько, что не могла поднять глаз и от всей души желала провалиться сквозь землю. Девушка оставила нас вдвоем, и мой новый знакомый предложил принести мне чаю.

Все это напоминало какой-то сон: ни с того ни с сего меня вдруг позвали на университетский прием, а теперь мне прислуживает такой кавалер! Саид Абдулла вернулся с чашкой чаю и шоколадным пирожным. Обретя дар речи, я поблагодарила его и спросила, почему он себе ничего не принес.

– Мы, горцы, пьем только зеленый чай, а этот черный не любим. И мы же воины, зачем нам сахарные пирожные?

Как чудесно он разговаривал! «Горцы», – сказал он. Значит, можно поговорить с ним о моих любимых шотландских горах – он поймет. Мы стали беседовать о моих и его горах, и вдруг, как Золушка, я увидела, что уже пол-одиннадцатого. Я же обещала отцу быть дома в десять, и вот, в первый раз выйдя на люди, нарушила слово!

Мне стало не по себе. «Ох!» – воскликнула я. Мне уже следовало быть дома. Папа будет сердиться. Что делать? Уже полчаса опоздания, а еще нужно время, чтобы добраться.

– Где вы живете?

Чуть не плача, я сказала ему, где.

– Я могу отвезти вас домой в своей машине с вашей спутницей.

Спутницу я нигде не могла найти и, признаться, не очень-то хотела. Несколько минут спустя Саид Абдулла и я уже мчались в его маленькой машине к моему дому. Я разрывалась внутренне между наслаждением от пребывания в таком обществе и боязнью того, что отец в этот поздний час увидит, как я возвращаюсь с незнакомым молодым человеком.

Я быстро выскочила из машины. Мой провожатый стоял передо мной. Опасаясь, как бы нас не увидел отец, я торопливо сказала:

– Спокойной ночи, и спасибо вам!

– Спокойной ночи. Надеюсь иметь удовольствие снова увидеться с вами, – ответил Саид Абдулла и поцеловал мне руку. Боюсь, даже при свете уличных фонарей со стороны было видно, что мы не хотим расставаться.

– Мой отец не позволит мне еще раз с вами увидеться, – огорченно сказала я и взбежала по ступенькам к двери. Открывая ее, я оглянулась на провожатого, который все еще стоял на тротуаре. Я быстро захлопнула дверь и, пока не уснула, думала только о том, как Саид Абдулла смотрел на меня, говорил со мной и заботился обо мне.

Утром я проснулась поздно. Меня ждало письмо:

Пожалуйста, Мораг, окажите мне честь выпить со мной чаю сегодня в 4 часа в «Мэккиз».

Перспектива скорой встречи привела меня в такое волнение, что день, казалось, тянулся бесконечно. Сказав родителям, что меня пригласил на чай друг семьи, я вышла из дому за час: боялась опоздать, хотя до кафе было всего несколько минут ходу.

В 3.30 пришел Саид Абдулла, и я вдруг сделалась молчаливая. Мы сидели за столиком у окна и смотрели на парк Принсез-стрит-гарденз. Мало-помалу я рассказала ему о старом доме, откуда мы уехали год назад, о моих домашних животных в деревне – и о брате.

– Мне очень-очень жаль вас, бедное дитя, – промолвил он с таким сочувствием, что я расплакалась. Он переменил тему и заговорил о родных местах, о форте на «ничейной земле» в Хайберском проходе, где он жил, и, заслушавшись его рассказов о соплеменниках, я забыла про свое горе.

Когда он повел речь о воинах на его родине, взгляд у него стал напряженным, испепеляющим, но, едва он вспомнил о матери и сестрах, его глаза наполнила прямо-таки женская мягкость.

Время пробежало очень быстро, подобно всякому счастливому времени, и мы оглянуться не успели, как настала пора прощаться.

– Неужели и правда пять часов? – спросил мой друг, и меня обрадовало, что для него тоже время прошло незаметно.

После этого мы встречались почти каждый день: ездили на Брейд-хиллз, где шла игра в гольф, пили там чай в отеле и были до смешного счастливы. Тем не менее он, хоть и всегда с нетерпением ждал встречи и ему явно было хорошо в моем обществе, никогда не целовал меня и говорил только о повседневных вещах. Когда мы прощались, он подносил мою руку к губам. Теперь он не был похож на восточного шейха из кинокартины! Он не произносил таких слов, какие произносят в фильмах, и даже не говорил мне, что я ему нравлюсь, хотя по его доброму, заботливому отношению я чувствовала, что это так. Иначе ему бы не хотелось видеться со мной так часто.

Примерно в это время, через несколько месяцев после нашего знакомства, мой отец сказал, что хочет поговорить со мной.

Из Франции, объяснил он, в отпуск должен приехать сын его друга детства, и два отца подумали, что мы могли бы обручиться, а когда война кончится, и пожениться. Ведь мы раньше с Роем хорошо ладили.

Я ответила, что не хочу ни обручаться с Роем, ни выходить за него.

Известно ли было уже моему отцу про Саида Абдуллу, я не знаю; если было, он вел себя очень дипломатично и хорошо скрывал свою осведомленность. Я рассказала ему про своего друга-студента. Он выслушал меня до конца и затем категорично заявил:

– Мораг, эта дружба должна прекратиться. Я запрещаю тебе видеться с этим восточным студентом, а если ты ослушаешься, непременно обращусь к университетским властям. Теперь садись и пиши, что я тебе продиктую.

Я села и написала письмо под диктовку отца, ходившего взад-вперед по комнате:

Я не смогу больше с Вами встречаться и надеюсь, что Вы не будете пытаться меня увидеть. Я намерена обручиться и стать невестой, и в этих обстоятельствах наши встречи, как Вы понимаете, должны прекратиться.

Отец сам пошел на почту отправить письмо. Я была слишком ошеломлена, чтобы плакать. Все мое былое несчастье вернулось. Вчера я была счастлива, сегодня – в бездне отчаяния.

Вечером я стала умолять отца пригласить к нам Саида Абдуллу и поговорить с ним. Но отец сказал, что его слово окончательное и что я, помня о недавнем горе, которое мы пережили, не должна огорчать его и мать непослушанием.

На следующий день в Эдинбург приехал Рой. После госпиталя ему дали десятидневный отпуск. Разумеется, я была рада приветствовать героя войны, но в мыслях у меня был только Саид Абдулла. Что Рой обо мне подумает? Как низко я упаду в его глазах!

Не в силах вынести разлуку и неопределенность, я письмом сообщила Саиду Абдулле, что предыдущее послание было написано под давлением отца, и попросила о скорой встрече.

Посыльный принес ответ в тот же вечер: Саид Абдулла ждет меня на вокзале Каледониан-стейшн. Не слишком романтическое место свидания!

Я торопливо надела пальто и шляпку и всю дорогу бежала. Он был на условленном месте. Я так рада была его увидеть, что хотела броситься ему на шею, но он посмотрел на меня с такой печалью, что я почувствовала весь ужас случившегося за последнее время.