Любовь Сушко - Последняя битва Велеса. Мифы и сказания славян

Наверное, такой же караулил на перекрестке царевича, а потом с ним возился, добывая Жар-птицу, коня и девицу в разных мирах. Только этот был единственным и неповторимым.

Он домчал чародея до леса, где леденела Жива, уже укутанная белым инеем, и волки были рядом с ней, словно боялись, что она может уйти куда-то. Но она не собиралась уже делать этого.

Когда стало теплее, она поняла, что холод завладел ею полностью и больше не отпустит из своих объятий, она еще только раз взглянула на весь мир и поникла, и даже он показался ей в тот миг чудовищным Кащеем, который над ней склонился и не собирался ее больше отпускать.

Но когда на глазах стал таять снег, после этого она поняла, что перед ней не Кащей, ей только мерещилось это. Появился человек. Он пробился сюда, чтобы спасти ее от смерти лютой. Жива забыла, что она бессмертна и готовилась помереть.

Метели в тот час оказались в его власти. Стрибога поблизости не было, но он и не стал бы спорить с волхвом, который уже заклинал метели.

И когда она смогла по тонкой дорожке снега двигаться, тогда только появился неожиданно Кащей Тот, кого она видела здесь совсем недавно призрачном тумане.

– Это ты, Старик, а я уж хотел на Стрибога обрушиться. И что тебе не сидится во владениях своих.

– Посидишь там с тобой, – говорил тот.

– Но почему бы и нет, тебе они все нужны? Эти молодые боги. Ты ведь знаешь, что Ярило подрастает. Даждь скоро явится, и Услад тут как тут, что ты среди них делать-то станешь?

– Но с ними мне проще, чем с тобой, – отвечал он сердито.

– Может и так, только не стоило всего этого делать. Ты не спасешь этот мир, не удастся.

И расхохотался царь волхвов. Так, что теперь уже Кащей не мог поверить в свою победу.

№№№№№№

Пока эти двое стояли друг перед другом, кот за ними внимательно наблюдал. Старуха знала, что так будет, она не могла не знать, вот и была спокойна. Это он рвал и метал. Но зато за это время он сочинил песню – былину, хотя никогда прежде у него так быстро не получалось. И как только там все улеглось, и они разошлись, кот калачиком сложился и запел то, что только что сочинялось

Кот замолчал, в печи потрескивал огонь. Ему казалось, что в этом мире все так же прекрасно, как и было всегда.

– Ну и как моя былина? – спросил он, наконец.

– А чего, хорошая былина, – говорила старуха, думаю, ее запомнят потом сказители, если будет кому запоминать, – тут же поспешно прибавила она, то ли попугать решила, или знала то, что ему пока было неведомо.

– Ничего, всех не переморозит, – утешил ее кот.

Он и сам в это верил.

– Уж если Жива смогла так просто туда отправиться, то князья наши и богатыри, они, что слабее ее будут?

Что на такое можно было старухе сказать?

Былина на этот раз получилась замечательная. Потом они гадать станут о том, кто из людей и богов мог такую сочинить. И какой-нибудь пройдоха себе точно припишет, глазом не моргнет. Но это не главное, главное, что она будет жить, и поведает о том, как все тогда происходило, когда наступала тьма, и зло начинало владеть миром.

Глава 22 Юность Ярилы Страсти растут

У каждого из смертных есть свои тайны. Маленькие и большие тайны. Сколько их было у Царя волхвов, если он прожил по человеческим меркам несколько жизней, и представить себе трудно.

Тайны бывают разными. Некоторые важны только для одной или нескольких душ, а другие для многих. Но тайна, от которой все славяне будут зависеть, и вопрос их жизни и смерти решаться, вот что было самым важным. И у Света была такая тайна.

Ярило, сын бога всего живого Велеса и жены брата его Перуна Дивы, родился в самый неподходящий момент, и стал доказательством измены жены любимой и брата. И не мог его Велес защитить, даже с собой забрать не смог, кто бы ему, скитальцу его тогда отдал.

Только младенец все-таки исчез из чертогов разъяренного Перуна, где ему очень опасно было оставаться. Убить бы его Перун конечно не убил, даже у разъяренного Громовержца на это сил бы не хватило, а вот сделать вечным пленником, лишить своих людей ярости – страсти, желания жить – это он мог даже очень просто.

И теперь только ждал подходящего момента. Металась Дива, которая без Велеса жить не могла, а ребенок ей напоминал отца его, и казался причиной всех бед. И потому, когда он исчез, она вздохнула спокойно, уверенная, что он у Лады, или у Мокоши с ее пряхами остается, ничего дурного с младенцем не случится. У богинь так часто бывало. Встревожилась она лишь тогда, когда и Морена, и Жива, – они появились вместе, убедили ее в том, что его давно нет в Ирии.

– Но где же он? – взвыла она

Знали они о том или нет, но ей ничего не сказали.

– Перуна не пытай, он не знает, и знать не хочет.

Богини переглянулись.

– А скоро ему вообще не до того будет, потому что к нему все вернется. И у него появится сын.

– Я не беременна, – буркнула Дива, – решив, что богини над ней издеваются.

– А я и не сказала, что это будет твой сын, – говорила Морена, – Дива в знак согласия молчала.

Она слышала что-то такое, но не хотела ничего знать о детях ее мужа. Самое главное, что у нее не было больше сына. А еще страшнее то, что она ничего не знает где он и что с ним. Вот куда может бросить страсть.

№№№№№№

Не могла знать Дива, не хотел знать Перун, ничего не ведал Велес, уверенный, что мальчик на небесах, и с ним – то ничего не случится. А на самом деле он давно уже оставался в княжеском дворце. И князь Славен был уверен в том, что это его сын Волох, которому суждено стать богом войны и покровителем воинов скоро.

И княжеский Банник мог подтвердить бы, если потребуется, что княгиня родила мальчика в лунную ночь, и он передал его в чертоги княжеские к слугам. А потом из бани унесли и саму княгиню, и черти присмирели, никаких происшествий не было.

А домовой тоже знал, что из Бани принесли здорового и очень красивого младенца. И он громко очень кричал. Этот крик младенца слышали тогда многие.