Иван Ельчанинов - Нарисуй мою душу. Несказка о душе и человеке

Губы начали мёрзнуть, мороз пробрался в кровь, сердце застучало раз в четыре секунды – он считал. Испугался и сдался. Не стал бороться. Представил всякого себе и отступил.

Проиграл. Не смог нарисовать луну. Она не стала шаром, ведь отсутствовала четверть, и художник не понимал, чем заполнять эту пустоту.

"Даже не точка, даже не запятая.», – пробормотал художник. Вникал в творение и рассуждал с собой, что в нём не так и почему не получается закончить. "Не чем гордиться. Зря людей только встревожил и себя подставил под объектив.».

Тучи растворились в небе, словно их и не было, были замечены лишь одной парой глаз, а луна плавала и по небу и по полотну, но на бумаге плывёт неуверенно, отстаёт от самой себя. Не нашёл окончания, дал шанс на вечность. «А жаль, ждал большего.».

«Какой толк в сиянии, если оно ничего не способно дать кроме сияния?!», – мысль убеждала, но позади собравшиеся глаза думали иначе. Для них это не было бессмысленным. Им не понять, для них и это – чудо или, что вероятнее всего, знак о приближающемся конце.

Спина не чувствовала взглядов, потому оглянулся. «Ну да, так и есть. Их взгляды в полотне.».

Недоделанная душа переливала и перемешивала в себе несколько цветов, такие эффекты привлекают взгляды. Причин смотреть было много, но все их не озвучить в одном месте. Расскажут всем, но лишь в своих местах. Живая картина не отталкивала ни один из взглядов, заставляла молчать. «Интересно, о плохом думают или о хорошем?!». Людям негде ронять слова, да и некому. Уронят – жалеют, подберут – забывают.

Лишь одна пара глаз обратила внимание на создателя мастерства. Арлстау поймал этот взгляд, придержал и отпустил. Взгляд был полон негодования, чистого восхищения и желания спросить. За всем этим располагался страх!

Заметил и другие взгляды. Испытал неловкость, смущение от них. Избыток внимания после долгой одичалости не воспринимался. Заставил, немедля, собраться, засунуть подмышку полу-шедевр и сбежать с места творческого преступления. Впрочем, никто за ним не погнался. Перед этим он тихо пробормотал: «Не говорите никому!», и был услышан всеми. Помогла тишина.

Убегая, он вернулся к первому взгляду, чтобы запомнить лицо. Волосы светлые, почти белые, с элементами дыма, глаза можно назвать зелёными, а можно и никак не называть. Высокая, стройная, в теле всё о чём-то намекает. Черты лица слишком женственны и невинны, в этом художник видел слабость и плохую координацию – о что угодно может споткнуться и упасть. Как в страшном кино, когда люди бегут, они всегда спотыкаются, а ей и страха для этого не надо. «Кому её ловить, кому дано разбиться?», – не ему об этом думать, хоть мысль и пришла.

За долю секунды «насмотрелся» и быстрыми шагами засеменил в сторону дома. Затем накрыла паранойя, и он решил «замести следы». Ну как замести – прошёлся пару кругов по более красивым улицам и направился домой.

Только, это лишь усугубило. На третьем кругу ему казалось, что кто-то следит за ним, кто-то наблюдает, но паранойю он называл воображением. Этим всё сказано. Всё, что есть – всё полезно.

Высокие эмоции – это то, что обогащает человека.

–Как?

–Не знаю. Думаю, не простой процесс. Если нет им границ, то многое получается и ни разу не перестараешься!

До дома дошёл – никто не схватил за рукав, никто не окликнул, но захлопнув за собою дверь, заснуть было мало шансов. Ночь забрала их, так как крепко дружит с луной. "Эмоции выше туч, выше космоса и даже выше звёзд, а, значит, сон придёт лишь завтра.", – отчасти был прав. Да, снова отчасти.

Впервые за не слишком долгую жизнь, неизвестное счастье стучало в окно и не давало спать. Счастью можно сопротивляться, но оно состоит из чувств и ощущений – а это повседневно. Медленно, тягуче, но всё же побеждает.

Его дар ему новое счастье, он узрел это в глазах той девчонки с дымчатыми кудрями и плюшевой улыбкой. Выглядит, как ангел, добрейшей души человек. Но в глазах было желание уметь также, как он. Раз ангелы испытывают подобные желания, то от кого этот дар? От Бога?!

До этого дня всё было иначе – болели тучи, мысли, небеса. Ворчливым слишком был и недовольным жизнью. Ещё бы. До потери рук он говорил, что: «Мало! Мало мне!» и не стеснялся воровать добавку. Банальные цели, банальная жизнь. Успех за счёт чужих глаз и ошибок других. Падающий вниз, вечно ползущий после боя и уходящий в никуда! «Потомственно! Всё это потомственно!», – кто-то внушал ему. Но как потомственно? Если вот она душа на полотне, светится и заставляет выбрать иной путь.

Всё оказалось проще, чем все думали. "Думать вредно» – следствие «Некуда смотреть», но смотреть нужно, ведь мысли могут привести, куда угодно…

Каждый печётся о своей жизни и не обязан верить в кого-то! Он желал слишком многого и нет такого человека, который бы во всё это поверил.

Ночь, заполненная мыслями, летит незаметно. «Нужно расширить дар, лишить его границ, и он воспрянет!», – люди боялись людей с подобными мыслями, с такими не говорили, на таких лишь смотрели, таких когда-то сжигали на кострах. А для него обычная мысль, ничего такого.

«Бросить всё? Или остаться? Есть ли что бросать? Разве дом это моё Всё и у меня больше ничего нет? Возможно, в дорогах увижу больше – у них нет стен, есть только двери.», – представлял, как путешествует по миру, и эмоции захлёстывали своими высокими волнами. Всё представлялось красиво и насыщенно, как во сне. «Надеюсь, в жизни будет также, как и в мечтах. Но, если бы все мечты сбывались, то ещё бы в детстве я правил всем миром со своей командой супергероев.».

Рассмеялся в ночи, взглянул на часы – четыре утра.

Перед тем, как заснуть, он думал о том, что натворил, боялся за себя и за семью, искал пути, как это всё исправить. Заснул под утро, снились клёны, бежал в далёкие края. Деревья алые, высокие, поля жёлтые, насыщенные. На дороге сумбур, море туч и море морей. Всё казалось разбросанным, с потерянными очертаниями смысла, но художник радовался сну. «Видимо, пока не отыщешь то, что, действительно, твоё, сны и не будут сниться…».

Зафиксировать в дневнике увиденное во сне получилось лишь ранним вечером, хотя проснулся поздним утром, в одиннадцать часов.

Растолкали стуки в дверь. Художник открыл сонные глаза, но не встал – ждал, когда, кто бы там ни был уйдёт. Однако, стук унимался лишь на короткие мгновения – настойчивость кому-то нравится, кого-то пугает, а чаще всего бесит. Смотря, что за человек её проявляет, что за человек её принимает.

Я солгу, если скажу, что стук в дверь звучал, как надежда, что она эхом разносилась по стенам, и художник, как бабочка, летел к двери. Нет, конечно.

Смахнул одеяло, хрустнул суставами и шёл к двери сердитый, с недовольным лицом, как медведь, отхвативший от пчёл. Вроде бы, всего лишь, стук в дверь, но с каждым шагом становился непростительным.