Булат Елемесов - Умай и Тамуз

– Я нашел ее и разрезал веревки. Она моя! – горячился Джанга.

– Ну и что! Я сразил двоих жестырнаков. Я тоже имею на нее право.

– И я имею право! – кричали другие. – Давайте кинем жребий.

Барен, старшина дозорных, был опытным воеводой, он знал, чем кончаются споры, когда в жестоких руках острое оружие.

– Послушайте! – крикнул он. – Мы, кто находится здесь, сыновья пяти славных перианских родов, если перессоримся здесь, сейчас из-за этой барыни, недоверие и вражда опять поселятся между нами… Поедем к озеру Бурабай, и там, в присутствии царствующего Ульбе, вы решите свой спор в состязании!

Тамуз проснулся от крика выпи и поднялся на ноги. Солнце уже давно золотило рассвет на зеленых копьях молодого камыша, серебро озерной глади манило освобождением от остатков усталости и сна. Скинув одежду, войдя в воду, Тамуз погрузился с головой, преодолевая обжигающую холодность зеленоватой толщи, а когда вынырнул, увидел на берегу девушку-жестырнак. Она сидела рядом с его одеждой и грустно улыбалась.

– Кто ты? – спросил Тамуз.

– Ты идешь за мной от самой реки, – ответила та низким грудным голосом. – С первого взгляда я узнала тебя, а полюбила еще раньше… Ты снился мне. И я знала, что мы встретимся…

Тамуз смутился, не зная, что ей ответить. Жестырнак тоже молчала, глядя на человека с грустью и отчаянием.

– Мои сородичи унесли твою девушку? – наконец-то произнесла она.

– Да! – выкрикнул опомнившийся Тамуз. – Где она?

– Сейчас нет смысла скрывать, – как будто самой себе проговорила сидевшая на берегу и прикрыла глаза, вытирая набежавшие слезы. Острые с медным отливом когти-ножи сверкнули и отразились бликами в воде. – Мои сородичи вчера перебиты стрелами ненавистных пери, а твоя невеста увезена ими, наверное, к Синим горам, к озеру Бурабай…

– Отвернись, – попросил человек. – Мне надо одеться…

Молодая жестырнак отвернулась, но продолжала говорить.

– Ты давно снишься мне, а я верила и ждала… Сейчас ты пойдешь на смерть, за той, другой, а я не знаю, как тебя удержать… Я буду идти за тобой, и ты не сможешь от меня избавиться. – Она заплакала, и ее человеческие рыдания перешли в унылый вой дикой кошки. – Останься со мной, ведь я люблю тебя…

Последние слова остро напомнили Тамузу Умай, как радостно забилось его сердце от ее признания, как осветилась она рассветным лучом солнца… Но сейчас, кроме жалости и растерянности к этой плачущей девушке-жестырнак, он ничего не испытывал.

– Как зовут тебя? – спросил Тамуз.

– Марис…

– Не ищи меня, Марис, – попросил юноша. – Прощай!

Марис повернулась к человеку, а он зашагал прочь, не оглядываясь на нее.

– Я все равно пойду за тобой, – крикнула жестырнак вслед Тамузу и вдруг, вспомнив, побежала за ним. – Твоя лошадь в той лощине… Прости, это я увела ее. Хотела тебя удержать…

Жельаяк в лощине!

– Спасибо тебе, Марис! Не ищи меня.

Тамуз побежал за лошадью и услышал вслед:

– Как зовут тебя?

– Тамуз… – донеслось до меднокогтистой девушки разносимое над озерной гладью эхом имя.

Каждому племени нужен

Хотя бы один

Ушибленный звездой.

Заводите таких…

Ворон Каратай из последних сил взбирался на холм, низко опустив голову, прижав клюв к груди. “Еще немного – и вершина, потом вниз, а это всегда быстрее и легче”, – утешала себя усталая птица.

Это был тот самый ворон, который двадцать пять лет в холоде и голоде просидел у горы Тенгри, возле входа в пещеру, притворяясь другом старца-шамана. Услышав о том, что родилась девочка, предсказанная в древности, та, что сможет перевернуть весь испорченный злобный мир жестырнаков, пери, албасты, диу, всех, с кем легко жилось ворону, полетел предупредить царя чародеев об опасности. И если бы не беркут, оторвавший крыло, все могло бы быть по другому. Все это было, и прошло уже шестнадцать однокрылых лет…

Когда Каратай был еще вороненком, ему хотелось быть впереди крылатого мира. Превратившись в молодого ворона, сбив в стаю таких же молодых самцов, Каратай провозгласил себя императором. Это было смутное время. Вороны разделились на две огромные стаи, споря, кружили над Мугоджарскими горами. В полдень пятого дня прилетели сороки – посланцы царствующего Ульбе – и, развернув грубый пергамент, нараспев в два голоса прочитали: “За помощь, оказанную нам, мы, вороны огромных степных просторов, клянемся служить царю пери Ульбе до скончания века”.

Опять заспорили вороны: “Кто такой царь Ульбе? За что клялись служить?” Кое-кто посчитал – до скончания века осталось сорок лет. “Сорок лет – это немного”, – подумали некоторые и улетели из стаи Каратая, другие, испугавшись, не захотели ссориться с колдунами. Третьи, увидев, как пустеет стан нового императора, тоже поспешили переметнуться.

К вечеру Каратай остался один. На совете знатнейших его осудили к изгнанию из Великой степи, все отвернулись от него, словно не было еще вчера споров до хрипоты, высоко поднятых клювов. Каратай с тоской готовился к отлету, когда примчались гонцы-пери с наказом: “Царь Ульбе приглашает посетить его перед дальней дорогой”.

Рассекая воздух сильными дерзкими крыльями, в последний раз пролетел над родными солнечными Мугоджарами ворон, роняя частые чистые слезы. К вечеру следующего дня Каратай опустился перед станом царя Ульбе и, не опуская черных глаз, приветствовал его.

– Хочешь быть императором птиц? – спросил колдун, огненными зрачками проникая в мысли, замораживая сердце страхом.

– Да! – гордо ответил ворон. – Моему народу нужен вождь!

Прищурился Ульбе, охолаживая взглядом ворона, закачавшись, оцепеневший Каратай упал и потерял сознание.

… Ему снился сон: вокруг густой туман, очень холодно и страшно, но ворон летит к смутным очертаниям чего-то огромного. Голос, полный ласки и сочувствия, раздается в голове Каратая: “Не беспокойся ни о чем. Лети!” Но ворон боится удариться о невидимую преграду, ему все равно страшно в молочной зыбкости тумана. “Еще немного… Молодец!.. А теперь опускайся ниже…” Каратай подлетел и опустился на глыбу перед входов в черный провал пещеры. “ Ты хочешь быть вождем и тебе нужна армия! – продолжал биться в голове сочувствующий, все понимающий голос. – Мы поможем тебе. Все колдовство, которым владеют пери, будет на твоей стороне. Мы поможем тебе накормить голодных и наказать обнаглевших! Мы поможем тебе покорить все пернатые народы и верим – ты станешь великим полководцем”.

Каратай, усталый после долгого и опасного пути, был переполнен благодарностью к хозяину голоса за обещания помощи.