Булат Елемесов - Умай и Тамуз

Ульбе вспомнил дерзкого ворона, возомнившего о себе слишком много и отправленного изгнанником в неизвестность. Царствующий считал сказками стариков рассказы о заклятии древних оракулов и их предсказания.

– Мы помним тебя, ворон Каратай, и слушаем, – пришла на помощь мужу Ален.

Ворон, переминаясь, поднял клюв:

– Девушка-солнце, появление которой предрекали древние люди, рядом с тобой – это та, из-за которой сейчас идет состязание. Плени ее немедля. Убей ее, и тогда пери станут первыми и главными существами на земле.

…Как только царь колдунов узнал правду о пророчестве и как с этим связана пленница, он выбежал из шатра и взобрался на коня.

– Я выполнил порученное тобой, исполни и ты свои обещания, – прокаркал ворон.

– Дождись моего возвращения, – ответил Ульбе и погнал коня к побитой стрелами скале.

– Не торопись, повелитель птиц, – сказала Ален, – выпей молока, наберись сил. У тебя теперь будет много забот.

…А Умай, укрываясь в тенистых лапах высоких сосен, все дальше уходила от берега. Мокрая одежда быстро высохла, девушка вздохнула и улыбнулась восходящему рассвету. “Свободна!” – радостно запела душа. “Где-же Тамуз? Ищет ли меня?!” – заныло сердце. “Нужно спрятаться или бежать быстрее”, – шептал разум. Полная раздумий, тревог и торопливости, поднималась Умай на западный хребет Синегорья, не зная, что Тамуз поднялся на холм и, разглядывая силуэт темных предрассветных гор, подгоняя Жельаяка, начал спускаться в долину к каменному истукану, словно одинокий зуб торчащему из земли. И когда Тамуз поравнялся с истуканом, вздрогнула земля, каменный рот заговорил:

– Воин! Ты рвешься в бой, хотя совсем один. Я давно жду сильного духом человека, чтобы передать ему наследие. Спускайся вниз и ты найдешь то, что нужно для битвы.

Перед камнем треснула земля, и показался ход, уходивший вглубь.

– Кто ты? – спросил Тамуз.

– Когда-то я тоже был человеком, – ответил истукан.

Юноша, чуть поколебавшись, направил коня в подземелье. Когда над головой юноши земля сошлась, в темноте опять прозвучал голос:

– Когда-то я тоже был человеком…

Молодой пастух Берке нашел в степи звездочной прилетевшее железо. Он нес его в аул, и уже было близко до юрт, но из кустов вылетела к сердцу пастуха стрела коварного зложелателя, и юноша, пораженный, со стоном упал на сухую от зноя землю, не выпустив из рук тяжелую находку. Собаки, потревоженные криком, запоздало бросились на помощь и громким лаем отогнали недруга прочь. Горько зарыдала мать над сыном, а отец, подняв кусок звездного железа, пошел в кузню и стал ковать меч. Долгие дни и ночи ковал поседевший от горя отец, вкладывая в удары боль утраты, а когда принес тяжелое оружие к юрте, положил его перед своей женой, матерью Берке. Заплакала женщина, моля небо о мщении, горькие слезы скатывались с ее щек и падали на металл, оплавляя его, полируя, делая острее лезвие.

В то время зложелатели, пользуясь слабостью и разобщенностью людей, часто нападали на них. Отец Берке приходил к вдовам, матерям, сестрам и дочерям, и горькие слезы потерь падали на меч, призывая к мщению духов предков, мольбы безутешных женщин достигали неба, и меч стали называть – Алдаспан.

Среди людей вырос могучий батыр, успешно оборонял он Великую Степь, изгоняя пери, уничтожая жестырнаков. Обозленные пери, разбудили одноглазых циклопов-диу, и те пошли по аулам, громя их. Слишком поздно узнал батыр о нападении зложелателей. Когда его дружина примчалась в родные края, все было уничтожено. Пери добивали убегавших в степи, диу поедали попавшихся, делясь страшной едой с жестырнаками. Тогда батыр поднял лук, и стрелы одна за другой скрывались в глазных яблоках диу, те, падая, сотрясали степь. Когда унялась дрожь земли, батыр повел своих воинов на зложелателей, впервые подняв над головой меч Алдаспан, переданный ему накануне умирающим стариком. Ни один враг не ушел от возмездия… Но обезлюдели от тех набегов аулы. Последние мастеровые из племени истребленного, исчезнувшего по вине зложелателей, вырезали из груди поверженного диу кусок кожи, натянули на ветвь тысячелетнего дерева-туранг и спели печальный гимн старческими, высокими голосами. Заветный напев, отражаясь от щита, уносился эхом в степь и возвращался обратно. Звуки прощальной песни, становясь все выше, достигли предела и вместе с апрельским солнцем вытянули грубую кожу. Ветвь туранга отчаянно выгнулась, придавая щиту упругость, а еще какую-то тайну впитало оборонительное оружие: при взгляде на него пери всегда чувствовали угрозу, и не получалось у них колдовство. Но время неудержимо накатывало волны на ковыльные просторы, складывая из них годы, склоняя тяжелеющие плечи батыра к земле. Стареющий, он не всегда теперь успевал на помощь: вглядывался в молодую поросль, искал достойного наследника оружию.

Однажды батыр поднимался на холм у Синегорья, не зная, что с другой стороны холма шел колдун-воин. Пери первым заметил человека, и его стрела, пропев короткую песнь, попав в плечо, застряла. Батыр вырвал из себя стрелу зложелателя, выпустил одну за другой три своих. Все стрелы попали в цель, а батыр, убедившись, что врагов больше нет, тронул коня в путь. Спустившись с холма, он вдруг почувствовал слабость, все стало кружиться перед глазами, и тогда сойдя с коня, богатырь пошел пошел по густой траве. “Стрела отравлена”, – догадался человек, и силуэт Синих гор завертелся еще быстрее. Упав на грудь, теряя силы, батыр шептал сухими губами в землю:

– Я не молю тебя, мать-земля, чтобы ты укрыла меня в своем чреве. Не прошу славы посмертно вечной. Лишь об одном прошу, степь родная, укрой оружие: меч, отточенный слезами матерей, и щит, как память о великих утратах и победах.

Батыр застыл, а Время превратило его в камень. Через много лет пришедшие в эти земли люди подняли каменного батыра и вкопали в землю. Мороз и жара, ветер и дождь находили приют на безмолвном камне, стирая черты лица богатыря, его кольчугу и шлем: за давностью зим Время стерло его имя из памяти. Но оружия никто не находил…

…– Но я сохранил и тот меч, отточенный слезами матерей, и щит, добытый утратами, возьми их, они перед тобой! Я стал частью этой земли и знаю: ты не уронишь мой дар перед врагом, – сказал дух древнего воина.

Тамуз поднял мерцавший в темноте меч Алдаспан с двойной рукоятью и щит из толстой кожи, усиленный бронзовыми шипами.

– Теперь ты можешь продолжить свой путь, – снова раздался голос – Там, наверху, идет сеча – люди и пери схватились перед моим слепым взором. Испытай мой дар! Порадуй мое каменное сердце!..

Земля разошлась, и Жельаяк вынес всадника в долину. Прямо перед Тамузом воины Толеу под белым стягом с расшитым золотом знаком солнца рубились с конниками пери. Тамуз поднял меч Алдаспан, и лошадь, не дожидаясь тычков, вся в нетерпении предстоящего боя рванула в самую гущу пери.