Юрий Ермаков - Тайна Порфирия Иванова. Роман-исследование. Роман-игра

П. К. И этот абсурд много тысячелетий длится.

Ф. Значит существуют силы, которым выгодно, чтобы люди воевали друг с другом?

П. К. Значит существуют, а может и нет. Да и воюют-то между собой тела, в которых разум ещё не проснулся. Всё дело в зависимости человека от еды. Когда её мало, то люди ополчаются друг на друга. От холода и от жары – кто-то живёт в тёплом доме, а кто-то мёрзнет на улице – опять раздор; от врага – у врага есть оружие, которым он вынуждает другого тоже браться за оружие; от болезни – один человек здоров, другой болен, больной обижается на здорового; от тяжёлого труда – один с утра до ночи спину гнёт, а другой лежит себе на пуховой перине и в ус не дует. А если телу ничего этого не надо будет, то и войны прекратятся.

Ф. Очень интересно вы рассуждаете. А вот природные стихии – ветер, наводнения, пожары?

П. К. И от них тоже человек зависим, а страшнее всего зависим от самого себя. Ведь я помню, руки на себя наложить хотел, потому что боли боялся. Не мог с собой справиться.

Ф. Да, победить себя – это проблема! Бороться с самим собой (с животным разумом), со своим невежеством и постепенно совершенствоваться, приобретая опыт быть Любящим Богом (Бог – это Любовь!) конечно же трудно. И что же делать?

П. К. Выходить из зависимости и учиться любить, любить по-настоящему, – другого пути нет.

Ф. И как же из этой зависимости выходить?

П. К. Экспериментальным путём. Пойти собственным телом и собственной душой и преодолеть эту зависимость.

Ф. На это не каждый решится.

П. К. Жить захочешь – решишься.

Ф. Значит, по-вашему, люди и жить не хотят?

П. К. По-настоящему не хотят. Существовать хотят, в прятки с Природой, да с собственной Совестью играть хотят, а Жить – не хотят. Мало Людей на Земле.

Ф. Да, помнится, ещё Диоген днём с фонарём ходил – Человека искал. Мне тоже приходило на ум, что соотношение пропорций захвата Природы человеком и его способности проникать в свой внутренний Мир сейчас далеко не в пользу последнего, поэтому общее поле мышления людей сейчас довлеет над отдельными представителями человечества, для которых внутренний мир человека является интегралом, а внешний – производной от него. Но, учитывая ваш опыт, я думаю сначала постепенно, а потом и лавинообразно, этот процесс познания Природы в самом себе всю социальную жизнь развернёт в иное русло. Сменятся ценности, упразднится обман, переосмыслится жизнь, уйдут болезни, а далее – смерть. И это будет происходить в осязаемом будущем. Я, как и вы, тоже Маркса изучал и запомнились мне такие его слова: «Воздействуя на окружающий мир и изменяя его, человек в то же время изменяет свою собственную природу. Он развивает дремлющие в ней силы и подчиняет игру этих сил собственной власти».

П. К. Полностью с Марксом согласен.

Ф. Однако, к сожалению, человек не в ту сторону «изменяет свою природу» и совсем не «развивает дремлющие в ней силы», как вы, Порфирий Корнеевич. Плохо люди Маркса читают, но вы действительно прямо по Марксу действуете. Хорошо бы было, чтобы и другие тоже пошли по этому пути.

П. К. Так оно и будет. Всё верно ты сказал, Философ. Ну что, пойдём холодной водичкой обольёмся? Только, если тебя спросят, то скажешь, что сам захотел после прочтения Маркса, а то Алмаз опять на меня подумает.

Ф. Это вы пока без меня. Я ещё не готов.

П. К. Ну готовься, готовься. Маркс он тоже теоретиком был, а я – практик.

Порфирий пошёл совершать свои процедуры, а Философ ещё долго размышлял о том, что ему открылось в разговоре с этим удивительным человеком. И тысяча новых вопросов роились в его голове.

Паршеку было тогда лет семь, но он на всю жизнь запомнил свои ощущения и мысли по этому поводу.

Стояла жаркая погода – время сенокоса. Убирать сено вышли всей семьёй. Маленькому Паршеку тоже дали грабли, и он с удовольствием сгребал скошенное сено в небольшие стожки, а взрослые подхватывали эти стожки на вилы и бросали на большой стог.

На самом верху этого большого стога работал дедушка. Он никому не доверял укладку стога, потому что стог должен был простоять до зимы, а то и всю зиму. А если стог сложен плохо, то его быстро растреплют ветра и коровам нечего будет есть зимой. Корова – она кормилица, если корове нечего кушать, то и люди могут умереть с голода.

Паршек в свои семь лет это прекрасно понимал, поэтому старался не показывать виду, что устал, а продолжал сгребать пахучее сено.

Все так увлеклись работой, что не заметили, как на горизонте появилась чёрная туча. Дедушка, поскольку он был выше всех, первым заметил грозу.

– Едрёна корень, – только и сказал он.

Все посмотрели в сторону тучи и работа остановилась.

– Чего встали? – крикнул дедушка, – надо до дождя успеть. Шевелитесь!

Все дружно принялись за работу. Пучки сена взлетали в воздух и опускались на большой стог, дедушка ловко укладывал сено и стог поднимался всё выше и выше.

Послышались дальние раскаты грома, на горизонте сверкали молнии. Туча с большой скоростью приближалась к работникам. Подул ветер и через некоторое время он уже начал превращаться в хороший ураган.

– Слезай, дед, – крикнул Корней, отец Паршека.

– Ещё чуток погожу, – ответил дедушка.

– Слезай, сдует! – опять крикнул Корней, но дед упрямо продолжал укладывать сено.

Ветер набрал силу и огромный стог сена, на котором стоял дедушка, как лёгкое пёрышко взлетел в воздух. Дедушка хотел лечь на стог, но было уже поздно – мощный вихрь поднял стог в воздух, и стог, несколько раз перевернувшись в воздухе, рассыпался на мелкие клочки, а дедушку тоже несколько раз перевернуло и бросило на землю.

Всё это видел Паршек из-под маминой руки, которая прижимала его к земле – как только ветер усилился, мать подбежала к Паршеку, повалила его на землю и легла сверху.

Туча уже висела прямо над ними. Полил сильный дождь, но мать и не думала вставать. Она закрывала своим телом Паршека и от дождя. Она знала, что такие сильные дожди идут не долго. Так и случилось. Скоро дождь кончился и все побежали к дедушке.

Он лежал на земле неловко подвернув левую руку под спину. Лицо его было синим как видно от удара об землю. Глаза закрыты, а в волосах запутались травинки. Он не дышал. Корней опустился к нему и приложил ухо к груди, потом встал, отвернулся и утёр рукавом набежавшие слёзы. Дедушка был мёртв.

Паршек было бросился к дедушке, но мать удержала его.

– Почему дедушка не встаёт? Почему не шевелится? Почему не ругается? – проносились в голове Паршека вопросы, потом до него дошло, что его любимого дедушки больше нет, что дедушка больше не встанет, не расскажет ему перед сном сказку про Ярилу. Паршек заплакал от горя и обиды. Мать погладила его по головке и прижала к себе. Сказать ей было нечего.