Александр Сапа - У истоков литературы. Учебное пособие

Все первобытные народы соблюдают запрещение будить спящего: ведь душа его отсутствует и может не успеть возвратиться, а человек, если он проснется без души, заболеет. Еще более опасно, по мнению примитивного человека, передвигать спящего или изменять его внешний облик: в таком случае по возвращении душа не сможет узнать тело, и человек умрет. Например, в Бомбее изменить вид спящего – раскрасить лицо в причудливые цвета или пририсовать усы женщине – считается равносильным убийству.

Но душа покидает тело не только во сне. Она может покинуть его и во время бодрствования, и тогда последует болезнь, безумие или смерть. На Молуккских островах в случае болезни считается, что какой-то злой дух унес душу человека на дерево, в гору или на холм, где он обитает. Чтобы вернуть душу, необходимо этому злому духу преподнести подарки (рис, фрукты, сырые яйца, курицу, цыпленка, одежду из шелка, золотые браслеты и пр.) [35, с.174—187].

Для славян, как и для других народов, смерть не является окончательным завершением жизни, смерть – лишь иная форма человеческого существования. Смерть человека – это переход души из этого мира, где она пребывала «в гостях», в иной мир – «домой», «на вечное житьё». Недаром об умирающем говорят, что он «домой собрался», «пойдёт домой», «собирается до своей хаты». «Мы здесь в гостях гостим, а там житьё вечное бесконечно будет», – говорят на русском Севере. Вот и гроб в народе чаще всего называют – домовина, домок. С представлениями о гробе как постоянном доме человека связаны многие обычаи. Например, прорезать небольшое окошко на стороне головы покойника или класть в гроб вещи, которые были необходимы умершему в жизни: курящему – трубку, хромавшему – палку, маленькому ребёнку – игрушку, соску. Когда умирал ребёнок, ему в гроб клали нитку, которой предварительно измеряли рост его отца, чтобы ребёнок знал, до каких размеров ему следует расти в «той» жизни. Умерших холостого парня и незамужнюю девушку одевали в венчальную одежду, считая похороны одновременно их свадьбой. В гроб клали также не доделанную при жизни работу – недоплетённый лапоть или недовязанные носки – чтобы покойник мог докончить её за гробом, положить в гроб могли и смену белья, баранки, яблоки.

После погребения покойного проводилась тризна в память о нём. Как правило, это были не скорбные трапезы, т.к. смерть воспринималась не как горе, а как радость, ибо славяне верили в перерождение. Ибн-Даст в «Книге драгоценных сокровищ» (30-е гг. Х в.) сообщает, что когда у славян кто-нибудь умирает, то женщины «царапают себе ножом руки и лицо», но уже «при сожжении покойников придаются буйному веселью, проявляя тем свою радость по поводу милости, сделанной ему [покойному] Богом». Это отмечает и Н. Н. Велецкая, описывая хорватский обычай: «Со второго дня после смерти до выноса на кладбище причитание прекращается. В этот период происходят ритуальные оргии: смех, хмельное питье, музыка, песнопения, танцы, игры, сексуальная свобода». А вот какое объяснение этому даёт М. Семёнова: «Вдумаемся, что такое смех. Смех – лучшее оружие против страха, и человечество давно это поняло…: то, над чем смеются, уже не способно внушать страх и больше не кажется непобедимым. Точно так и со Смертью. Осмеянная Смерть не страшна, смех гонит её, как Свет гонит Тьму, заставляет уступать Жизни дорогу. Этнографами описаны случаи, когда мать пускалась в пляс у постели тяжело больного ребёнка. Всё просто: явится Смерть, увидит веселье и решит, что „ошиблась адресом“. Смех – это победа над Смертью, смех – это новая жизнь…» [26].

По древним представлениям, человек за гробом продолжал вести свою обычную жизнь, сохранял свои привычки. Археологические исследования захоронений показывают, что в языческие времена у славян существовал обычай класть вместе с телом умершего оружие, сосуды с едой, а также хоронить с ним его коня и останки жертвенных животных, чтобы покойный мог воспользоваться всем этим в загробном мире. В могилу клали и деньги, «покупали» место покойнику на кладбище или для оплаты переправы через реку или море по пути в загробный мир.

У славян существовало понятие души – определенной субстанции, располагающейся внутри тела человека и гарантирующей ему жизнь. Славяне считали душу созданием, имеющим свою самостоятельную «жизнь». «По их верованиям… душа еще в течение жизни человека может временно расставаться с телом и потом снова возвращаться в него; такое удаление души обыкновенно бывает в часы сна, как сон и смерть – понятия родственные , – так пишет А.Н.Афанасьев. – …тело есть как бы жилище живого духа, та временная оболочка, в которую оно заключается при рождении дитяти и которую покидает при кончине человека» [3, с.352].После кончины человека душа его начинала новую жизнь; в таинственную минуту его смерти как бы снова, в другой раз, нарождалась к иной жизни – замогильной.

Чтобы облегчить отделение души от тела, в доме открывали окна, двери, заслонки в печной трубе, снимали обручи с бочек, открывали крышки с посуды, иногда выламывали доски в крыше. Первоначально, по мнению учёных, покойников выносили через специальный пролом в стене или через окно, которое потом заделывали, чтобы покойник не мог найти дорогу назад и больше не возвращался к живым.

Сам процесс смерти – это отделение души от тела паром, дымом, облачком, мотыльком, тенью. Поэтому далеко не случайны выражения: «человек отдаёт душу», выпускает душу, душа выходит, душа улетела…

А.Н.Афанасьев пишет: «Душа человеческая, по древним языческим преданиям, представлялась в самых разнообразных видах: во-первых, огнем… Если душа понималась как огонь, то жизнь возможна была только до тех пор, пока горело это внутреннее пламя; погасало оно – и жизнь прекращалась… Неумолимая Смерть тушит огонь жизни, и остается один холодный труп… Во-вторых, душа представлялась звездою… Каждый человек при рождении получил на небе свою звезду, с падением которой прекращается его существование… Падающая звезда почитается в русском народе знаком чьей-либо смерти в селе или городе; потому, увидя падение звезды, обыкновенно говорят: «Кто-то умер!», «Чья-то душа покатилась!»… Далее – душа понималась как существо воздушное, подобное дующему ветру» [3, с.353—356].

Своеобразным комментарием к словам А.Н.Афанасьева являются страницы книги Ю.В.Мизун и Ю.Г.Мизун «Тайны языческой Руси»: «Мы до сих пор, как и наши предки, связываем душу с ветром. Когда слышим завывание ветра в трубе, говорим: «Чья-то душа родная жалуется, что ее не понимаем». Или же завывание ветра считают плачем покойников, а срывание с домов бурей крыш считают проявлением недовольства покойников… Крестьяне утверждали в некоторых местах России, что бури и вихри происходят от того, что кто-то повесился, удушился или утопился. Душа таких людей в бурном полете устремляется на небо…