Ира Студнева - Вечно молодые

– Почему ты не можешь быть нормальным в течение долгого времени?

– Не хочу, чтобы до меня кто-то докопался.

– Я уже заметила!

Он на секунду отворачивается и закусывает палец, чтобы чего-то еще не ляпнуть. А затем быстро выпаливает:

– Я хочу проверить, умеешь ли ты водить!

Я киваю, и мы меняемся местами. Его рука скользит по спинке сидения за мои плечи, чем заставляет чувствовать себя загнанной в ловушку.

Его ловушку.

– Ну что, помнишь что-то? – молча провела рукой по приборной панели и мягкой коже руля. Затем моя рука обхватила коробку передач.

– Это очень сексуально… – прохрипел он где-то сбоку. Я сделала все, чтобы не обратить на него внимание. Медленно повернула ключи в зажигании, выжала сцепление и дала по газам, машину дернуло вперед. Я выругалась шепотом и тут же переключила на вторую скорость.

– Эй, полегче, смотри перед собой, мы же не хотим впечататься в первое невинное дерево?!

Я опять переключила скорость и, быстро набирая темп, пыталась справиться с управлением. Деревья пролетали мимо меня все с большей частотой, но пока я успевала вовремя маневрировать.

– Сэм, твою мать, – он вывернул руль, чтобы мы объехали очередной ясень, схватил меня за бедро и силой заставил нажать на тормоз.

Машину качнуло вперед, и он размазал свое лицо ангела по приборной панели, злобно выкрикивая ругательства. После чего выдернул ключи из зажигания и выбросил их на заднее сидение.

Я скрестила руки на груди и нахмурилась:

– И в чем смысл подобных уроков? Я – воздух! Один щелчок пальцев, и мы вернемся на трассу смерти!

– Давай еще раз: то, что ты знаешь, как водить, я уже понял. Могла для начала просто сказать, что да, Игорь, я помню, как это делается. Более того, я думаю, что я – шикарный водитель. А потом уже убивать мою любимую машину.

– Спасибо, что просветил. Когда захочу сделать тебе больно, я разобью именно эту. А теперь убери свою руку с моего бедра, пожалуйста. – Он посмотрел туда, где она покоилась, усмехнулся, слегка усиливая нажим на бледной коже. Я не сводила с него глаз и добавила притворно сладким голосом. – Пока я прошу. Дальше я просто вырву у тебя ее из плечевого сустава. Хочешь? – не прекращая улыбаться, он неохотно разрывает контакт своих пальцев с моей кожей.

– Не надо. Так. Делать! Захочешь покататься – только со мной вместе. Я не дам свою крошку сумасшедшей сирене, которой все нипочем.

– До этого я думала, что ты любишь только себя! А оказалось еще свою крошку! Ты дал ей имя?

– Нет, она просто – моя крошка! – он повернул ключ зажигания и кивнул, намекая на то, чтобы я осторожно ехала. – Только аккуратно! – его палец подцепил мой подбородок и заставил посмотреть на него. – Поехали домой!

– Не нужно так себя со мной вести.

– Я это делаю только потому, что осознаю, как сильно ты бесишься, маленькая сирена.

Я оглянулась, стала сдавать назад, чтобы вывернуть на дорогу, аккуратно ехала со скоростью, приближенной к 60 километрам в час. Изучая путь, чтобы в следующий раз ехать 80, а потом 100 и так далее. Мы добрались домой к обеду, он передал меня Олли и сказал, что сегодня я ему больше не нужна!

« – Чем занимались», – спросила Мел, пока я уплетала запеченную семгу с травами и запивала все чаем со льдом!

– Он проверял мои навыки вождения и читал лекцию о том, как опасно жить!

Она уставилась на меня. Ее глаза загорелись. Я даже без рассказа Игоря давно поняла, что тачки – это ее страсть. Она знала весь автопарк Теодора, и большинство машин могла определить по звуку мотора.

– На чем катались? – очень осторожный вопрос.

– На вершине безвкусицы.

– Черт. Алая ауди R8. Я так и знала! Я люблю эту машину всем сердцем, но он почти никогда меня не пускает за руль, только если сам выпил настолько, что не готов вести. А тебе просто так досталось…

– Он готовит меня на роль трезвого водителя… мы все равно вчетвером не поместимся в ней, просто попроси Алису забрать ее для тебя.

– Думаешь все так просто? Он золотой мальчик Теодора. У него лучшие игрушки в нашей песочнице, и он не особо жаждет ими делиться с другими детьми. Просто прошу тебя быть поаккуратнее. Как бы не стать одной из них.

Прошло шесть недель, но нападений не было с тех пор, как я перешла границу.

О последнем мне рассказал Игорь на нашей первой прогулке. Один раз. И если бы я не была дурой и думала головой, то воспользовалась бы этим моментом и расспросила подробнее. А теперь я не знала ничего. И к тому же не представляла, с какой стороны к нему зайти. Он обносил себя высокими стенами, и иногда казалось, что я все-таки одна из его лопаток для песочницы.

С Кейт про это разговаривать было бы кощунством. Олли – тоже не вариант, если я хотела сохранить все свои кости целыми.

Игорь на все мои вопросы мрачнел и повторял, чтобы я отстала, и тоже самое делала Мел. Дели просто отнекивалась, что не знает подробностей, потому что в тот момент она была в замке, ее очередь была оставаться. И все, как один, твердили, что это не мое дело.

А это ужасно раздражало, но они привыкли так жить. Умирает один, на его место приходит другой и так по кругу, постоянно.

Вечно молодая шайка, отрицающая реальность.

Я пришла на место мертвой девочки, которую не успели подготовить. Оказалось, что она пробыла тут всего три месяца, и Игорь отказался приглядеть за ней, когда его об этом попросила Олли, из-за гордыни или вредности. Или девчонки, как наиболее правдоподобный вариант. Лично я ставлю именно на это.

Чувство вины – лучший мотиватор. Теперь Игорь и Олли были косой и камнем: Олли не хотела меня ему отдавать, Игорь же делал все, чтобы заполучить и искупить перед собой вину за смерть другого человека.

Зато закрыт гештальт по вопросу, почему по ощущениям моя жизнь напоминала детскую площадку?

С утра и после обеда я тренировалась со всеми, в промежутках меня почти каждый день, за исключением некоторых выходных, которые особенно удавались, забирал Игорь. Мы шатались по замку или сидели у него, ездили к океану или он плелся за мной на лекции в университет и разговаривали, разговаривали, разговаривали.

Постоянно.

Его будто прорвало с тех пор, как я почти разбила его машину. Как будто, если он мне не расскажет все, о чем знает, не покажет все, что умеет, меня ждет неминуемая мучительная смерть, а его разорвет от того, что это все в нем храниться.

Единственное условие – не спрашивать его о мертвой по его вене девчонке. Лучше прикинуться дурой.

Он не делал скидку на то, что он прожил тут 24 года, а я всего третий месяц. Он хотел запихнуть это все в меня в минимальные сроки и был уверен, что это возможно.

И тут случилось невозможное – я стала сдавать.

Слишком уставшая от постоянного напряжения и тренировок, я не успевала восстанавливаться и, если первые недели три это еще можно было пережить, то с каждыми следующим днем вставать с кровати становилось все тяжелее. Я пропускала все больше ударов в спарринге, я перестала постоянно заниматься с грушей, пару раз засыпала просто у него за столом, и он относил меня к Верховной сирене, которую это приводило в шок.