Мурат Бектай - Легендарная Безымянная Моногатари. Начало

К сожалению, внутренний двор в поместье вместе со строениями сгорел, потушить пожар не представлялось возможным, потому что отсутствовала вода. На внешние строения поместья, пожар не перекинулся, и они сохранились без повреждений. Как выяснили, жители поместья не имели колодца, воду доставляли в ручную из источника ниже и использовали дождевую воду. Из обгоревших тел найдено одно тело ребенка, шесть тел женщин и восемь мужских тел. По телам можно определить хозяина поместья, его жену и сына. Остальные вероятно прислуга и охрана. Из выживших жителей поместья, осталось 17 человек, они ожидают в поместье. Последние кто посещал поместье, эти двое. Указывая на нас, продолжил: вот это отец с сыном, покинули поместье вчера утром, вот документы, найденные при нём, а так же, вот документы, на остальных монахов и мико, еще вот документы на этот дом с землей, от господина из поместья, а эти оказали сопротивление – указывая на зарубленные тела. Жители деревни, видевшие в этих двоих вчера, ожидают снаружи, ни чего добавить они не могут. Склады не пострадали от пожара, так как находились во внешней части поместья, прошу прощения, но все, что находилось внутреннем поместье, сгорело. Это все, прошу прощения, и после слов склонил голову, протянул руки с документами, после передачи документов, он выпрямился и встал рядом.

Приняв документы, быстро ознакомился с ними, бегло прочитав их. Потом повернулся к старшему группы самураев, начал говорить: Так, хорошо выполнили работу, жаль, что сгорела внутренняя часть поместья, но отсутствие воды оправдывает вас, вашей вины здесь нет. По поводу выживших жителей, ни кого из поместья не оставлять в живых, так как они заговорщики против даймё и сёгуна. Ожидающих жителей деревни, можешь отпускать, возвращайся в поместье и займись перевозкой товаров со складов. Это всё, можешь отправляться.

И все самураи покинули двор дома, кроме личной охраны человека. Человек подошел ближе к монаху, и сказал: я, советник сёгуна Эдо, можешь рассказать кто ты и откуда, зачем посещал поместье? Со словами, простите господин, советник сёгуна Эдо – монах начал говорить – я из Осаки, занимался изготовлением лечебных мазей и снадобий в храме на островах. Но два года назад, храм был разрушен и многие убиты, моя жена погибла в тот день, а сын стал свидетелем смерти матери и многих других, после чего он потерял речь. Забрав сына, мы скитались по городам и деревням, потом семь луны назад придя в Эдо, узнал о господине из поместья, то, что давно мы были с господином из поместья мечниками в отряде сёгуна. Вот и направился в поместье к господину, в поисках помощи. Он выдал разрешение на дом с землей, на территории этого дзиндзя, для проживания здесь, так же он передал деньги на строительство курамото для изготовления сакэ здесь. Закончив рассказывать, монах попросил прощения и сказал: это всё.

Вот оно как, с удивлением произнёс советник сёгуна, и спросил монаха, обладает ли он знаниями производства сакэ? Да, ответил монах. Тогда, продолжил говорить советник сёгуна, тебе придётся заменить документы, так как сейчас они не законны. Деньги полученные от господина он может оставить себе, для строительства курамото он может обращаться за помощью к старейшине деревни. Удовлетворившись тем, что монах не имеет отношения к жителям поместья, он решил было уходить. Как вдруг, два монаха позади нас, одновременно, начали просить прощения, и попросить выслушать их. Это заинтересовало советника, и он разрешил монахам говорить. Монахи поблагодарили вдвоем, но рассказывать начал один, а второй молчал. Из сказанного монахом позади нас, стало известно. Что один из зарубленных монахов – это каннуси дзиндзя, который пытался остановить осквернения хондэна, самураями сёгуна. А второй убитый в самом хондэне – это монах, который проводил молитвенные ритуалы в хондэне, и пытавшийся остановить вынос шинтая одного из ками хранителя этих мест, в виде серебрянной чаши с изображением дракона внутри и древними надписями снаружи. Он был зарублен в самом хондэне. Так же, стало известно, что все древние рукописи со святыми текстами пропали. И они просят господина советника сёгуна Эдо разобраться во всём и посодействовать в скорейшем возвращении шинтая ками хранителя, ещё они попросили провести похороны согласно традициям и воле покойных, а не как преступников. Выслушав рассказ, советник сёгуна охнул, и разрешил провести похороны как полагается, и подозвал человека из своей охраны, отдал распоряжения, которые мы не слышали, потом он обратился к монахам и сказал, что преступников найдут, и невежды, осквернившие хондэн, будут наказаны. Про рукописи и шинтай, советник ни чего не сказал. Потом осмотрев всех, добавил, это всё и направился к выходу.

Оставшись одни, вместе с монахами и мико, монах встал и попросил меня пойти вместе с мико, он будет занят некоторое время, потом он придёт за мной. Я встал и заметил, что мико уже протянули руки ко мне, чтобы помочь идти за ними, и я взял их за руки. Двое других монахов, подошли к монаху, который пришёл со мной, и начали обсуждение. Но разговора я уже не слышал, так как мы уже прилично отошли, и уже подходили к дому, только не стали заходить внутрь, левее от дома по тропинке мы уже прошли дом, где я увидел ещё строение и обширное пространство позади дома, в шесть раз больше переднего двора, но мы минуя маленький ручеек, русло которого было выложено камнями и вода шла из родника заднего двора дома. Зашли в тростниковые заросли и вышли к другому дому, который был поменьше. Меня привели в ванную комнату, где меня помыли в теплой воде и потом дали чистую одежду, переодевшись, я вышел во двор поискать мико, но сёдзи в комнату отодвинулась, и меня пригласили внутрь, там уже была приготовленная еда. Я сел на свободное место, и мы приступили к еде. По завершению трапезы, они спросили, понравилось ли мне, я кивнул, и одна мико сказала, в следующий раз мне придётся попробовать её еду, и сказать своё мнение, в ответ я кивнул, в знак согласия со сказанным. Они вместе переглянулись, и одна отошла, вернувшись через мгновенье с ручным колокольчиком, передавая его мне, она добавила: чтобы я звонил в колокольчик, если мне понадобится помощь, и они подойдут ко мне, но, к сожалению, они должны будут оставить меня одного, так как много еще чего надо сделать. Как они закончат с делами, они найдут меня. А сейчас я буду оставлен самому себе, так же, я могу гулять, где захочу, только попросили не выходить за стены дзиндзя. Я кивком ответил им, что всё понял, и они могут идти. Потом подошел к ступенькам дома и присел на них. Наблюдая за полетом стрекоз во дворе и движению тростника, колыхавшемся на ветру вместе со стрекозами, я заснул на ступеньках. Проснулся уже вечером от холода, когда солнце уже зашло, начал смотреть по сторонам и потирать ноги, чтобы стало теплее. Тут я заметил мерцание огоньков, я любил наблюдать за светлячками, и тут они тоже есть подумал я, продолжая наблюдать за светлячками. Потом я заметил монаха, который наблюдал за мерцающими огоньками, заметив то, что я уже смотрю на него, монах позвал меня. Я подошел к нему, и мы вошли в дом, он сказал подождать мне тут, и вышел. Вернулся он уже с горящей лампой и свертком, поставив на пол лампу, она так же поставил сверток рядом со мной, и начал разворачивать его, внутри него оказался вареный рис и овощи, оставив, это передо мной он вышел, и вернулся с кувшином воды и чашками. Мы поели вдвоем, и потом он так же свернул в кулёк еду, которая осталась, и оставил возле стены. Потом, беря лампу, попросил меня пройти за ним. Снова пройдя заросли тростника, но уже с другой стороны, мы вышли на пространство, где находились здания хондэна и хайдена. Под навесом находился каменный чан с водой, для омовений. Все тропинки были вымощены камнем. На центральном входе, в ряд друг за другом были тории, за которыми были уже ворота и стена, такая же, как и возле дома, где мы остановились, я тогда задумался о величине земли дзиндзя, и решил что земли тут больше во много раз, чем внутренняя часть поместья. Вдоль тропинок были высажены деревья, по листьям я узнал вишню, другие мне были не известны. Остановившись возле навеса, монах спросил меня, знаю ли я, как делается духовное очищение? Кивком головы, я ответил монаху, и направился к каменному чану, на кромке чана, нашёл бамбуковый ковшик с длинной ручкой, я зачерпнул воды ковшом, сполоснул ладони, потом налил в ладошку воды, сполоснул рот, и сплюнул в водосточную канавку обложенной камнем. Зачерпнул второй раз воды, я сполоснул ручку ковша, и поставил ковш на каменной кромке чана. Монах проделал то же самое, и вместе мы направились к хондэну. Внутри уже находились, два монаха, рядом две мико, и тела убитых, которых вымыли и переодели, вокруг их тел были выложены лепестки цветов и у изголовья стояли чашки с дымящимися палочками. Мы сели возле тел убитых, и монах начал рассказывать: то к чему они готовились долгие годы, началось, ради процветания страны, пожертвовано многим и многими, но всё же, это лучшее из возможных решений. То что, произошло в поместье, печально, но неизбежно это произошло бы. То, что произошло в дзиндзя, было необходимым. Потом указал на каннуси, и сказал, что это мой дядя, и мой отец еще в детстве спас его и воспитывал. Мой отец не разрешал ему присоединиться к нам, пока три года назад у него не родился сын, с тех пор он, изменив документы, стал монахом и в прошлом году возглавил этот дзиндзя. Он, как и твой отец, императорских кровей. Дзиндзя было основано десять лет назад, вместе с деревней моим отцом на реке Тама, лучшие земли были отданы для деревни, а на непригодных для земледелия землях, твой отец построил поместье. Указывая на второе тело, монах сказал: хоть он из обычной семьи торговцев, без благородных корней, его верность крепче железа, и он переносил с необычайной стойкостью все трудности, встречавшиеся на его пути, и указал на правую сторону головы, там был уродливый шрам, на месте где должно было находиться ухо. Так же, на теле его еще больше шрамов. Обычный человек не справился бы и десятой частью того что он пережил. Однажды ему пришлось потопить французский боевой корабль, для усиления разногласий между англичанами и французами. Используя смесь пороха и желтой серы для создания густого ядовитого дыма, которым тяжело дышать, плотно помещенную в бамбуковые сосуды, он вынудил всех матросов выйти на палубы в поисках свежего воздуха, где их он и перебил в одиночку. Потом забрав документы и книги из каюты капитана, устроил пожар в трюме, но он не успел покинуть корабль до взрыва, его подобрали утром на берегу рыбаки в тяжелом состоянии, но он выжил. Документы, полученные тогда, хорошо помогли нам, хотя долго не могли перевести то, что написано в документах, пока не выкрали человека владеющего французским и португальским. У него осталось большое потомство, потому, что он любил женское окружение. Потом прервавшись, монах произнес молитвы, поджег новые палочки и положил их в чашки у изголовий тел, добавив к тем, что уже дымились. Завершив это, монах повернулся к двум другим монахам, и начал говорить: это двое братьев близнецов, они из деревни Ига. Одни из последних хранителей секретов известной на всю страну деревни, они довели искусство убийства до таких высот, что даже императоры и сёгуны, боялись вызвать гнев жителей деревни, и она жила по своим законам, пока не пришло выжигающее пламя в деревню. Им ты можешь доверять, так же как и твой отец, так же как и я. Затем, указывая на мико, сказал: это старшие дочери покойного каннуси, тебе они приходятся сёстрами, их отец долго не мог получить рождение сына, но с дочерьми ему повезло, у него их восемь, от трёх жён. После смерти матери, старшие дочери присоединились к отцу, когда он уже стал монахом, и они стали ему помогать. Им тоже можешь доверять, к тому же они твои сёстры. Помолчав, он начал говорить о себе: он родом из семьи бедного самурая из Осаки. В юности он встретил моего отца, который оказал поддержку его семье во время голода, и его семья пережила трудные времена, в то время он не мог приобрести себе мечи, и мой отец подарил ему свои, так он смог вступить на службу к сёгуну. И с тех пор, он помогал моему отцу во всём. Кроме его сына, от первого брака, ни чего не оставалось, так как жена погибла при разрушении храма на островах, но сын пожелал остаться вместо тебя в поместье, чтобы тебя посчитали мёртвым и не искали. Сказав это, он передал мне бумагу с написанным текстом: я хочу, чтобы он жил, прошу разрешить мне остаться, скучаю по маме. Зная, как он любил маму, я не смог отказать ему. Потом он передает мне сложенную шёлковую ткань, и говорит, это тебе передала твоя мама, я принял его и развернул, там был вышит цветок сливы, её любимый цветок и цветок родового дома её семьи, означавший пятерых потомков, основателя её рода от одной жены, и множество слив росло на землях её рода. Потом передал мне бумагу, со словами, это тебе передал твой отец: там был просто пустой лист бумаги, только в углу стояла его печать, где основной элемент, это круг, божественный символ. Потом он передал мне мешочек, в котором находилась печать отца.

Читать дальше