Карл Мунк - Один

– Занятно! – покрутил ас головой: – Кто же тогда меня окликал?

А призраков становилось все больше: они проявлялись сначала в воздухе прямо перед Локи, а потом он с обрыва видел те же диковинные создания на дне заколдованного озера.

– Помоги же, ас Локи! – позвал кто-то вторично. Молчаливая стена теней шарахнулась, расступаясь.

– Опять морочит! разозлился Локи. Но все же ответил:

– Если хочешь моей помощи, то хотя бы покажись!

– Я перед тобой, – удивился голос, похожий на шорох метлы по земляному полу. – Разве не видишь?

Только тут Локи различил что-то, похожее на тонкую паутинку с точкой-звездочкой в центре. Попробовал сорвать паутинку пальцем, потом смахнуть ладонью: рука нашаривала пустоту, а глаза ясно различали узоры паучьей западни и крошечную малютку в центре.

– Опять не вышло! – вздохнула фея, бессильно повисая в нитях: сеть обвивала тонкие кисти и кандалами охватывала щиколотки.

В душе Локи шевельнулась жалость, а попритихшая ярость нашла для себя выход. Локи колотнул кулаком пространство: теперь казалось, что бьешь в толстое одеяло, скрывавшее резиновую стену.

– Нас разделяет временная перегородка, – фея устало сдула прилипший к щеке локон. – Тут силой не получится.

– А как получится? – Локи попробовал невидимую перегородку в других местах: оказалось, что все тени и привидения отделены незримой преградой.

– Перекресток миров! – туманно пояснила фея. Но для Локи было достаточно: на перекрестке миров жил старина Хеймдалль в то время, когда не бродяжил невесть где.

– Ого! Так я почти дома! – обрадовался Локи и заорал во всю мощь: – Э-ге-гей! Хеймдалль! Зажги светильник – у тебя чертовски неуютно!

– Уютно! – возразил знакомый голос. И как и предполагал Локи, из тумана сначала высунулась лошадиная морда, а следом восседавший без седла сам ас Хеймдалль.

Тотчас тени замелькали, испуганно разбегаясь. Дымкой скрыло фею в паутине.

Глядя на улепетывающие привидения, Локи кивнул в сторону покрывшегося облаками озера:

– Видно, недаром тебя прозвали стражем богов – даже привидения от тебя шарахаются.

Хеймдалль шутки не принял. Помедлил, но все же пояснил:

– Да, я и в самом деле сторожу этих шустрил!

– А почему так жестоко? – бледное личико феи не выходило из головы.

– Потому, – нехотя оправдывался ас, направляясь куда-то в сторону, – что их время не пришло. Наступит срок, все обитатели этого мира переселятся в другие миры и земли. А пока они так и норовят, словно недоношенный ребенок, неподготовленными вырваться из колыбели. – И, сменив тему, позвал: – Ну, ты идешь?

Невесть с чего (лошадь Хеймдалля почти скрылась в молоке) Локи выдохнул:

– Нет, я остаюсь! – и тут же прикусил язык: с ума он сошел, не иначе?!

– Как знаешь, но больше не отвлекай: я рыбу ловлю! – донес туман слова аса – и Локи, пораженный самим собой, остался стоять в полном, но вовсе не гордом одиночестве.

– Да, – ругнул сам себя, – и как это ты, глупец, так опростоволосился?!

Позвать Хеймдалля тотчас же не решился: во-первых, межвременье пропускало звуки лишь по своему усмотрению, а, во-вторых, Хеймдалль, страстный любитель посидеть с удочкой, убил бы на месте Локи, потревожившего его вторично. Признаваться же Хеймдаллю, что Локи потерял черный шар времени было и стыдно, и чревато неприятностями: шар мог найти смертный, которому в дела времени вмешиваться не положено. Хеймдалль, позови его ас, решил, что Локи, как обычно, шутит. Страж богов шутки понимал плохо, а Локи лишь поежился, представив, что может сделать Хеймдалль, рассерди его, как следует.

И тут Локи кожей почувствовал чье-то присутствие, хотя мог бы поклясться, что рядом нет ни единой живой души.

– Локи, ты нарушил за это время столько законов, что лучше бы тебе сразу, еще до появления на свет, приготовить смолистую вязанку для погребального костра!

Локи похолодел: такой противный пришептывающий голос был у единственного существа – повелительницы царства мертвых старухи Хелль. Впрочем, Хелль являлась и любом обличье. Старухой асы звали колдунью по привычке: сначала ведь была пустота, старшая сестра смерти, а потом уж появилось все остальное.

Сейчас Хелль предстала в облике пожилой женщины с натруженными руками. Из-под платка выбивались нечесаные пряди волос. Передник был густо покрыт жирными пятнами и присохшими рыбьими чешуйками.

– Ну, что тебя занесло в мои владения?

– Что?! – Локи поперхнулся: вот куда бы он точно не сунулся, хоть озолоти.

Туман, словно сорванный ветром полог, исчез. Локи и старуха стояли лицом к лицу у каменной створки, приоткрывавшей дорогу в царство мертвых. Вереск густо порос по склонам горы. Ветер сорил снежной трухой. Постанывал в расселинах. Старуха Хелль поглядывала выжидательно, постукивала о камень металлическим посохом, высекая искры.

Локи юлил глазами, подыскивая слова: не так-то просто разговаривать с собственной смертью. В щель попыталась просунуться чья-то душа – старуха погнала мертвого пинками и ударами посоха:

– Ишь, не сидится! – пригрозила.

Время от времени кое-кому удавалось из царства вечно спящих сбежать – тогда по Миргарду, миру людей, начинали бродить россказни о вампирах и летающих мертвецах, пока Хелль не загоняла беглую душу обратно в темноту ночи.

Локи попытался воспользоваться заминкой и улизнуть. Он почти выбежал из круга, за которым кончалась власть Хелль, как его остановил крик:

– А игрушку свою забрать не хочешь? Невольно ас оглянулся. Хелль, усмехаясь и дразнясь, вертела в руке черный шар.

– Где взяла? Отдай! – рванулся Локи.

– Мое царство и пресветлый Асгард всегда были добрыми соседями, – старуха спрятала шар за пазуху. – Но ты, Локи, позволяешь себе чересчур много. Теперь ты станешь моим, – ведьма помедлила, подбирая слово, – моим посохоносцем: на три дня и три земных ночи!

Локи растер ладонью грудь: он ожидал куда более тяжкого наказания.

– Я готов, моя госпожа! – отвечал ас, протянув руку к посоху.

И тут же пригнулся от непомерной тяжести. Швырнул посох на камни:

– Ты, что, ведьма, издеваешься?! Кому под силу таскать этот посох? – не сдержался Локи, дуя на пальцы. Посох, потянув к земле, сорвал с ладони кожу.

– Я так и думала, что ты ни на что не годен, ас Локи, – кивнула старуха, поднимая свое оружие. Откуда Локи было знать, что посох высвобождает людей от жизни, а что может быть тяжелее на свете, чем посох смерти?

– Шар отдашь? – на всякий случай спросил Локи, не очень-то на милость старухи уповая.

– Я подумаю! – старуха трижды ударила посохом о землю. Проваливаясь в устье горы, Локи еще расслышал: – А пока ты побудешь моим гостем!

«Хорошенькое гостеприимство», – буркнул Локи, очутившись в кромешной темноте на сырой земле.