Карл Мунк - Один

С ним происходило что-то странное: теперь он часами лежал на палубе, безучастный и равнодушный ко всему и грезил. В мечтах не было ни опостылевшего моря, сливавшегося с небом на горизонте, ни диких и жестких взглядов лоцмана. Ему теперь даже не нужен был черный шар, умевший показывать пространство через дальние годы.

Как-то, грезя, Петер очутился в небольшом чистеньком городишке, центром которого было строение серого камня. Ко входу стекались такие же чистенькие, как и сам город, его обитатели. Петер, пользуясь властью, которую дают грезы и воображение смешался с толпой и, миновав арку входа, очутился в ярко освещенном зале. Люди устремлялись по узкому боковому коридору. Петер, заинтригованный, опередил многих.

– Вот и ты, – перед разбойником, скрестив ноги на полу сидел полуобнаженный старик. – Я давно ждал тебя.

– Откуда ты меня знаешь? – заинтригованный, Петер протянул руку. Видение старика было вполне осязаемым и даже теплым. Никогда раньше у Петера не было таких реальных снов.

– Это не сон, – возразил старик. – Просто я хочу попытаться спасти твою душу, если не поздно. Хотя, – старик нахмурился, пожевав губами, – не знаю, стоит ли стараться: слишком невзрачна и полна желчи твоя внутренняя суть.

– Ты, старая колода, – разозлился Петер, – как ты смеешь воображать, что можешь понукать мной? Ты – мое порождение, тебя ведь на самом деле нет и быть не может. Я знаю, что сейчас плыву к своему городу белого камня, а ты – лишь моя выдумка, которой я забавляюсь от скуки.

– Да? – иронично покривился старик. – Тогда попробуй вернуться!

Петер развернулся, но там, где только что был туннель коридора, перед ним вырастала стена. Он закружил по залу – только стены сплошного камня.

Сдавшись, Петер обернулся к старику:

– Хорошо! Скажи, что все это значит?

– Не по душе мне забавы Одина, – невразумительно отозвался старик. – Выбрось, пока не поздно, черный шар.

Петер съежился: вот еще кто-то знал о его тайне.

– Это вовсе не такая уж великая тайна, как ты думаешь, – старик снова читал мысли. – Когда-то, когда боги, а не люди заселяли землю, у каждого аса была такая игрушка. Черный шар может растягиваться и спрессовывать время. И много путаницы и неразберихи принесли шары в этот мир, пока асы не решили, что лишь порядок и последовательность событий – залог того, что кому-нибудь не взбредет развернуть время вспять. А там, позади – прежний хаос и темнота. Древние знания утрачены даже богами. Что же будет, если отдать власть над временем простым смертным?

– А, – догадался Петер, – значит, управляя шаром, я смогу быть вечно молодым?

– Я так и думал. Как правило, вечная жизнь – это первое, что приходит на ум смертным. Но это не самое страшное, что ты сумеешь наворотить, если я не сумею остановить тебя. Ведь, удержи время лишь на год, не вылупится ни одного птенца по весне, не вырастет ни единого росточка, который через годы станет могучим деревом. Не появится на свет младенец, которому боги даруют право прославить подвигами и отвагой свой народ. И все из-за глупца, цепляющегося за тщету собственного существования!

– Но что мне за дело до птичек и нерожденных младенцев? – презрительно хмыкнул разбойник. Теперь, когда он узнал, что за сокровище он держит в руках, мечты о городе отступили, покрываясь дымкой. Он ведь сможет перешагивать через столетия.

Он увидит истоки зарождения жизни на земле – он шагнет в будущее, прихватив из прошлого то, что сочтет достойным его.

– Я вижу, – старик потер ладони, грея кончики пальцев. – Ты уже унесся в мечтах – однако, как видишь, ты по-прежнему рядом со мною. Как ты думаешь, зачем я рассказал тебе о власти черного шара?

Сердце у разбойника екнуло от недобрых предчувствий. В зале стало темнее и вроде труднее дышать. Он огляделся: так и есть, стены, неприметно, но неуклонно сближались. Потолок, вначале едва различимый купол высоко над головой, теперь угрожающе наклонился, грозя приплюснуть.

– Да, ты правильно угадал, – тоненько хихикнул старик, – тебе не выбраться из собственного видения.

Помертвевший разбойник кинулся к тщедушному уродцу, одной рукой ухватив и приподняв невесомое тело:

– Но твоя смерть придет за тобой раньше! – рявкнул Петер, осознав, в какую ловушку попал.

Еще мгновение – и голова старика, ударившись о камень стены, треснула, обдав разбойника брызгами крови и кусочками мозга.

Бешенство застило Петеру глаза. Он бросил обмякшую тряпичную куклу, которую смерть превратила прорицателя, и принялся топтать тело ногами, распаляя себя хрустом костей, пока мертвец не превратился в окровавленное крошево из чавкающего мяса и костяных обломков. Зал вроде перестал уменьшаться в размерах. Но выхода по-прежнему не было. Петер в отчаянии ковырял трещины между кладкой. Бил кулаками в холодный камень. Обессиленный, упал ничком, не сдерживая рыданий: тут не было никого, перед кем можно стыдиться унизительного бессилия.

Шел час за часом, а ничего не менялось. Разве что тело старика невесть куда пропало – лишь горстка древесной трухи да кучка опилок на том месте, где Петер бросил обезображенное тело.

Томясь тоской, Петер задремал. Всю ночь его мучали кошмары, ему чудилось, что он в тесных тенетах древесного ствола, и нет ни сил, ни желания вырваться из душивших его объятий. А потом он и сам стал деревом – и это было привычней и понятнее, чем его собственное тело из плоти и крови.

А очнулся он от того, что его с ног до головы окатило ледяной соленой волной, накрывшей лежащего на палубе разбойника. Петер вскочил на ноги, бешено озираясь. Ночь бесновалась штормом. По палубе, спасая паруса и снасти, сновала дикая команда. Мореходы, невольно отметил Петер, забеспокоились впервые с начала плавания. Небо прорезали стремительные молнии, словно нарочно стрегающие воду рядом с бортами судна. Черные воды с ревом тянулись к нему и, бессильные покинуть привычную стихию, вымещали всю злость на трещащих корабельных досках. Мачта обломилась тростинкой и тут же, подхваченная волной, исчезла в пучине. Корабль накренило – в трюме доски не выдержали напора воды. В брешь хлынуло море. Судну оставалось несколько минут до гибели. Петер, продираясь через вопящих от ужаса людей, добрался до кормы.

Он по опыту знал, что сейчас на месте затонувшего судна вода разойдется гигантской воронкой, утаскивая вглубь все, что не принадлежит морю – и тогда лишь души спасутся. Во вспышке молнии он еще увидел, как волна заглотнула хромого лоцмана, и ринулся вниз. На мгновение уйдя под воду, он захлебнулся тишиной, царившей под поверхностью воды. Вынырнул и, короткими взмахами отталкивая от себя воду, заторопился прочь от судна. Корабль крутнуло бесноватым волчком. Потом завалило. Петер завороженно следил, как огромный корабль еще качнулся и стремительно ушел в глубину.