Вальмика - РАМАЯНА

И оба воина – человек и ракшас – стали сражаться с удвоенной яростью, осыпая друг друга стрелами, нанося и получая удары; великое искусство боя и великую отвагу являли оба. Лишившиеся оба доспехов, истекая кровью, они сражались, не отвращая лица и не ведая усталости, наполняя пространство вокруг непрерывными потоками стрел. И звук, который издавали те стрелы при полете, как гром оглашал окрестности, вселяя страх в сердца обезьян и ракшасов.

Долго длился их бой. Но ни один не мог одолеть другого.

Вибхишана между тем осыпал стрелами ракшасов, препятствуя им прийти на помощь Индраджиту. И четверо его друзей бились с ним рядом, поражая ракшасов стрелами* и копьями. Джамбаван со своими медведями теснил рати бесов, круша их огромными скалами, сражаясь когтями и зубами; Хануман неистовствовал в битве, сокрушая врагов, словно сама Смерть. И реки крови текли по земле. И звери, питающиеся падалью, выли, собираясь стаями по краям поля в предвкушении добычи.

А Лакшмана, отразив удары оружия Индраджита и осыпав стрелами его самого, его возничего и находящихся поблизости ракшасов, схватил копье с широким, как лезвие ножа, концом и, с силой метнув его, снес голову возничему сына Раваны. Тогда Индраджит, искуснейший в науке войны, продолжая бой и поражая стрелами врагов, сам стал править конями вместо возничего. Он нанес удары стрелами Лакшмане и обезьяньим вождям; тремя же стрелами он поразил в лицо Вибхишану. Тогда Вибхишана, не направлявший доселе оружия против сына своего брата, возгорелся гневом. И, бросившись на Индраджита, он палицей сокрушил насмерть четырех его коней.

Лишившись коней, Индраджит соскочил с колесницы и метнул в своего дядю копье. Но, прежде чем копье долетело до цели, сын Сумитры поразил его своими стрелами, и, распавшись на десять частей, оно упало на землю. Тогда Индраджит, разъяренный, взял стрелу, дарованную ему Ямой, богом смерти, и поместил ее на тетиву своего лука. Увидев это, Лакшмана взял стрелу – дар Куберы, бога богатства. И оба они одновременно натянули луки со всею силой – и разом обе страшные стрелы взлетели в воздух, озарив своим блеском окрестности, и мгновенно столкнулись в воздухе с оглушительным громом, как две планеты в час гибели вселенной. Извергнув пламя, разлетелись они на сто пылающих частей и упали, дымясь, на землю.

И каждый был удручен падением своего оружия. Сын Сумитры, охваченный гневом, взял тогда оружие Варуны и нанес сокрушительный удар противнику; но Индраджит отразил тот удар ужасным оружием Рудры. Затем воинственный сын Раваны взял огненное оружие Агни; но отважный Лакшмана отразил его удар солнечным оружием Сурьи. Индраджит направил тогда на Лакшману заколдованную стрелу асуров; Лакшмана же отразил стрелу непобедимым оружием Шивы.

И обезьяны, и ракшасы, и боги на небесах, взиравшие на ту небывалую битву, преисполнились изумления и охвачены были трепетом. Наконец брат Рамы наложил на свой лук стрелу, сияющую ослепительным блеском, ужасную и неотвратимую, ту стрелу, которою некогда Индра поразил могучих данавов в войне богов с демонами. Направив на врага оружие Индры, Лакшмана произнес такие слова: «Если истинно справедлив и правдив сын Дашаратхи Рама, если нет ему равных в отваге – убей сына Раваны!» И, натянув лук до уха, он спустил стрелу с тетивы.

И она отсекла голову Индраджита – лук выпал тогда из его руки, тело рухнуло с колесницы на землю. Радостные крики испустили Вибхишана и обезьяны. А ракшасы бросились бежать во все стороны без оглядки, бросая копья, мечи и топоры; одни из них скрылись за стенами Ланки, другие бросились в море, третьи искали убежища в горах.

И когда пал Индраджит, возликовали боги на небесах, святые, данавы, гандхарвы и апсары; возликовала вся вселенная. Когда пал Индраджит, улеглась пыль на земле, чистыми стали воды и прояснилось небо. Обезьяны же бросились в объятия друг другу; они вопили и визжали от радости, колотили по земле руками, ногами и хвостами и возглашали: «Победа Лакшмане!» – наполняя страшным шумом окрестности.

Советники Раваны, услышав о гибели Индраджита, предстали перед царем, не ведающим о постигшем его горе. «О великий царь, – сказали они, – сына твоего на глазах у нашего войска убил Лакшмана с помощью Вибхишаны. Победитель бессмертных побежден был в бою и вознесся в горнее царство». Едва эти слова коснулись слуха грозного царя ракшасов, пораженный ужасом и скорбью в самое сердце, упал он на землю, лишившись сознания. Когда же оно возвратилось к нему, он вскричал, жестоко терзаемый горем: «О сын мой! О первый из славных воинов войска ракшасов! Победитель Индры, как уступил ты Лакшмане в бою? Отдавший жизнь за меня, но не избавивший меня от врагов, ты взошел на небеса. Весь этот мир со всеми лесами и горами, вся вселенная кажется мне пустой без Индраджита. О сын мой, ты должен был свершить для меня последние обряды, когда удалюсь я в царство Ямы! Как могло случиться, что ты опередил меня?»

Но вот горе Раваны сменилось великим гневом: «Сын мой чарами своими обманул обезьян, обезглавив на глазах у них призрак Ситы. Ныне я сам свершу это доброе дело – я убью царевну Видехи!» Сказав это своим советникам, Равана схватил меч и, вне себя от ярости, выбежал из своих покоев. Обуянный гневом, с разумом, помутившимся от горя, Равана устремился к ашоковой роще, где ракшаси стерегли Ситу; и никто не осмеливался остановить его.

Завидев свирепого Равану, приближающегося с мечом в руке, Сита подумала: «Поистине, он идет сюда, чтобы убить меня, разгневанный моим отказом» – и поникла в скорби, оплакивая свою участь.

Тогда, видя слезы ее, добросердечный и честный советник Супаршва приблизился к Десятиглавому, хотя остальные царедворцы удерживали его, и сказал: «За что, о царь, забыв о справедливости, ты хочешь умертвить царевну Митхилы? О владыка ракшасов, неужели ты, свершивший великие подвиги благочестия, станешь ныне убийцей женщины? Оставь пока Ситу, о царь, обрати свой гнев на врага своего. Приготовься к битве, о могучий! Когда же, взойдя на колесницу и выехав на поле брани, ты убьешь сына Дашаратхи, Сита будет во власти твоей». И, вняв речам друга, Равана опомнился и, повернувшись, возвратился в свой дворец.

Великая скорбь воцарилась между тем в городе ракшасов, лишившемся в эти дни лучших и храбрейших своих защитников. Из каждого дома Ланки слышались жалобные вопли и стенания – жены, сестры и матери павших предавались безутешному горю. И, оплакивая своих близких, они проклинали Шурпанакху, чья нечестивая страсть стала причиной ужасных бед, постигших род ракшасов; и ропот поднялся в городе против безрассудства Раваны, навлекшего на Ланку гнев непобедимого Рамы.