ВЬЯСАДЕВА - МАХАБХАРАТА

Многими стрелами поразил тогда Арджуна Карну и нанес ему глубокие мучительные раны; и Карна в ответ пронзил врага неоднократно своим неотразимым оружием.

Но наступил час гибели Карны, и вот, исполняя проклятие брахмана, земля стала поглощать левое колесо его колесницы. Под градом вражеских стрел он остался недвижим, лишенный способности уклоняться от ударов. Глубокая печаль охватила тогда Карну. "Всю жизнь я стремился поступать справедливо, – молвил он. – Где же теперь сраведливость? За что постигла меня беда?" И, не обращая внимания на стрелы Арджуны, вонзавшиеся в его тело, Карна горько порицал судьбу за несправедливость к нему, пока тяжкие удары вражеского оружия не принудили его к защите. Закляв свое оружие, Карна искусно отражал тысячи стрел, посылаемых Арджуной, и своими стрелами он одиннадцать раз подряд разрывал тетиву на луке сына Панду. А земля между тем продолжала поглощать колесо его колесницы.

Сойдя с колесницы, Карна обхватил колесо обеими руками и пытался силой извлечь его из земли. Но когда он вытаскивал его, земля поднималась вслед за колесом и цепко держала его не выпуская. Со слезами ярости на глазах молвил тогда Карна, обращаясь к Арджуне: "О сын Кунти, подожди мгновение, пока я не вытащу колесо из земли. Не посылай стрелы в беззащитного; только трусы так поступают. Ты же, храбрейший из витязей, знаешь правила честного боя". Но Кришна сказал Арджуне: "Не щади его! Не теряй времени, пока он вновь не обрел силы и не напал на тебя. Вспомни несправедливость и преступление его и его друзей!"

И, вспомнив все, о чем говорил Кришна, Арджуна, исполненный ярости, продолжал наносить удары Карне. Бросив колесо, сын Солнца обернулся тогда лицом к врагу и наложил на тетиву своего лука страшную стрелу, сверкающую, как огонь. Крики ужаса раздались среди самих богов, когда слетела та стрела с тетивы лука Карны, и земля содрогнулась от страха. Глубоко вонзилась эта стрела в грудь Арджуны, и, выронив оружие из ослабевших рук, могучий сын Панду лишился чувств.

Затем Карна снова склонился над роковым колесом и, напрягая силы, пытался вытащить его своими мощными руками, но судьба была против него. Тем временем Арджуна пришел в себя и схватился за оружие. "Отсеки ему голову, прежде чем он вытащит колесницу", – воскликнул Кришна. Стрелою с широким, как лезвие ножа, острием Арджуна сбил с колесницы отважного Карны стяг с изображением боевого слона, стяг, вселяющий ужас в сердца врагов и вдохновляющий надеждой и отвагой войска Кауравов. Приблизившись затем на своей колеснице, Арджуна губительной, как жезл Ямы, стрелою, невиданной доселе, способной поражать богов и демонов, в этот вечерний час отсек голову Карне, склонившемуся над своей погрузившейся в землю колесницей.

Тело Карны упало на землю, извергая кровь из ран, как гора красного камня, расколовшаяся от удара перуна Индры во время грозы и струящая по склонам алые дождевые потоки. И голова его против желания рассталась с могучим телом, как покидает с неохотой владелец свой великолепный дворец, блистающий богатством. И чудное зрелище предстало тогда пред взором всех, видевших гибель Карны: ослепительное сияние возникло из тела павшего витязя и, поднявшись к небу, слилось с сиянием солнца.

Громкие крики радости, рев боевых раковин и грохот барабанов раздались в войске Пандавов! Ужас и отчаяние охватили Кауравов. Шалья повернул коней и помчался прочь на колеснице, отпущенной землей после гибели Карны. Яростно устремились Пандавы на врагов, обратившихся в неудержимое бегство.

Дурьодхана с глазами, полными слез, являя живое воплощение горя, не мог остановить своих бегущих воинов. Как стадо, потерявшее вожака, рассеялось войско Кауравов. На колесницах и слонах, верхом и пешие, бежали витязи Кауравов, потеряв надежду и не пытаясь противостоять преследователям. Великое побоище учинили тогда среди вражеского войска Арджуна и Бхимасена, Дхриштадьюмна и Сатьяки и другие воители стана Пандавов.

Тогда Дурьодхана устремился в битву, громко вызывая на бой всех Пандавов. Бесстрашно преградив дорогу наступающим врагам, он обрушил на них град убийственных ударов. Сражаясь в одиночку против всего неприятельского войска, Дурьодхана, пылая гневом, сокрушал врагов сотнями и тысячами, громко взывая к своим воинам. "Что пользы в бегстве! – вскричал Дурьодхана. – Нет места ни на равнине, ни на горах, где не настигли бы вас беспощадные враги! Невелика уж рать Пандавов, витязи их изранены и устали. Мы еще одержим победу! Вспомните о долге кшатриев! Великий и тяжелый грех – бегство из боя, высшее блаженство на небесах – смерть в бою!"

Но, не слушая эти речи, бежали храбрые воины Кауравов, пронзаемые смертоносными вражескими стрелами, и только с наступлением темноты прекратилось это избиение бегущих. Шалья и Ашваттхаман, собрав уцелевших, повели их в лагерь на ночной отдых. Дурьодхана последовал за ними, теряя сознание от горя, непрестанно повторяя со слезами: "О Карна! О Карна!"

И когда наступила ночь, тело Карны, оставшееся на поле битвы, продолжало излучать чудесное сияние. Страшные крики раздались из глубины земли, поднялся яростный и бурный ветер, заполыхали ярким пламенем страны света, с грозным ревом взволновались океаны, задрожали горы, и пылающие метеоры дождем упали на землю. Потом все стихло, и непроницаемый мрак окутал вселенную.

Эту ночь Кауравы провели в двух йоджанах от Курукшетры, на плоскогорье у подножия Гималаев, где не могли настигнуть их победоносные Пандавы. Когда войска их собрались в лагере и расположились на отдых, Крипа, старый и искушенный в битвах воин, окинув взглядом уцелевших после поражения ратников, израненных, утомленных и павших духом, обратился к Дурьодхане с такими словами: "О царь, нет для кшатриев пути лучшего, чем стезя сражений. Но скажи мне, о благородный витязь, что делать нам теперь, когда пали Бхишма и Дрона, и могучий Карна, и твои отважные братья? Войска твои разбиты и рассеяны Арджуной, как осенние тучи бурным ветром; как утлая ладья во власти морской бури, трепещет рать твоя перед непобедимым сыном Панду. Кто в нашем войске может теперь противостоять Арджуне? Смертельная опасность нависла над твоими воинами и над тобой. Подумай же о спасении своей жизни. Для того, чьи силы иссякли, спасение – в мире. И я думаю, о государь, что мир с Пандавами сейчас будет единственным благом для нас. Юдхиштхира справедлив и склонен к милосердию. Если ты отдашься под его покровительство, он позволит тебе остаться царем. Не ради себя говорю я тебе это, но потому, что вижу в примирении благо для всех". – "О Крипа, – молвил в ответ Дурьодхана, – в бою ты не щадил своей жизни и сделал ради нас все, что было в твоих силах. И я знаю, что слова твои – разумные слова друга. Но я не могу последовать твоему совету, о лучший из брахманов. Никогда не простят мне Пандавы и Кришна зла, которое я причинил им. И даже если они пощадят меня, как смогу я, властвующий над обширными странами, принять царство как милость из рук врагов? Как смогу я, стоявший превыше всех царей и блиставший, подобно солнцу, следовать за победоносным Юдхиштхирой в оковах рабства, влачить презренную жизнь, полную унижения? Нет, о витязь, не время сейчас для мира. Только битва будет для меня избавлением. Оставив на земле богатства, я войду в царство Индры, уготованное воинам, честно отдавшим жизнь в бою. Если я, причина гибели моих родных и друзей, помыслю о собственном спасении, всякий вправе будет порицать меня. Мне предстоит еще уплатить долг храбрецам, павшим за меня в битве".