Юрий Медведев - Русские легенды и предания

Позднее на межах начали ставить изображение самого Чура.

Несмотря на грубость работы и ничтожность того материала, из которого вырубались, они, почитались священными и неприкосновенными. На полях, отвоеванных у дремучих лесов и необозримых степей, Чур оберегал границы владений разных хозяев, удерживал дерзких и своевольных нарушителей, останавливал чужую разгулявшуюся соху, тупил расходившийся топор.

Олицетворяли Чура в деревянном изображении, имевшем форму кругляша, короткого обрубочка толщиной в руку. На нем вырезались условные знаки, обозначающие владельцев того или иного участка земли. Такие обрубки сохранили древнее название свое в известных словах, уцелевших до нашего времени: чурбак, чурбан, чурка, чурбашка.

Также Чур охранял человека и все его добро от нечистой силы: как житель проезжих-прохожих дорог, он имел более всех власти над чертями. Поэтому при опасности до сих пор советуют вспомнить этого бога и зачураться, сказав: «Чур меня!», то есть попросить: «Чур, побереги меня!» Даже тайны мыслей человека он охраняет. Если кто-то скажет тебе что-то неприятное, зачурай его: «Чур тебе на язык!» — и злое пожелание не сбудется. Ну а найдешь что-то ценное и не захочешь ни с кем делиться, тут же взмолись: «Чур, мое!» — и добрый древний божок побережет твою находку только для тебя одного.

Боги всемогущи и величавы, но сердца у них в точности как у людей — могут болеть и печалиться, радоваться и любить. Как-то раз глянул Ярило светоносный с небесных высей на землю, и упал его взор на Пересвету, дочь сельского кузнеца. Шла Пересвета по тропинке обочь пшеничного поля, и с высоты было Яриле не различить, где ярче играет солнце — в спелой пшенице или в золоте ее волос. И глаза ее почудились ему зеленей, чем листья березы, а губы — ярче мальвы, что держала она в руках. И возгорелось сердце Ярилы страстью. Солнце ослепительно заиграло на небесах, а Пересвета ахнула и прижала руки к груди. Почудилось ей, что летит к ней по полю, не касаясь земли, красавец в белых одеждах, с золотым солнцем вокруг головы, на белом, сверкающем коне. Вокруг головы его сиял такой ослепительный свет, что девушка даже зажмурилась. Голос незнакомца звучал так сладко, что у бедной девушки подкосились ноги:

— Не бойся меня, красавица! Я не кто-нибудь, а светоносный Ярило. С высоких небес я увидел тебя и явился, чтобы забрать в солнечное царство. Там станешь ты моей супругой и узнаешь вечное счастье в райском саду Ирии.

Приоткрыла Пересвета один глазок:

— В райском саду Ирии? Но ведь туда покойники улетают. Мы что же, с мертвецами соседствовать станем? Да и небось скука это смертная — жить вечно! Все, кого я люблю, поумирают. А мне как наказание — живи да живи. Лучше я на земле останусь.

— Хорошо, — согласился Ярило, готовый пообещать все что угодно, только бы поскорее увлечь красавицу на ложе страсти. — Ты будешь жить на земле, а я — спускаться к тебе с небес. И мы будем творить такую божественную любовь, от которой содрогнется вселенная. И у нас будет много-много деток…

— Да? — посторонилась Пересвета. — А что люди скажут? И думаешь, это так легко — вырастить дитя без отца? Спросит, где его батюшка, а мне что отвечать? Вон по небу с утра до ночи катается? Ох, нет, уж лучше выйду я замуж за рыбака Путяту. А ты, красавец светлый, прощай. Не поминай лихом!

Она подала Яриле мальву, которую держала в руках, и убежала к реке. По реке плыла рыбацкая ладья. Правил ею чернокудрый молодец, и Ярило не поверил своим глазам, когда увидел, что через несколько мгновений тот причалил к берегу и заключил Пересвету в жаркие объятия.

Солнечный бог не мог прийти в себя от ярости. Его, божественного, всемогущего красавца, сына самого Сварога, его, при виде которого девушки хмелеют от любви, — предпочли какому-то рыбаку! Но Пересвета еще пожалеет об этом. Разве умеют люди любить так, как любят боги?! «Я докажу, что ты жестоко ошиблась в выборе!» — угрюмо подумал Ярило и вернулся в свои небесные выси.

Прошло некоторое время, Пересвета и Путята сыграли свадьбу. Молодых отвели в опочивальню и оставили одних. И вот, после жарких объятий, когда молодой супруг уснул, привиделось ему, будто стоит он на перекрестке трех дорог, а к нему приближается светоносный красавец и глаголет:

— Знаешь ли ты, кто пред тобой? Я сам Ярило. Послушай меня внимательно: жизнь человека не вечна. Пройдет несколько лет — и красота твоей прекрасной супруги увянет, как вянут цветы по осени. Стоит ли дорожить мимолетным богатством? Да и твой век измерен. Постареешь, ослабеешь, хвори одолеют… Пришел предложить тебе обмен. Отдай мне свою жену, а взамен я подарю тебе все, что пожелаешь! Хочешь — одарю несметными сокровищами, хочешь — дам власть над людьми, хочешь — поведаю тайные знания.

— Отдать Пересвету?! — захохотал рыбак. — Ну уж нет. Я и не чаял, что она согласится стать моей женой, и отказаться от своего счастья не могу. А что до старости и болезней — таков удел человеческий. Но мы будем вместе, будем поддерживать друг друга во всех несчастьях, делить их поровну — значит, каждому достанется в два раза меньше.

Долго еще уламывал Ярило Путяту, но тот упорно стоял на своем. В конце концов бог усмехнулся светло и печально:

— Что же сказать тебе, смертный? Увы, ты прав, потому что и я на твоем месте поступил бы точно так же. Ну, тогда прощай. Вот, передай от меня жене.

Дажьбог что-то сунул в руки Путяте и исчез, словно и не было его вовсе.

Проснулся наш молодожен, смотрит на свою красавицу и думает:

«Приснится же чепуха такая! Отдать мою Пересвету в обмен на богатство! Да не бывать тому. Моя она — и век моей будет. А это был всего лишь глупый сон».

Потянулся Путята к жене — обнять ее покрепче. Что такое? В изголовье светится что-то, горит солнечным огнем, рассеивая ночную мглу. Да это же мальва, цветок, которых полно за каждым плетнем. Та самая, которую во сне дал ему Ярило. Только не простая мальва, а золотая…

Ярило — обаятельное славянское божество. Он сродни древнегреческому Эроту, богу любви, и в то же время не чужд богу веселья Бахусу. Веселый, разгульный бог страсти, удали представляется народному воображению молодцем красоты неописанной; в белой епанче сидит он посадкой молодецкою на своем белом коне; на русых кудрях венок цветочный, в левой руке ржаные колосья; ноги у Ярилы — босые. Разъезжает он по полям-нивам, рожь растит — народу православному на радость на веселую. Он — представитель силы могучей, удали богатырской, веселья молодецкого, страсти молодой-разгарчивой. Все, что передает животворящему лету весна, — все это воплощается в нем по прихотливой воле суеверного народного воображения. Взглянет Ярило на встречного — тот без пива пьян, без хмеля хмелен; встретится взором Яр-Хмель с девицей-красавицею — мигом ту в жар бросит: так бы на шею кому и кинулась… А вокруг него, по всему пути-по дороге Ярилиной, цветы зацветают-цветут, что ни шаг, что ни пядь — все духовитей, все ярче-цветистее.