Вера Маркова - В стране легенд

Телль с детьми вошёл в ворота старой башни — в глубокой нише статуя мадонны. Телль и дети преклонили колена. Из сумрака вышли на залитую солнцем площадь. И вдруг закричали дети:

— Отец, смотри, смотри! Шляпа на палке!

И правда, прямо посреди пустой площади — шляпа на шесте. Будто диковинная птица: развеваются на ветру павлиньи перья.

— Какой дурак повесил там шляпу? — удивился Телль. — Для чего?

Около шеста три солдата. Словно почётный караул. Чуть поодаль — два барабанщика.

Стоит Телль, смотрит, ничего не может понять. И здесь повсюду наглухо закрыты окна, накрепко заперты двери.

Где же люди? Ушли из города?

Наконец кто-то показался на другой стороне площади. Старик идёт через площадь. Время дало ему третью ногу — плетётся, опираясь на палку. Остановился старик около шеста.

Громко застрекотали барабаны. Пополам согнулся старик, не упал бы! И вдруг понял Телль — шляпе кланяется старый…

А бесстыжие наёмники хохочут, толкают локтями друг друга.

Смотрит, смотрит Телль на солдатскую забаву. Согнувшись, словно ему ещё с десяток лет прибавилось, уходит старик.

Вот через площадь торопится молодая женщина, ведёт за руку мальчишку. Положила женщина руку на затылок сынишки, пригибает голову книзу. И сама кланяется шляпе.

Снова опустела площадь, но ненадолго. Семеро рыбаков идут, тащат на плечах мокрую сеть.

Две алебарды скрестились, преграждая им путь.

— Ослепли, что ли, олухи! Кланяйтесь шляпе! Или вы приказа не слышали? За решётку захотелось?

Привычно рыбакам гнуть спину — целый день, наклонившись, выбирают они сети. Но совсем иное дело — кланяться шляпе. Не глядя друг на друга, чуть нагнули головы рыбаки.

А солдаты орут на них:

— Кланяйтесь шляпе господина нашего наместника Гесслера, да пониже! Да улыбнись ты, парень, не строй похоронной рожи!

Присвистнул Телль: «Вот уже до чего дошло!.. Старая скотина Гесслер! Додумался шляпу свою повесить. Чтобы шляпе кланялись вольные швейцарцы! Мало ему того, что обобраны, ограблены мы, унизить хочет… Чтобы вконец растоптать нашу честь, нашу гордость!»

— Отец! — Младший сын потянул Телля за руку. — А где же праздник? Идём на праздник!

Телль крепче сжал маленькую руку. Взглянул на старшего. У того в глазах тревога.

— Идёмте, дети, — и спокойно повёл сыновей через площадь.

Радуясь новой забаве, солдаты скрестили алебарды.

— Пропусти, — тихо сказал Телль и отвёл в сторону алебарду.

От удивления рот разинул солдат.

— Да ты что! Да знаешь ли ты!..

— Знаю, — усмехнулся Телль.

— Кланяйся шляпе! — во всю глотку заорал другой солдат.

— Шляпе кланяться? Нет, друг, не каждой голове кланяется Вильгельм Телль, а ты захотел, чтобы кланялся он пустой шляпе.

— Хватайте его!

Вцепились солдаты в Телля, повисли на нём. Багровым стало лицо Телля. Словно канаты, натянулись на шее могучие жилы.

Размахнулся он, ударил в грудь здоровенного солдата. Охнул солдат, пополам перегнулся.

— Сам кланяйся шляпе, австрияк! — крикнул Телль.

Крепкие кулаки у Телля. Рухнул один солдат наземь, за ним — второй.

— Не слишком ли крупного зверя вы затравили, охотники? — тяжело дыша, сказал Телль. — Не заяц я и не лисица.

— Окружай его! Хватай сзади! — орёт длинный как жердь барабанщик.

Бросились барабанщики своим на помощь.

— Берегись, отец, — слышит Телль голос старшего сына.

Успел Телль пригнуться — в воздухе просвистел камень.

— Измена! Бунт! Стража! — кричит солдат, а сам так и стоит согнувшись, распрямиться не может.

И вдруг из всех домов стали выбегать люди на площадь. Со стуком распахнулись окна, со скрипом двери. Взмыли голуби вверх, в тревоге вьются над площадью. Появилась в тёмном окне голова оружейника Конрада и исчезла. Вот он уже на площади в кожаном переднике, с тяжёлым молотом в руках.

Частый, звонкий цокот копыт заставил всех обернуться. Да и не глядя, было каждому ясно, что скачет большой отряд всадников.

На площадь въехал сам наместник Гесслер со своей свитой; сто всадников с копьями охраняют его.

Важно восседает господин наместник на белом жеребце. Из-под тяжёлых красных век злобно смотрят маленькие глаза.

А рядом с ним восемь именитейших австрийских дворян покачиваются в тиснённых золотом и серебром седлах на вороных конях. Реют яркие перья, сверкают драгоценные камни, блестит переливчатый атлас.

— Что здесь происходит? — проскрипел наместник Гесслер.

Как из-под земли, выскочил вертлявый длинноногий шпион с головой, втянутой в плечи. Встал на цыпочки, подобострастно доносит наместнику:

— Вильгельм Телль… Смутьян… Стрелок…

Медленно повернулся Гесслер к Теллю.

— Правда ли, Вильгельм Телль, что ты отказался исполнить мой приказ?

Спокойно посмотрел Телль в глаза наместнику.

— Не верю, господин наместник, чтобы могли вы отдать такой приказ. Тот, у кого в руках власть, должен быть с людьми прост и великодушен.

— Не веришь? А я вот верю всему, что мне говорят. Наверно, я стар и слишком доверчив. Сказали мне, ты лучший стрелок в Швейцарии, и я поверил. Может, зря?

— Отчего же! В ста шагах я сбиваю яблоко с яблони, — сказал Телль и увидел недобрый огонёк в жёлтых глазах Гесслера.

— С яблони?.. Ну зачем же с яблони… зачем же с яблони…

Закрыл глаза наместник. Можно было подумать, что задремал он в седле, обо всём забыл. Вдруг в сонном лице Гесслера проступило что-то волчье, хищное.

— Ты собьёшь яблоко с головы одного из твоих сыновей! — негромко сказал он.

Телль вздрогнул.

— Вы шутите, господин наместник!

— Разве ты когда-нибудь слышал о том, что я любитель шуток? Ты искусный стрелок. Не собьёшь яблоко — не уцелеет твоя голова. Сама скатится, как спелое яблоко. Где же тут шутка?

— Лучше сразу убейте меня! Кто решится на такой выстрел?

— Отец, — крикнул старший сын, — стреляй! Не бойся. Я не пошевельнусь.

Кто-то застонал, кто-то охнул позади Телля.

За полукружьем блестящих копий — толпа. Ужас на лицах у женщин. Гневом полны глаза мужчин.

— Отмерить сто шагов! — приказал Гесслер.

И опять, неизвестно откуда, выскочил вертлявый шпион и запрыгал на своих длинных ногах, отмеряя шаги. Каждый шаг в три шага.

Вот сто шагов, сотый здесь, под липой, — донеслось с другого конца площади.

— Каждый твой шаг зачтётся тебе, убийца! — крикнули из толпы.

Не ясно было, слышал или нет эти слова наместник, но тем, кто стоял рядом, видно было, как сжались и побелели его пальцы на рукояти меча.

— Возьмите младшего! — тяжело упали слова Гесслера.

Отстранил оружейник Конрад стражника и вышел вперёд.