Вера Маркова - В стране легенд

— Ну, доктор? — злорадно спросил Мефистофель. — Кто из нас двоих лучше знает сердца королей?

— Наверное, ты! Но вот моё сердце ты знаешь плохо. Я не успокоюсь на первой попытке.

Доктор Фауст посетил императора Карла Пятого, английского короля, папу римского, турецкого султана, Великого Могола [91]и столько королей и герцогов, что их и перечесть нельзя.

Все они просили у него денег и оружия. Просили его построить властью своих чар дворцы и замки, подарить им волшебных коней и соколов. Королевы и герцогини умоляли сделать их молодыми и прекрасными.

А под конец каждый из них шептал: «Убей моего врага!»

Но едва Фауст начинал говорить о своих великих замыслах, как собеседники его становились глухи и немы. Всё красноречие Фауста не могло тронуть их сердец.

А Мефистофель поглядывал на него и криво усмехался.

Наконец Фауст понял, что все попытки его бесполезны. Опечаленный, сумрачный, решил он вернуться к себе домой, в Виттенберг. В свой учёный кабинет, к брошенным книгам, забытым ретортам.

Когда Фауст открыл дверь кабинета, на него пахнуло знакомым запахом пыли и плесени. За столом, усердно скрипя гусиным пером, сидел Кристоф Вагнер.

— Как, это вы, доктор? — радостно удивился он. — Подумать только, как давно вы не бывали здесь! А странствия пошли вам на пользу. Помолодели — и не узнать. До нас доходили удивительные слухи! С позволения сказать, я за это время тоже во многом преуспел, стал магистром, читаю лекции…

— Рад этому, друг мой Вагнер. Вижу, вы стряхнули пыль с моих книг.

— Как же, я составил им полную опись. Никому не давал читать — переплёты портятся. Книги ваши стоят на полках в порядке…

— Более строгом, чем раньше. А что там в колбе?

— О, это секрет! От всех, кроме вас. В книге алхимика Парацельса я нашёл рецепт, как создать в колбе гомункула [92]— живого маленького человечка. Я выращиваю его, как кристалл.

— Любопытный опыт! Я помогу вам создать гомункула, Вагнер, он будет мыслить — это главное — и, может быть, когда-нибудь выйдет из своей колбы и станет настоящим человеком.

И Фауст накрыл колбу своей мантией.

Когда же на другой день он снял её, в колбе, свернувшись в розовый клубок, лежал гомункул.

— Солнце, я вижу солнце! — засмеялся он тоненьким голоском. — О радость, о счастье рождения! Откройте окно настежь, я хочу глядеть на солнце.

Колба с гомункулом взлетела на воздух и начала кружиться по комнате.

Гомункул глядел на солнце, радовался и протягивал к нему ручки.

С тех пор Фауст полюбил беседовать с гомункулом. Это маленькое существо обладало великим разумом и угадывало мысли Фауста лучше, чем Вагнер или даже Мефистофель.

— О чём вы думаете? — спрашивал гомункул Фауста. — Нет, не говорите мне ничего. Я закрою глаза и увижу. Это словно сон. Круглые горы, оливковые рощи, стада кудрявых овец. А на пороге угрюмого дома, сложенного из гигантских каменных плит, плачет женщина — образ самой красоты. Золотые волосы завитками падают на чистый белый лоб.

— Это Елена, царица Спарты. Такой я вообразил её себе и показал другим. Но если б я мог увидеть живую, настоящую Елену!

— Перенестись в Древнюю Грецию? Но для этого надо создать волшебный корабль.

— Ты прочёл мои мысли, гомункул! Смотри, я уже начал делать чертёж этого корабля.

И вот во дворе застучали топоры, завизжали пилы. Мефистофель, посмеиваясь, доставлял из далёких стран всё, что приказывал ему Фауст: самое лёгкое дерево и самое твёрдое. Немало топоров иступили и переломали плотники.

Наконец корабль был готов, остроносый, узкий. Паруса из тонкой, как паутина, ткани висели неподвижно: их мог надуть только ветер времени.

Фауст взял колбу с гомункулом и взошёл на палубу корабля. За ним нехотя последовал и Мефистофель.

— Право, доктор, вы тащите меня за собой, как собачку на привязи. Далась вам эта Елена! По мне, любая ведьма милее. Ох, служба, горькая служба! Тащись за Фаустом, Мефистофель! Ведь если вы провалитесь в Тартар, [93]пропали все мои труды. В греческой преисподней я на чужбине. Лететь к Елене за три тысячи лет назад! И это, по-вашему, путь познания?

— Познание слепо и бескрыло, если оно не ищет красоты, — сказал гомункул. — Но этого тебе не понять, хромой урод!

— Молчи, невысиженный цыплёнок, а то как бы твоя бутылка не треснула!

Фауст взялся за руль. Корабль сам собою легко и плавно снялся со стапелей, паруса надулись ветром времени, и корабль стремительно поплыл.

Вокруг него проносились замки рыцарей, пожары и битвы. Картина сменялась картиной. Старый замок лежит в развалинах. Но вдруг упавшие стены поднимаются, их лижет пламя. Мгновение — и замок цел и невредим. Как грозно глядят высокие башни! И вот замка снова нет, каменщики только закладывают его основание.

Мёртвые кости белеют на поле, и вдруг скелеты встают и превращаются в живых воинов. Воины бьются в битве. Ещё мгновение — и враги расходятся в разные стороны к своим домам и мирно садятся за стол пировать.

— О если б так кончались все кровавые битвы! — вскричал Фауст.

Корабль остановился посреди какого-то города.

Всё вокруг осветилось пламенем пожара. Город пылал. В клубах дыма рушились дома, слышались вопли погибающих.

Несколько женщин с криками и плачем метались перед высоким каменным храмом. Они царапали себе лицо ногтями и били себя в грудь.

И только одна стояла на мраморных ступенях.

— Елена! — кричали женщины. — Это ты погубила Трою! Верни нам наших убитых мужей! Горе, горе!

Вдруг на площади появились воины с мечами и копьями.

— Вот царица Елена! — крикнул один из них. — Схватим её. Жрецы хотят принести Елену в жертву богам.

Фауст подбежал к Елене, поднял её на руки, и не успели воины опомниться, как Елена исчезла из глаз.

Елена лежала на плече Фауста в беспамятстве и очнулась только тогда, когда волшебный корабль вдруг замер на месте. Паруса его снова повисли. Корабль снова вернулся в Виттенберг.

— Где я и кто ты, чужеземец? Куда ты увлёк меня?

— Подальше от твоих убийц, — ответил Фауст. — Я сберёг для людей твою красоту, царица.

— А я, признаюсь, струхнул, — проворчал Мефистофель. — Что, если бы этот корабль поломался и мы бы пошли назад пешком, а? Но теперь вы сможете, доктор, говорить с ней по-гречески сколько душа пожелает.

С этого дня Елена поселилась в доме Фауста, и художники приходили рисовать её портрет. Ваятели изображали её в мраморе.

Елена пела и ткала на кроснах прекрасный узор, пока Фауст трудился в своём кабинете. Но часто он покидал его и спешил на помощь к людям.

Он умел остановить чумный мор и не боялся войти в заражённые жилища. Не раз Мефистофель исподтишка мешал ему, унося семена заразы в соседний край, и чума вспыхивала снова.