Корнелия Добкевич - Штольня в Совьих Горах

«Что бы это могло быть?» — изумился парень, думая о таком странном молчании воды и леса.

А Любина всё еще стоял, прижавшись к замшелому стволу дерева, глаз с волн речных не спуская. По-прежнему держал наготове лук и стрелу. Над Бобром вечерний туман поднялся и голубовато-белёсой, вуалью камыши обвил. А поверхность воды как бы застыла и стала похожей на зеркало.

Звезды на небе появились — далекие и бледные. А Марцину показалось, что убегают они и прячутся за плывущие по небу облака: не хотят глядеть на жадного Любину.

Да и месяц в этот вечер поскупился землю осветить. Лишь на короткое время бросил он на реку луч серебристо-зеленый, а потом вроде бы лисьей шапкой закрылся и за большое облако ушел. Но как раз в этот короткий миг и показалась на реке птица…

Выплыла она из густого камыша и медленно направилась к дереву, за которым люди притаились. Но держалась всё время посреди реки.

Однако тщетно ждал Любина, что появятся золотые искры и сияние на реке… Это был не Золотой Селезень, а простой — с серыми перьями и зеленовато-синей шеей. Вышел он на берег, стал по песку прохаживаться, да диких уток скликать, что на ночлег в прибрежные камыши заплывают.

— Лжец! — в страшном гневе закричал Любина. — Подлый лжец! И ты посмел обмануть своего господина? — по спине Марцина хлестнул сильный удар плети. — Так-то ты отблагодарил меня за мой хлеб и кров? Ну, погоди же, хитрый негодяй! Ты у меня попомнишь это!..

Однако алчность быстро превозмогла в рыцаре лютый его гнев. Хоть и обманулся он в своих золотых надеждах, но не захотел отказаться даже от такой малой добычи, как простой селезень.

А была птица совсем близко — в нескольких шагах, да к тому же и возле камыша остановилась: вроде бы дразнила рыцаря, гордость его охотничью подзадоривала. Натянул рыцарь лук, засвистела стрела…

Но даже ее хорошо заостренный наконечник лишь слегка задел селезня: сорвал с его груди несколько маленьких серых перышек. Всполошенный селезень отскочил в сторону и улетел. А месяц совсем за тучу скрылся, и пала на реку непроглядная, черная тьма…

Разъяренный рыцарь в бешенстве ухватил Марцина за плечо и поволок его за собой по прибрежному лугу.

— Негодяй! Лживый негодяй! — в гневном беспамятстве кричал он. — Таков этот твой Золотой Селезень? Такова достойная меня добыча?.. Ну, подожди! Теперь ты у меня из подземелья не вылезешь!

Из последних сил рванулся Марцин и освободился из цепких рук Любины. Не оборачиваясь, кинулся бежать напрямик, в темноту.

— Прочь от меня! Вон из моего дома, мерзавец! — орал вслед ему рыцарь.

Продираясь в потемках сквозь кустарник, побрел рыцарь домой.

А Марцин притаился в зарослях орешника на самом берегу небольшого болотца. Вязкая там и сырая была земля, так что сразу в постолы вода набралась. Однако боялся Марцин выходить. Гневные выкрики и ругательства, которых не жалел рыцарь своему слуге — поначалу громкие и страшные — понемногу стали затихать, а вскоре и совсем замерли вдали…

Ушел Любина с берега реки. Выбрался Марцин из укрытия и лег на сухом месте под дубом. А в кроне старого дерева снова ветер шумел, в болотце лягушки перекликались и вторили им стрекозы, что в гуще вереска и чабреца таились.

Отбросил месяц лисью шапку и снова щедро сиянием реку осветил. А вокруг него мерцали звезды — близкие теперь и весело подмигивающие парню. Радовался Марцин тишине и прелести летней ночи, поглядывал на песчаный берег и шумевший там камыш. И вот вдруг опять диво увидел.

Среди камыша, на песчаном дне Бобра, возле самого берега, что-то засветилось в воде — словно бы в реку звезды попадали!

Поднялся Марцин, вошел в воду и с любопытством приглядываться стал. У самых ног, на речном песке, увидел он те перья, что серый селезень уронил, когда от Любины бежал. Сияли они золотым блеском…

«Значит это сам Золотой Селезень был! — радостно подумал Марцин. — Тот, которого я и прежде здесь видел!»

Понял он тогда: мудрая птица, видя алчность и злобу дурного человека, на короткое время изменила свой облик! Показалась Любине только простым серым селезнем!.. А золотые перья лежат теперь на дне реки. Но почему так, почему они не плавают по волнам, как это всегда бывает с перьями других птиц?

Достал Марцин одно перо, что побольше. Почувствовал: тяжелое оно! Сжал в горсти — острыми краями перо впилось в ладонь! Поднял Марцин другие перья — тоже самое. Оглядел он их внимательно и видит: из чистого золота они!

— Золотые перья нашел… — шептал Марцин, еще не веря самому себе. — Вот они!.. Там… И тут тоже…

Начал он собирать дорогие перышки и взвешивать каждое на ладони: все тяжелые! Заботливо спрятал их за пазуху, под холстинную рубаху. Оно и понятно: теперь-то мог парень вернуться в родную Пшесеку, в родной дом — к матери и отцу. Конец нужде!

Прошло несколько лет.

Вырос Марцин, возмужал. Стал пригожим молодцом, на которого все поглядывали с интересом. И не потому лишь, что красивое лицо его бородкой светлой и курчавой обросло, что веселые серые глаза у него, и вид статный. Был еще ко всему Марцин очень добрым и трудолюбивым.

Жил он теперь с отцом и матерью в хорошем дворе, на холме. Стадо овец завел, коней, волов. Был у него и надел пахотный: хорошие урожаи собирал с него Марцин. И людям он помогал: всегда помнил, как тяжко в нужде жить.

Как-то осенью, когда и жатва закончилась, и хлеб обмолотили — заиграли в деревне дудки на свадьбе Марциновой. И вошла в его дом светловолосая девушка, зазвенели с того дня во дворе Марцина смех и песни веселые.

Все в Пшесеке любили молодого крестьянина и не могли надивиться достатку его и успеху в хозяйстве. Ну и, как это часто у людей бывает, охотно соседи о Марцине, о его счастье и достатке болтали.

— Какие у него кони, а коровы какие! — в превеликом удивлении всплескивали руками деревенские сплетницы.

— А что одёжи у Марциновой жёнки… — шептались девушки. — Одних кораллов две коробки!

— Слыхали? Марцин-то собрал шесть скирд хлеба! — уважительно качали головами мужики.

Вот так и пошла гулять по всей округе молва о богатом крестьянине из Пшесеки. А потом и до Болеславца докатилась. Услышал об этом рыцарь Любина и уши навострил.

«Э-э-э… — подумал жадюга. — Вон как бездельнику, слуге моему, повезло! Значит этот паренек, что у меня жалким рабом был, теперь самым богатым мужиком стал. Странная игра судьбы! Даже поверить трудно!»

С того времени частенько задумывался рыцарь о богатом дворе, что на холме стоял в далекой Пшесеке, где жил счастливый и любимый всеми человек. Черная зависть и алчность копились в сердце Любины.

«Ведь он моим слугой был! — думал рыцарь, большими шагами прохаживаясь по своей горнице, полной резной утвари, парчи и ковров. — Был тут, у моих дверей, рабом послушным, а теперь? Все о нем говорят, все его хвалят… Кого? Так себе — мужика, сторожа, пастуха! Был бы хоть башмачник или кузнец, а то простой грязный хлоп!»