Гянджеви Низами - Пять поэм

На реке юных дней, в свежих розах, стремится ладья.
Зацепиться страшись за шипы своего бытия.

Будет осень, так в путь ты весной устремляйся, счастливый,
Ты боязни не знай: все сгорят и сгорит боязливый.

Ты не лев, о трусливый; нет, ты не подобие льва.
И душе твоей робкой отважные чужды слова.

Можно льва написать под высокой дворцового сенью,
Но и сотней ударов его не принудишь к движенью.

Человеку прекрасных, небесных одежд не дано.
Праху — прах. Никаких ему светлых надежд не дано.

Как бессильна звезда, что горит обещанием счастья.
Плачет сердце твое. А печали не видят участья.

Почему же тебя, разрушителя вражеских стен,—
Огневой небосвод захватил в неожиданный плен?

Ты в круженье небесном, так будь с препоясанным станом
В услуженье покорном. Его не избегнуть обманом.

Будь подобен огню, ничего нет быстрее огня.
Не отстань от созвездья, свою устремленность храня.

Будь водою ты легкой, которою славятся долы.
Ведь вода не тяжелая много ценнее тяжелой.

Только тонкостью стана людской обольщается глаз.
Только легкие души ценны и желанны для нас.

Ветер мира свершает движенья свои круговые,
Ты, что Каф, недвижим. Где ж порывы твои огневые?

Иль в стремлении к розе шипов одолеть ты не смог?
На себя не гляди, как фиалки склоненный цветок.

Ты лишь только собой населяешь земные просторы,
На себя самого направляя беспечные взоры.

В этом доме обширном ты каждый одобрил предел,
Но ты в доме — ничто. Ведь не этого все ж ты хотел?

Сам в себя ты влюблен, перед зримым в восторге великом.
И, как небо, ты зеркало держишь пред блещущим ликом.

Если б соль свою взвесил, ты спесь бы свою позабыл;
И тогда бы за все небесам благодарен ты был.

Позабудь притесненье. Отправься в иную дорогу.
Что есть люди, скажи? Устремляйся к пресветлому богу.

Ты познай его благость, лишь этим себя мы спасем.
Ты познай свою скверну и небу признайся во всем.

Если ты устыдишься, к молитвам в слезах прибегая,
Милосердной и щедрой окажется сила благая.

Некий муж справедливый и чтимый в обширной стране
Справедливость не знавшего как-то увидел во сне

И спросил: «Что творец совершает в своей благостыне
С днями злости твоей в ночь, тебя охватившую ныне?»

Тот ответил: «Когда смертный час я готов был принять,
Я весь мир оглядел; мне в томленье хотелось узнать,

Кто бы смог указать мне надежды благую дорогу
Иль поведать, что милость великому свойственна богу.

Но ни в ком из живых состраданья не встретилось мне,
И помочь в моих бедах желанья не встретилось мне.

Стал я иве подобен, в испуге охваченный дрожью,
Пристыженный, смущенный, и я милосердию божью

Всей душой предался, только в нем свой увидев оплот.
На крученье воды я бесплодный оставил расчет

И промолвил творцу: «Я стыжусь, я познал униженье,
Посрамленному, боже, любое прости прегрешенье.

Хоть я воле твоей не внимал до последнего дня,
Хоть отвергнут я всеми, но ты не отвергни меня.

Иль, карая меня, шли любого ко мне лиходея,
Иль мне помощь подай, обо мне в милосердье радея!»

И покинутых друг, избавляющий их от тревог,
Тяжкий стыд мой увидел и мне благосклонно помог.

Отвечая стенаньям, благой преисполнен заботы,
Он приподнял меня и свои оказал мне щедроты».

Тот, кто ведал раскаянье, грешные мысли гоня,
Будет стражем порядка в сумятице Судного дня.

Тот, кто взвешивал ветер, [95] Тот, кто взвешивал ветер… — то есть занимался бесполезным делом, предавался страстям. забудет свои упованья;
Он в убытке всегда, он узнает одни лишь страданья.

Если ветер ты взвешивал долгие годы, не год —
Сколько знал ты убытка и сколько узнаешь невзгод!

Камень с жемчугом взвешивать страсти твои да устанут!
Пусть весы будут пусты, а дни твои полными станут!

Этот камень земли ты на мыслей весы не клади;
Ведь земля — шарик глиняный, тешиться им погоди.

Лишь дирхем — жалкий мир, что в тебя поселяет желанья.
Все, чем дышишь в миру, — твоего легковесней дыханья!

Все, что в жизни находишь, что в ней обретаешь — отдай;
Все, пока на земле ты еще пребываешь — отдай,

Чтобы в день воскресенья ты был бы от груза свободен,
Чтобы ты не молчал, чтоб, ответив, стал небу угоден,

Чтоб ты не был в долгу у детей, свой утративших кров,
Чтобы совесть твою не тягчили стенания вдов.

Брось потертый ковер, уходи из обители мглистой.
Дорожить ли полой, что давно уже стала нечистой?

Иль, чтоб странником стать, собери свой дорожный припас,
Иль, вослед Низами, скройся в тень от назойливых глаз.

О властитель, чьи мысли царят над любым из царей,
Что несметным венцам шлет жемчужины многих морей,

Если ты — государь, ты ищи драгоценного крова;
Если ты — драгоценность, венца ты ищи неземного.

Из предвечного света, которым овеян простор,
На тебя не один благодетельный бросили взор.

Ты ценнее всего. Словно городом, правишь ты миром.
Все, что ныне на свете, тебя почитает кумиром.

О, какою страною владеешь безмерною ты!
О, гордись, над страной возвышаешься верною ты.

Времена твои выйдут из круга столетий; с тобою
Не сравнится вселенная ширью своей голубою.

Знаем: зеркало в небе заря поднимает, чтоб ты
В золотом этом зеркале царские видел черты.

Колыбель небосвода затем и забыла про бури,
Чтобы ты, как дитя, отдыхал в безмятежной лазури.

Ты — Иса наших душ, птица сердца, и скажет любой,
Что сравнить тебя можно бесспорно с одним лишь тобой!

Солнце в пламени страсти твоим восторгается ликом,
Потому-то оно и сверкает в пыланье великом.

Месяц так истощился! Он был уж совсем невелик.
Но опять он сияет: он снова увидел твой лик.