Автор неизвестен - Махабхарата. Рамаяна

На этом пути разум целен и прочен, // У прочих — безволен, расплывчат, неточен. — Йога в классическом определении понимается как «прекращение завихрения мыслей»: устремляясь сознанием к единосущному Брахману и сосредоточиваясь всеми своими мыслями на стремлении к тождеству «я» с «Я», йогин достигает полной согласованности рассудка и чувств. У нетренированного в йоге, обычного человека сознание даже на короткое время не в состоянии сосредоточиться на познании одного объекта; хаотический разброд мыслей вызывается (и сам ее вызывает) активизацией находящегося в подсознании и обусловленного кармой Желания.

Самадхи (буквально: «стык, совмещение») — в узком смысле, с точки зрения йогической техники, означает один из высших уровней сосредоточенного размышления: экстатический транс, обретаемый лишь полным контролем над всякой — внутренней и внешней — активностью тела и духа и направленностью всей жизнедеятельности индивида на высшее начало. В ходе самадхи и достигается — на короткое время — отождествление «я» с «Я». В более широком смысле под самадхи понимается сам процесс глубинного размышления — медитации о тождестве Атмана и Брахмана.

Относятся Веды к трем гунам — к трем свойствам // Природы со всей ее бренным устройством. — Продолжая полемику с буквалистами, считающими слово Вед окончательной истиной, Кришна утверждает: Веды связаны с рассмотрением проблематики трех изначальных качеств-гун, предлагают лишь дуалистическую («двайта») философскую концепцию Бытия (основанную на сопоставленных противоположностях: «Атман — Брахмам», «этот мир — тот мир» и т. п.). Истинным же является недвойственное («адвайта») учение, признающее единственную реальность Брахмана (Абсолюта), свободного от связи с гунами. Три гуны: «саттва» («истина, святость, гармония»), «раджас» («динамика, страсть, свет») и «тамас» («инерция, тьма»), комбинируясь, образуют все многообразие иллюзорного (существующего лишь для непросветленного сознания) мира, подобно тому как комбинацией трех основных цветов образуется все многообразие красок.

Нам Веды нужны лишь как воды колодца… — Здесь подразумеваются ритуальные предписания и обрядовые правила, зафиксированные в текстах Вед. Для стремящегося к Освобождению «непросвещенного» они необходимы, как колодец в пустыне для страдающего от жажды. Черпающие из глубин Знания Брахмана в них не нуждаются.

Пред йогой ничто все дела, ибо ложны… — Здесь под «делами» подразумеваются все те обычные поступки обычных людей, которые совершаются при наличии — осознанной или бессознательной — заинтересованности в плодах содеянного.

…станешь… бесстрастен // К тому, что услышал… — То есть станешь безразличен к любому воздействию раздвоенности Вселенной, к ее видимому разделению на «этот» и «тот» миры. Кроме того, термином «шрута» или «шрути» (буквально: «услышанное») в индийской традиции обозначаются памятники так называемого «Откровения» — прежде всего тексты Вед и различных сутр, которые якобы были созданы богами и только записаны со слов богов легендарными мудрецами. Литература «шрути» противопоставляется текстам «смрити» (буквально: «запомненное»), то есть «Преданиям», представленным авторскими трактатами и сочинениями, по форме, как правило, являющимися комментариями к текстам «шрути» (прежде всего — к Ведам), но в действительности излагающими новые философские учения или разрабатывающими отдельные положения известных доктрин. Таким образом, и в данном случае, поучая Арджуну, Кришна одновременно полемизирует со сторонниками тщательного соблюдения ведийского ритуала.

Как только твой разум отвергнет писанье, // Ты к йоге придешь, утвердясь в Созерцанье. — Буквально в тексте говорится: «Если при наличии противоречивых суждений твой разум, утвержденный в самадхи (см. выше. — Б. 3.), останется недвижным, тогда обретешь йогу». Термин «йога» здесь употреблен в его буквальном значении («соединение») и означает «тождество с Брахманом».

Предметы уходят, предел им назначен… — То есть внешний мир с его чувственно воспринимаемыми объектами делается безразличен, как бы перестает существовать. Однако потенциальная приверженность подсознательным страстям (см. выше о «Желании»), нарушающим устойчивость в мыслях, сохраняется, пока «я» окончательно не прозреет и не ощутит свое тождество с «Я».

…Вне ясности нет созидающей мысли… — У того, кто сознательно не впрягается в ярмо йоги, контролируя разум и обуздывая чувства, отсутствует мыслительная активность, а, следовательно, и способность к самонаблюдению («видению Атмана») и к сосредоточенному размышлению о надличном («видению Брахмана»), являющемуся основой религиозно-философской практики. Но тогда невозможно вырваться из под гнета и преградить путь потоку чувственных импульсов, поступающих извне и изнутри, невозможно выработать в себе равно нейтральное отношение к приятным и неприятным чувственным ощущениям и впечатлениям, — короче говоря, невозможно достичь успокоенности («шанти»), а без этого невозможно и счастье.

Могучий на битвенном поле (буквально: «великорукий») — постоянный эпитет Арджуны.

Все то, что для всех — сновиденье, есть бденье // Того, кто свое пересилил хотенье, // А бденье всего, что познало рожденье, // Для истинно мудрого есть сновиденье. — Здесь под «сновиденьем» (буквально: «ночь») подразумевается тьма неведения индивидуального «я» относительно его тождества с Брахманом; под «бденьем» имеются в виду неустойчивые, постоянно сменяющиеся радости и горести бытия в иллюзорном мире явлений; «тот, кто свое пересилил хотенье» означает обуздавшего чувства йогина, с глаз которого спала пелена неведения, и он «узрел Брахмана» — и, значит, внешний мир для такого просветленного просто перестает существовать (оборачивается «ночью»). Непросвещенный же — «бодрствует» (то есть — существует) лишь в феноменальном мире, и скрытый мраком неведения Брахман для него — лишь «сновиденье».

Как воды текут в океан полноводный… — Воды бесчисленных рек прибывают в океан, но тот, наполняемый, не переполняется ими и остается недвижимым; таково же «я» обуздавшего чувства йогина (то есть приверженного йоге): желания входят в него, как воды рек в океан, но, контролируя чувства, не привязанные к объектам, йогин не подпадает под власть страстей, и Атман его — недвижимый, как океан, — остается незатронутым ни ими, ни деяниями тела, происходящими под воздействием Желания. У йогина Атман обособлен от управляющих действиями тела желаний и потому пребывает в полном спокойствии, что невозможно для ослепленного страстями («желающего желаний»).