Владимир Петрухин - Мифы древней Скандинавии

Античные историки часто приписывали незнакомым «варварским» божествам имена своих богов, особенно, если совпадали их божественные функции. Так и Тацит писал о германцах, что «из богов они больше всего чтят Меркурия и считают должным приносить ему по известным дням в жертву также людей. Геркулеса и Марса они умилостивляют закланиями обрекаемых им в жертву животных». Кажется странным верховенство Меркурия в германском пантеоне: ведь у римлян этот вестник богов был «на побегушках» — на вторых ролях. Но если вновь обратиться к более поздней — записанной в средние века — скандинавской традиции, то выяснится, что верховным божеством у скандинавов был Один, германский Вотан, отличавшийся способностью проникать во все области мироздания и поэтому напоминающий вестника богов в античной традиции; ему действительно приносили в жертву людей. Был известен и день, посвященный этому богу — среда до сих пор именуется в германских языках днем Одина-Вотана (англ. Wednesday), в римском календаре это был день Меркурия. Труднее разделить функции Геркулеса и Марса, ибо и тот, и другой у германцев должны были почитаться как боги войны. Выясняется, однако, что у скандинавов был «специализированный» бог войны и права — Тюр (германский Тиу, или Тивац), которому также был посвящен собственный день недели — вторник (англ. Tuesday) — день Марса, тогда как громовержцу — римскому Юпитеру, германскому Донару-Тору — был посвящен четверг (англ. Thursday). Впрочем, всякое божество в эпоху бесконечных войн имело отношение к воинским культам. В другом своем сочинении — Анналах, где рассказывается о войнах Рима с германцами, Тацит (не без удовлетворения, поскольку речь идет о распре у врагов) сообщает о том, как два германских племени вступили в сражение из-за богатой солью пограничной реки. Перед битвой каждое племя посвятило вражеское войско Марсу и Меркурию — все живое, и люди, и скот, должно быть истреблено победителями, принесено в жертву божеству.

У историка Орозия, жившего в V веке, сохранилось описание такого жертвоприношения. Его совершили после одержанной крупной победы уже знакомые нам кимвры в начале II века. В соответствии со своим диким обетом, они стали уничтожать всю захваченную ими огромную добычу. Одежды были разрываемы на куски, золотые и серебряные украшения — предмет главного вожделения варваров — выбрасывались в реку, конское снаряжение ломалось на части, а самих лошадей топили в водоворотах; пленников же вешали на деревьях. И не было добычи для победителей и пощады для побежденных, пишет Орозий.

«Варварство» было не просто метафорой, означающей примитивную культуру соседей античной цивилизации: античное рабство, гарантировавшее жизнь пленникам, было все же лучше, чем племенной героизм.

Загадочным для Тацита остался культ свевов (или свебов). «Часть свебов совершает жертвоприношения и Изиде; в чем причина и каково происхождение этого чужестранного священнодействия, я не мог в достаточной мере выяснить, но, поскольку их святыня изображена в виде либурны, этот культ, надо полагать, завезен к ним извне». Действительно, египетская богиня Изида была популярна в Риме, пантеон которого включал богов всех провинций империи. Но как он мог распространиться у противников римлян германцев? Либурна — легкое римское судно, ладья. Чудесный корабль Скидбладнир (сложенный из тончайших досок), который может быть свернут как платок, — атрибут уже упомянутого скандинавского бога Фрейра; отцом этого бога и его сестры Фрейи в скандинавском пантеоне считался бог морской стихии Ньёрд. Все это наводит на мысль о том, что под почитанием Изиды — сестры и жены египетского бога плодородия Осириса — у германцев следует видеть культ Фрейи или близкого ей женского божества. Миф о таком божестве рассказывает тот же Тацит.

Многочисленные германские племена, живущие возле Балтийского — Свевского — моря, которое считалось в древности заливом Океана, все поклонялись матери-земле, ее Тацит именует Нертус или Нерта. Это имя соответствует скандинавскому мужскому имени Ньерд — стало быть, Нерта и Ньерд образуют пару, напоминающую пару Фрейра и Фрейи. Видимо, отец — воплощение морской стихии — и мать-земля были прародителями этой скандинавской божественной пары.

С Нертой связан исполненный ликования и одновременно ужаса культ. Ее святилище расположено на острове среди океана, в священной роще, где под покровом из тканей таится ее повозка. Только жрец может касаться этой колесницы и лишь ему известно, когда богиня пребывает в своем святилище. Этот рассказ напоминает библейский мотив скинии Завета — палатки, где хранился священный ковчег; но сходство лишь видимое — в скинии пребывал Дух Божий, у германцев же, судя по дальнейшему описанию, в повозке помещался идол богини — ее изображение, которое отождествлялось с самим божеством. Это изображение и вывозят на повозке, запряженной коровами, чтобы явить богиню ее поклонникам. Конечно, коровы не созданы специально для ярма, зато повсюду они почитались как священные животные, связанные с культом плодородия, и поэтому были достойны возить по германским землям воплощение самой матери-земли. Все германские земли наполняются в это время ликованием: на войны и распри налагается запрет, оружие прячут, повсюду царят мир и покой. Когда же богиня насыщается общением с людьми, жрец возвращает ее в капище. Тогда само божество и ее фетиши — повозка и покров — должны очиститься от общения со смертными: их ждет омовение в сокровенном озере. Этот ритуал выполняют рабы, и они, прикоснувшиеся к святыне, должны погибнуть в том же озере.

Это парадоксальное, на взгляд современного читателя, сочетание всеобщей радости и священного ужаса обычно для культов плодородия. Еще более драматические мистерии разыгрывались во время подобных действ в Египте (не случайно Тацит поминал Изиду) и Греции. Жизнь и смерть, плодородие и гибель, ликование и ужас были неразделимы в древних культах, как неразделимы были земля и вода в культе Нерты. Археологи находят в высохших торфяниковых болотах Дании, бывших когда-то озерами, трупы принесенных в жертву людей — их тела и одежда оказались настолько законсервированными, что поначалу отыскавшие их люди не поняли, что имеют дело с древними германцами; возникали даже версии о сокрытии недавних убийств… В действительности, жертвы относились к железному веку — времени древних германцев. Известна и находка двух колесниц, на которых, видимо, устанавливался идол божества, объезжавшего свою землю.

Но варварские нравы древних германцев уходили в прошлое, и хотя у их наследников — раннесредневековых скандинавов — сохранялись не только мифы о богах, но и культы тысячелетней древности, сами эти культы могли подвергаться мистификации со стороны ловкачей, уже не веривших в древние мифы. Одну такую историю сохранила исландская сага — повествование о норвежском конунге Олаве Трюггвасоне, правившем в самом конце X века и стремившемся распространить в Норвегии христианство (о нем будет рассказано в главе 11).