Эрика Таубе - Сказки и предания алтайских тувинцев

Более простой и тем не менее более совершенный ход повествования тувинского варианта с Алтая и сильный отпечаток на нем мифологизма говорят, возможно, о том, что этот вариант отражает первоначальное состояние сюжета. В казахском варианте (4) отдельные мотивы порой истолковываются реалистически. В тувинском варианте Хенджевей благодаря своему чудесному умению, соответствующему чудесным свойствам Эр Тёстюка, узнает, что отец должен отдать Эр Тёстюка джелбеге, в то время как в казахском варианте описано очень трезво, как Кенджекей, незамеченная, пробирается за Бай Назаром и подслушивает его разговор с джалмауыз-кемпир.

Чтобы отвлечь джелбеге на то время, пока он поднимет предмет, оставленный его отцом (напильник, точильный камень или игральные кости). Эр Тёштюк в казахской версии спрашивает: «А что, девушки позади тебя — это все твои дочери?» В тувинской же редакции иначе: «Что это за семь детей позади тебя, что с ними?» Это упоминание семи детей джелбеге кажется мне свидетельством первичности этой формулы.

Джелбеге, которая спит на одном ухе и прикрывается другим, — типичный персонаж тувинских сказок Цэнгэла и Алтая вообще, соответствующий джалмауыз-кемпир или джалмавыз-калпыр киргизов и казахов, что видно из постоянно употребляемой формулы: «Когда я сижу, я не могу встать, а когда я стою, я не могу сесть». У тувинцев Цэнгэла у нее часто семь детей, играющих роль в определенном контексте (ср. № 30).

И наконец, мне представляется интересным также и то, что в противоположность версиям, которые привлекались для сравнения, в тувинских версиях из Цэнгэла можно наблюдать принцип, явственно проявившийся в повествовательном фольклоре этой этнической группы, но не ограниченный ею: название сказки именем отца ее истинного героя, хотя отец его фигурирует обычно в еще меньшей степени, чем это имеет место в «Бай Назаре», часто он только упоминается в самом начале. Я считаю это признаком древности, который следует рассматривать, возможно, в связи с патриархально-родовыми отношениями, впрочем, может быть, мы просто имеем дело с обозначением сказки по началу текста, как это бывает в фольклоре. Все говорит о том, что сюжет «Эр Тёстюка» возник в среде с доминантой «тюркских племен, а включенный в него комплекс джелбеге (ср. № 22, 23) происходит из более древних культурных слоев, общих для тюркских и монгольских народов. См.: Taube Е. Die altaituwinische Version).

15. Паавылдай Мерген с конем леопардовой масти (Пар шоокар аыптыг Паавылдай мерген)

Магнитофонная запись от 66-летнего Билдейнинг Устээна, произведена 1 ноября 1985 г. на пастбищах юго-западнее сомона Зуун-бурэн.

Распространение: тув.: (1) Первая часть „Хан Тёгюсвека“(= № 17); (2) Mat. Т. — „Сарыг шоокар аъттыг Шаралдай мерген“ (рассказано Б. Джоксумом 25 октября 1985 г.); (3) Катанов, с. 1003.

Несмотря на вынесение в заглавие сказки имени героя и клички его коня, она не имеет ничего общего с одноименными № 8 и 9. В основных чертах она во многом совпадает скорее с первой частью № 17, за исключением уничтожения нерожденного мангыса. Отклонение есть лишь в самом начале: вместо карканья вброна в № 17 здесь имеется мотив обручения сразу после рождения, чрезвычайно распространенный в среднеазиатской сказке (как и обручение до рождения). Интересно указание на обмен пеленками в знак обручения, что действительно практиковалось в таких случаях (ср. обмен одеждой как знак братания). Препятствиями на пути, которые в № 17 в соответствии с характером этого текста представлены более реалистично (за мужем следует жена, что герои воспринимает как несносную помеху в пути), в нашем № 15 являются обычные в сказке сдвигающиеся скалы (мотив Симплегад, см.: Taube. Folkloristischer und sachlicher Gehalt, с. 18–20), которые герой отделяет друг от друга выстрелом из лука (ср., например, монгольскую богатырскую сказку „Богдо Нойин Джагар Хаан“: Рорре. Mongolische Volksdichtung, с. 170), и нередкие в алтайско-тувинских сказках встречи со змеей. В остальном последующее действие не только сюжетно, но и в деталях отдельных эпизодов имеет немало сходства с вариантом (2) Б. Джоксума и с „Хан Тёгюсвеком“ (№ 17); последнее представляет особый интерес, так как исполнители Б. Устээн и М. Хойтювек представляют тувинцев, живущих по обе стороны Алтайского хребта — на монгольской и на китайской территориях, и это еще одно соображение в пользу единой фольклорной традиции тувинцев Алтая. См. такде коммент. к № 17.

16. Зачин сказки (Тоолдунг бажы)

Магнитофонная запись от 45-летнего М. Хойтювека, произведена 6 августа 1967 г. в Онгаде.

Нем.: Taube, 1977, с. 6.

Этот зачин Хойтювек исполнил перед началом сказки „Хан Тёгюсвек“ (№ 17). Зачины сказок относят время событий следующей за ними истории к доисторическому, очень древнему времени. В это начальное время сразу после сотворения мира все еще ново, осе в изобилии, что-то не такое, как сейчас (например, размеры и свойства животных, как в № 4 и 16). Устойчивыми формулами является описание природы с обильными пастбищами и лесами, дающими достаточно пищи и воды большим стадам и обильную добычу охотникам. Люди живут, радуясь этому миру, который, по Байынбурээду (№ 1), они воспринимают как дар Алтая. Такое исконное чувство благодарности можно найти не только в сказочных зачинах, оно есть и в „хвалах“ (мактаар), которые выступают самостоятельно как принадлежность обряда.

17. Хан Тёгюсвек

(Хан Тдгрсвек)

Магнитофонная запись от М. Хойтювека, произведена 6 и 7 августа 1967 г. в Онгаде.

Нем.: Heldensagen, с. 224–257 (с незначительными сокращениями).

Ср. ММТ 93 В; С; D 2.

Распространение: тув.: (1) ТНС 1971, с. 112 (Дээр Мёге); (2) Потанин. Очерки, II, с. 511 (1-я часть); сагайск.: (3) Радлов. Образцы, II, с. 138 (Кан Тёгёс); монг.: (4) Беннигсен, с. 91; (5) МонгАУ, с. 118.

„Хан Тёгюсвек“ уже своими размерами разительно отличается от всех остальных текстов нашего собрания. Однако есть еще и критерии формы и содержания, которые позволили бы поставить вопрос о том, не следует ли уже отнести этот текст к эпосу. Так как весь он исполнялся напевом, его можно было бы записать таким образом, чтобы сегменты предложений, зависящие от мелодических фраз, в сочетании с множеством встречающихся здесь стихотворных устойчивых формул, наглядно демонстрировали бы организованную речь, что очевидно в предшествующем сказке зачине (это, между прочим, касается и рада других текстов). Но ради удобства чтения мы от этого отказались.

Упомянутый выше зачин (№ 16) своей подробностью отличается от других текстов этого типа (№ 1 и 4). В этой сказке, кроме того, слабо представлены мотивы волшебных сказок — и этим „Хан Тёгюсвек“ отличается от таких богатырских сказок, как „Паавылдай Баатыр“, „Гунан Хара Баатыр“, „Бёген Сагаан Тоолай“ или „Шаралдай Мерген“. В отличие от этих текстов и их вариантов здесь и стиль исполнения производит впечатление большей строгости и большей последовательности (употребление epitheta omantia, формул, внимание к структуре, отсутствие страха перед повторениями, например в сценах обретения друзей, и др.) Здесь мы встречаем прежде всего неоднократно повторяющиеся мотивы, типичные для богатырских сказок, представленные в окружении относящегося к ним текстового паля с эпической широтой.