Димитри Меекс - Повседневная жизнь египетских богов

Не зная, что делать, боги отправляют посланника к Астарте. Он отправляется, насколько можно понять, «к азиатам». Прибыв к жилищу богини, он обращается к ней через окно комнаты, в которой она, очевидно, спит. С этого момента текст обозначает ее как «дочь Птаха», который играет в его логике роль демиурга. Астарта соглашается помочь богам, и далее, без какого-либо перехода, мы видим, как она гуляет по морскому берегу, смеется и поет. Между тем путь сюда должен был быть долгим и трудным, поскольку говорится, что сандалии ее истерлись, а одеяние порвалось. Несмотря на это зрелище, вызвавшее у Йамму жалость, он поддался ее очарованию и немедленно влюбился в нее. Он обещал отказаться от своих требований, если эту богиню отдадут ему в жены. Тем временем Эннеада принимает Астарту с пышностью, достойной самых великих богов пантеона. Но вот стало нужно собрать ей приданое, и это дает Йамму, не придающему своему слову большой ценности, вновь продемонстрировать непомерную любовь к подаркам. Нут, богиня неба, должна пожертвовать своим жемчужным ожерельем; бог земли Геб — своим кольцом, и все эти вещи тщательно взвешиваются на весах. Окончание рассказа сильно повреждено, но из него можно узнать две вещи: Йамму продолжает требовать все больше и больше и угрожает теперь затопить горы и равнины. Не хочет ли он стать владыкой всех богов? Наконец, чтобы сразиться с ним, появляется Сет. Сет уже хорошо известен как укротитель разбушевавшейся водной стихии, и можно думать, что он победит наглеца и вернет мир богам.

Другая история, известная в нескольких вариантах, каждый из которых представляет собой небольшой фрагмент, связана с богиней Анат [9] Анат — в западносемитской мифологии богиня охоты, дева-воительница, сестра и возлюбленная умирающего и воскресающего бога Балу. . {222} 222 См., из последних работ: Dijk J. van. Op. cit. P 31–35. Она предстает как женщина, «которая вела себя как воин и одевалась как мужчина», — характеристика, свидетельствующая о ее неегипетском происхождении. Между тем именно эта особенность позволила ей войти в египетский пантеон в качестве супруги Сета. Последний хорошо известен своими гомосексуальными наклонностями, и мужеподобная супруга, склонная к гневу и агрессии, вполне соответствует его характеру. Более того, Сет достаточно легко отождествляется с Баалом, чьей сестрой или женой может быть Анат. Роль ее в этой истории не вполне ясна. После того как Сет овладел богиней, именуемой «Семя» или «Яд» (эти два слова в египетском языке совпадают), она «растеклась» по его лицу и «проникла» на его чело. Анат, на удивление покорная и покладистая, хотя супруг и обманул ее, идет просить Ра, чтобы он избавил ее супруга от семени, которое он носит на себе, страдая от этого. В одном варианте речь идет о том, что Сета мучит семя Хора, — сюжет, к которому мы еще вернемся. {223} 223 См. следы этой же легенды в: Suys E . // Orientalia. 1934. Vol. 3. P 65; De Buck A., Strieker B . // OMRO. 1940. Bd 21. S. 58 (II, 9—11); Massart A. The Leiden Magical Papyrus I. 343 + I. 345. Leiden, 1954. P. 65. Анат здесь может просто заменять собой Нефтиду — бездетную жену Сета в египетском пантеоне.

Другие чужеземные боги время от времени появляются в египетской мифологии, оставляя в ней больший или меньший след. Так, Котхар, известный в угаритской религии как строитель дворца Баала, поставил свой талант на службу египетским богам, сооружая их часовни и став в этом их слугой. {224} 224 Kàkosy L. // ZÄS. 1990. Bd. 117. P. 145 (B, 8), 147 (C, 4), 155–156; также: Posener G. // Annuaire de l’Institut de philologie et d’histoire orientales et slaves. 1953. Т. 13. P. 465–466; Leibovitch J . // ASAÉ. 1948. T. 48. P. 435–444. Он появляется даже среди прислужников богов — палачей, которые казнят осужденных. {225} 225 Bakir. The Cairo Calendar. P. 27 (R° XVII, 11).

Критерии отбора, в соответствии с которыми пришельцы извне включаются в пантеон, не всегда очевидны, тем более что чужие боги не обязательно появляются в мифологических текстах, по крайней мере, судя по сегодняшнему состоянию источников. {226} 226 См.: Dijk J. van // GM. 1989. Bd. 107. S. 59–68; Borghouts . Ancient Egyptian Magical Texts. P. 50–51. Сравнение египетских текстов с ближневосточными, говорящими о тех же богах, показывает, что египетская религия не ограничилась заимствованием чужих богов с их адаптацией к собственным потребностям; она также перенимает и исконные характеры этих богов, их типы, интересные своими оригинальными функциями. Их мифологическое окружение также принимается в расчет. Лишь вследствие аналогии, обнаруженной при этом у заимствованного божества с теми или иными египетскими мифологическими сюжетами, оно входит в египетский пантеон. При этом оно не занимает в нем излишне расплывчатого места, но и не накладывается в точном смысле слова на уже существующий египетский образ. Оно привносит с собой некий аспект, черточку, более четко связанную с чужими землями. Его роль редко будет выдающейся; некоторые из таких богов занимают в египетской иерархии подчеркнуто второстепенное место. Процесс интеграции этих образов в египетскую религию включает в себя определенное соотнесение породивших их культур с египетским образом мышления. В этом смысле данный феномен, несмотря на его внешнее обличье, отличается от того, что мы увидим в греко-римскую эпоху. В эту эпоху контакт с инородной цивилизацией не привел к появлению в египетском пантеоне новых образов. Его состав оставался неизменным, но его образы испытывали воздействие двойной интерпретации. Первый ее аспект касался имени и позволял неегипетскому мышлению воспринять специфику божества, которая в ином случае осталась бы темной и непостижимой. Например, Тот мог получить имя Гермеса. Вторая трактовка касалась собственно индивидуальности божества и способов ее иконографической передачи. По сути, она создавала новое божество, в котором, вступая в синкретическое взаимодействие, проявляли себя черты, характерные для обеих культур. Такая «метисация» способствовала усвоению образа божества чужой культурой и его экспорту. Теперь оно уже не принадлежало только египетской цивилизации.

С чисто исторической точки зрения заимствования из ближневосточных религий вписываются в рамки тесных политических и экономических связей Египта и его соседей, особенно в эпоху Нового царства. Египетские чиновники, поселившиеся за границей, и в особенности иностранные поселенцы в Египте, рабы, художники, торговцы — вот, очевидно, источник этого явления. Но распространение чужих богов в Египте не могло бы осуществиться без одобрения и поддержки со стороны царской власти. Оно связано с историей людей. Их включение в мифологические повествования часто смешивает их с повседневной жизнью богов в Египте. Они действуют в этих рамках так, будто всегда там присутствовали, обнаруживая родственные связи, которые в определенной мере стирают их чужеродное происхождение. Долгое время Сет и Хатхор, как мужское и женское начало, единственные воплощали все внешнее по отношению к египетскому пантеону. Эта их роль не лишена неясностей. Двойственность внешнего мира, с его одновременно положительными и отрицательными аспектами, воплощается в них — то есть внутри египетского пантеона, — отрицая возможность перехода между упорядоченным миром и внешним по отношению к нему хаосом. Появление чужих богов становится переломным для такого восприятия внешнего и позволяет уточнить качества обеих сторон в этом контакте. Хатхор возвращается ее склонность к наслаждению и любви, причем ее сексуальность не подавляется, но и оказывается лишенной чрезмерности. Она становится умереннее в своих эротических проявлениях и в пылкой воинственности, направленной на своих сородичей. Сет же постепенно замыкается в своей роли изгнанника и чужака, в то время как пришельцы обретают то положительное значение, которое раньше имел и он.