Антонио Дионис - Аргонавты

Совсем другое испытал взваливший на свои плечи могучую тяжесть Геракл. Страшная ноша чуть не подкосила его. Кости его затрещали, ноги по колено ушли в землю, жилы на лбу надулись, как подгоняемые ветром паруса, и чуть не удушие мучило героя. Тяжелый вздох вырвался-таки из его груди, и застонал Геракл под непомерным грузом так, что пронзительный звук его стона слышался далеко над землей, как небесный гул. Но могучее тело Зевсова сына выдержало. Он стоял, обливаясь потом, час, другой, третий. И хотя это не такое уж долгое время, ему казалось, что вечность прошла с той минуты, как он взвалил на себя небесный свод. Но несгибаемый герой не дрогнул. Стиснув зубы, держал он на плечах своих могучий груз, пока, наконец, Атлант не принес ему три сорванных в саду Гесперид яблока.

Но обрадованный, было, Геракл попал в новую уловку. Почувствовавший долгожданную свободу, титан не хотел терять вновь обретенное освобождение и решил перехитрить Геракла, дабы не становиться на свое вековечное место вновь. Но он был чрезвычайно простодушен, этот грозный с виду титан. Опустив глаза, чтобы не выдать себя, Атлант, медленно подбирая слова, сделал Гераклу следующее предложение.

Вот что, сын Зевса... Одним словом, давай сделаем так. Ты подержи еще немножко небо, а я, о доблестный герой, схожу за тебя в Арюс и брошу золотые яблоки прямо под ноги Эврисфею. О, ты можешь не беспокоиться, я все выполню правильно. А ты отдохни немножко. Не стоит тебе утомляться вновь, ведь ты так устал от вечных скитаний. Ну что, ты согласен? Я с гордостью выполню твое поручение.

Однако невозмутимый Геракл и бровью не повел. Он сразу разгадал неловкую хитрость Атланта, но чтобы не отпугнуть доверчивость титана, не подал даже виду о догадке.

Я согласен, о великий небодержатель,- отвечал он.- Пусть будет по-твоему. Но ты сам видишь, как непривычна и тяжела для меня сия ноша. Свод врезается мне в плечи, а бегущие облака больно давят мне шею. Позволь же мне сделать легкую подушку, чтобы я смог подложить ее под этот груз.

Добродушный великан, не привыкший иметь дело с обманщиками-людьми, довольный тем, что ему удалось провести Геракла, конечно же, поверил Зевсову сыну и покорно взвалил на себя небо, ожидая, что Геракл сдержит свое слово. Но на этот раз герой не был правдив. Подняв с земли свой верный лук, колчан и громадную дубину, он взял золотые яблоки, как величайшую драгоценность.

Прости меня, благородный Атлант! Я обманул тебя. Но ты ведь сам знаешь, что лучше тебя никто не может выполнять эту работу. Держать на себе небесный свод - это великий труд и ты не представляешь даже, как ты великолепен, небодержатель. Ты так же велик и могуч, как твой брат Прометей. Я же лишь на время могу сменить тебя. И спасибо тебе, я почувствовал, какая это ответственность - держать на своих плечах целое небо. Не сердись на меня, Атлант. Прощай и оставайся с миром.

Увы! - вздохнул в ответ опечаленный великан, и стоящие поблизости деревья закачались, как от бури.- Ты прав, Геракл. Я не сержусь на тебя. Ведь мы, титаны, проиграли в борьбе с олимпийцами. Справедливости ради скажу, что если бы не освобожденные из подземного Тартара киклопы и гекатонхейры, олимпийцы вряд ли одержали бы победу. Но они одолели нас, и мы вынуждены были подчиниться их воле. Меня же боги обязали держать на своих плечах небесный свод. А на тебя, Геракл, я не сержусь. Это я сделал нехорошо, когда хотел поступить с тобой бесчестно. Ступай и ты с миром, и да будет тебе легок твой долгий путь! - пожелал на прощание Атлант.

Так они расстались. Но не только смел и отважен был наш герой, он обладал также ценнейшим даром - благородством. Геракл решил ответить на добро добром. Вот что он сделал:

Ударив своим могучим мечом по скале, возвышающейся недалеко от местопребывания небодержателя Атланта, он несколькими сечениями выбил узкий и длинный проем, и в ту же секунду чистый, как хрусталь, источник хлынул из рассеченного надвое утеса - и мирной, благоуханной прохладой повеяло на бессонного держателя неба. Атлант благодарно улыбнулся сыну Зевса, и сказал на прощание редкие для суровых титанов слова:

Ты настоящий герой, Геракл, и ты добрый человек. Всегда, когда уныние будет находить на меня, я буду вспоминать тебя и твой царский для меня подарок. Прощай.

И умиротворенный титан остался стоять на своем вековечном месте, как и прежде, молчаливый и покорный.

А посланник Эврисфея, не успевший как следует разглядеть красоты чудесного сада, углубился в его роскошные чащи и искупался в целебных водах. Покой снизошел на его душу, и благотворный сон охватил его тело. Выспавшийся и отдохнувший, Геракл поспешил увидеть чудо-цветок, о котором так красноречиво поведал ему правитель Арюса. Время уже было к цветению растения, и Геспериды любезно согласились проводить Геракла к заветному озеру; и чудо наступило. Распустившийся цветок поразил воображение героя, и сердце, испытавшее столько страстей, успокоилось и оттаяло. Проникающий, казалось, в самые глубины души аромат, подарил герою неизъяснимые мгновения наслаждения. Нежно поблагодарив прелестных сестер-вечерниц, он попрощался с ними, быть может, навсегда и отправился в обратную дорогу. Но проходя через высокие скалы и пологие горы, через бывшие владения Антея и пышнозеленые долины, Геракл еще долго находился в плену чудесных воспоминаний, дарованных ему пленительным цветком и благоуханным садом.

Вернувшись в Арюс, Геракл отдал золотые яблоки жадному, изумленному отвагой Эврисфею.

Благородный и расчувствовавшийся Теламон крепко обнял Анкея, как только тот закончил свой рассказ.

Спасибо тебе,- произнес он,- это лучшее, что могли сделать для меня боги в ответ на мои мольбы о друге, сыне Зевса, Геракле. Спасибо,- еще раз повторил Теламон, обращаясь к Анкею с такой любовью и почтительностью, словно перед ним стоял не кормчий корабля «Арго», а сам громовержец Зевс.

Ты еще встретишься с Гераклом, Теламон,- проговорил вдруг Орфей, глядя в небо,- встретишься, но не теперь, не скоро,- добавил он,- только молись.

И сам Орфей, растроганный рассказом Анкея об удивительных подвигах Геракла, взял свою волшебную лиру и запел, догоняя звуком своего голоса парящих высоко в небе чаек, обращая в звук раскосые лучи полуденного солнца: