Антонио Дионис - Аргонавты

Слушай, сестра, я помогу чужестранцу. Пусть придет он на рассвете в храм Гекаты, я дам ему талисман, который поможет ему совершить подвиг. Только обещай хранить все в тайне, иначе погубит всех нас отец. Ушла Халкиопа. Медея осталась одна. Противоположные чувства боролись в ее груди. Она достала рукой ларец и вынула ракушку, наполненную коричневой мазью. Не отводя от нее взгляда, девушка вспоминала тот солнечный день, когда она, карабкаясь по отвесным скалам, увидела то, зачем шла, что искала: растение на высоком стебле, напоминавшее узкими листьями и цветами шафран, но имевшее не синеватый, а ярко-лиловый цветок. Такого растения не было нигде в мире, кроме той части Кавказа, над которой пролетает орел, терзавший печень Прометея. Этих цветов, выросших из запекшейся крови титана, алых и ярко-лиловых, страшились птицы и звери. И девушке также было страшно прикоснуться к нему. Закрыв глаза, она провела по стеблю ножом. И в это же мгновение что-то над ней задвигалось, послышался стон, многократно повторенный эхом. С величайшим трудом, боясь оступиться и повредить драгоценную добычу, Медея с трудом спустилась в долину и дождалась ночи, опасаясь, что кто-нибудь в городе или во дворце может увидеть ее с цветком. Месяц спустя, когда цветок высох, она растолкла его лепестки в ступе, и порошок смешала с целебным змеиным ядом. Потом она опробовала действие мази на себе. Намазала ею руку по локоть и сунула в пылающий очаг. Она не почувствовала жара. Мазь обладала удивительным свойством защищать от ожога. Но хватит ли этой ракушки на могучее тело Ясона?

Медея отложила ракушку в сторону и вдруг почувствовала, что на лбу проступает испарина. «Я проверяла действие мази в чистом пламени очага,- подумала она с ужасом.- Но Ясона обожжет пламя волшебных быков. Не погибнет ли он жалкой смертью на пашне Ареса? И его потеряю навсегда!» Медея снова бросилась на постель и призвала к себе послушный ей сон. Но сон противился ее воле. Она, умевшая одним взглядом усыплять других, не могла забыться сама. Тело сжигало огнем. Отчаяние сменилось ослепительной радостью, а радость - жгучим стыдом. Неудержимо хлынули слезы. «Что со мной?» - думала девушка, не находя себе места.- «Кто мне этот чужеземец, явившийся за сокровищем отца? Пусть он погибнет на ниве Ареса, если так распорядилась судьба. Нет! Нет! Пусть уезжает подальше от моих глаз. Но как мне без него жить! Не лучше ли принять яд и положить конец мучениям?

Она вскочила и, подбежав к ларцу с зельями, стала искать яд, дарующий мгновенную смерть. Но вдруг ее охватил страх. Затряслись руки, стеснилось дыхание. В памяти всплыли лица милых подруг, луг в весенних цветах, силуэт далеких гор. Она явственно увидела себя в погребальном саване, услышала притворные вопли плакальщиц у открытой могилы. Нет! Нет! Она рванулась к двери, приняв бледный свет Селены за рассвет. Служанки, не ведая тревог, мирно похрапывали в прихожей. Было еще темно, но стало светло в душе при одной мысли, что вскоре она будет ощущать дыхание чужеземца, видеть блеск его красоты.

Дед мой Гелиос! - воскликнула она, вздымая вверх руки.- Что ты не гонишь своих коней? По тебе соскучились деревья и травы, птицы, мотыльки, чей век так короток. Но более всех истосковалась я. Помнишь, как я на круче срывала волшебный цветок, и ты один поддерживал меня взглядом? Теперь в этом цветке, превращенном в мазь, спасение для того, кому имя Ясон. Ослепи его врагов, Гелиос! Повергни их к его ногам, как красота чужеземца повергла меня, заставив забыть девичий стыд, мать и отца, брата.

Не знала Медея, что богиня Гера в этот миг внушила ей неудержимую жажду жизни.

В этот миг в покоях Ясона послышался тихий стук, и женский голос тихо позвал: «Ясон!» Он проснулся, луна через открытые ставни заливала комнату своим призрачным светом. Стук повторился, и опять: «Ясон!»

«Странные порядки в этом доме!» - подумал он, но все же ответил:

Коли с добром, то войди.

Дверь тихо отворилась, и вошла старушка.

Царевна тебя зовет в рощу Гекаты, немедленно одевайся, я тебя сведу. Дело касается жизни твоей и твоей дружины.

Ясон повиновался. Роща Гекаты находилась на холме, что возвышался над городом. Под двумя огромными тополями стоял ее страшный кумир, перед ним алтарь, на котором еще тлели остатки жертвоприношения.

У бревенчатого строения, от древности наполовину ушедшего в землю, Медея остановила мулов и сошла на замощенную камнем площадку рядом с алтарем. Она направилась к Ясону, прекрасному, и такому же губительному, как возникший из океана Сириус. У Медеи замерло сердце, щеки зажглись горячим румянцем, колени охватила слабость. Когда Ясон приблизился, она не смогла ни раскрыть рта, чтобы ответить ему приветствием, ни протянуть руки. Ладони прилипли к бедрам. Наконец, она вымолвила:

Здравствуй гость, и не удивляйся: твоя крайняя опасность заставила меня выйти из пределов девичьей стыдливости. Что ты думаешь о поставленном тебе царем условии?

Я был поражен его милостью. Я боялся, что он или откажет мне, или, в лучшем случае, пошлет меня воевать с пятитысячной ратью.

-- Если бы он послал тебя воевать с пятитысячной ратью - это было бы милостью, в сравнении с тем, что он от тебя требует.

Помилуй, царевна! Впрячь быков в ярмо и вспахать поле? Да это у нас, спасибо Деметре, всякий крестьянин умеет!

Да? Даже если это - быки Солнца? Если копыта у них медные, и яркое пламя пышет из медных ноздрей?

Ясон опустил голову.

Будь что будет,- сказал он тихо.- Я взялся исполнить- дело - трусом быть не хочу.

Медея участливо посмотрела на него. Он был так прекрасен в своей скромной стойкой решимости.

Послушай, что я тебе скажу. Недалеко от нас, над песчаным морским берегом, нависла та скала Кавказа, к которой, по велению Зевса, Гефест приковал Прометея. Каждое утро исполинский орел прилетает пожирать печень титана: что он пожирает днем, дорастает ночью. Кровь струится из его раны, обагряет скалу и сохнет на ней, но иногда - очень редко - ветер пронесет каплю милю, она упадет в приморский песок. И тогда, Мать- Земля из этой капли крови своего внука выращивает дивную лозу. Поднимаясь на локоть от почвы, она расцветает ярко-лиловым или багряным цветком, а ее корень подобен свежеотрезанной, живой, содрогающейся плоти. В семи водах омывшись, семижды призвав Гекату, должен смельчак вырвать чудесное растение, выждав черную безлунную ночь. Ревет Земля, стонет титан - кому страшно, тот уже не вернется живым. А кто, не дрогнув, вырвет корень, и, высушив и истерши его, приготовит из него волшебную мазь, того она охраняет от любого огня.

Чудесна ваша страна,- грустно ответил Ясон - да что пользы. Не могу я ждать до новолуния, не добыть мне волшебного зелья!