Александр Немировский - Мифы и легенды народов мира. Т. 2. Ранняя Италия и Рим

Гибель Приама.

Небо светлело. Слуги погасили лампады. Но никто из тех, кто возлежал за столом, не шевельнулся. Эней взглянул на царицу. Слезы катились по бледным щекам. Губы что-то шептали. Казалось, она была еще вместе с Энеем в Трое и повторяла слова тени, какие к себе отнесла: «Там ты найдешь свое счастье. Его с тобою разделит супруга из царского дома».

Распорядившись о ночлеге для гостей, царица отослала слуг. Сон не шел. Бросало из жара в холод. Она то вставала, то садилась. В памяти стояло божественное лицо Энея. Одна за другой сменялись картины его рассказа. Не находя себе места, она вышла в коридор, соединявший ее покои с горницей сестры Анны.

Оставляя родной Тир, принесший ей столько горя, Дидона взяла Анну девочкой. Выросла она вместе с Карфагеном в трудах и волнениях о нем. Дитя странствий, она ничем не напоминала изнеженных царевен, окруженных бесчисленными нянюшками и рабынями. Встреться ей на побережье, как Европе, бык, она бы без малейших колебаний взобралась на его спину и поплыла на нем, болтая ногами над морской пучиной. Такой был у нее характер.

Приведись ей стать матерью, она бы наверняка родила и воспитала одного из тех финикийских мореходов, которым ничего не стоило на утлом суденышке выйти в океан и обогнуть Ливию. Но Анна – ей на десятый год от основания Карфагена исполнилось двадцать лет, – слава Юноне, не помышляла ни о замужестве, ни о материнстве. Где бы здесь отыскать ей супруга, могущего занять собой ее деятельную натуру. Она ни в чем не уступала тем воинственным девам, которые, если верить басням данайцев, живут где-то за северным ветром, проводят всю жизнь в охоте и чуждаются мужского общества и мужской ласки.

Нумидийцы, среди которых тирянам приходилось жить, словно в осаде, взирали на Анну с восхищением, смешанным со страхом. И девушке было поручено вести переговоры с наглым царьком Ярбой, вообразившим, что если город построен на его земле, то и царица должна быть его супругой. Анна вернулась уже после наступления темноты, и Дидона еще не знала о результатах переговоров.

Но нет, не за вестью шла Дидона к сестре. Ей не терпелось поделиться с нею нахлынувшими чувствами. Внезапно Дидона остановилась. «А поймет ли меня Анна? – подумала она. – И пристало ли мне, заменившей ей мать, делиться с девушкой самым сокровенным?»

Из-за стены, за которой находилась горница Анны, раздался какой-то странный звук, напоминающий львиный рык. Встревоженная и удивленная, Дидона толкнула дверь. На ковре обнаженная Анна боролась с почти взрослым львом. Конечно, это была игра, но на плечах алели свежие царапины.

– Анна! Что за безумие? Откуда этот зверь?

– Это твой львенок, – ответила Анна. – Я пробую его силы.

– Мой?! Мне еще не хватает зверинца!

– Но тем не менее он твой. Его тебе подарил Ярба, я не осмелилась отказаться от подарка. Это было бы величайшим оскорблением. Передавая мне клетку, Ярба сказал: «Моей львице!»

Анна схватила львенка за шею, затащила его в деревянную клетку и закрыла задвижку. Звереныш рычал и скалил зубы.

– Наглый варвар. Ты же должна была объяснить, что я не собираюсь вступать в брак, что я никогда не буду его женой.

– Он этого не хочет понимать. У нас пока еще нет войска, и с ним не нужно ссориться.

– А я получила другие дары, – проговорила Дидона. – От троянских беглецов. Они прибыли в наш город.

– Что это за люди? – спросила Анна.

– Их вождя зовут Эней. Как он прекрасен, как могуч и отважен! Говорят, что он происходит от бессмертных богов, и глядя на него, нельзя в это не поверить. Не из малодушия покинул он родину. На него ополчились беды. Его грозная доля гнала. Он прошел через страшные битвы и опасности. Не мне тебе говорить, что я испытала после горькой гибели моего супруга. Я дала зарок больше никогда не вступать в брак: ведь кто может заменить мужа, коварно убитого в первый год брака! И вот теперь пришелец склонил к себе мою шаткую душу, пробился огонь любви сквозь золу. Это великий дар. Но пусть подо мною разверзнется земля и всемогущий отец свергнет меня к бледным теням Эреба, если я решусь признаться ему в своих чувствах.

Поток слез прервал речь Дидоны, склонившей голову на колени сестры.

– Дорогая моя! – начала Анна. – Я давно с грустью наблюдаю за тобой. Мы оказались на чужбине в окружении необузданных варваров. А из-за моря тебе угрожает войною наш брат. И вот теперь впервые к нам повернулось счастье. Какой великий город ты создашь с таким мужем, как Эней! Мы сольем силы троянцев и финикийцев. И кто нам тогда сможет угрожать! Пока еще море опасно для плаванья, есть время для того, чтобы привязать чужеземцев к Ливии. Эта земля, как никакая другая, богата зверями. Судя по твоему описанию, Эней страстный охотник. Я устрою для вас охоту, какой еще не видывала Ливия.

– Но ведь это опасно! – воскликнула Дидона.

– Нет! Нет! – успокоила Анна. – Вы не будете охотиться на львов. Если хочешь, за несколько дней я изгоню с окружающих гор всех хищников. Пошлю к Ярбе за опытными ловчими. Пока же пойдем в храм и принесем жертву богам, и прежде всего Юноне, освящающей браки.

Дидона удивленно смотрела на сестру. «Как она быстро распорядилась моей судьбою. Она не дала мне сказать главного». И все же Дидона встала и покорно двинулась вслед за Анной.

Колесница Авроры уже показалась из волн, но ее розовые персты едва лишь коснулись высоких кровель Бирсы.

Распахнулись дворцовые ворота, и из них со звонким лаем вырвалась стая узкомордых гетулийских псов. За ними проскакал отряд массилов [70] Массилы – нумидийское племя, с которым римляне столкнулись в ходе войн с Карфагеном. . Блестели в их загорелых руках копья с широкими лезвиями. Ловчие несли сети и тенета. Царица задерживалась во дворце. И ее конь, которого привела Анна, нетерпеливо бил копытами и грыз увлажненные пеной удила. А вот и она, Дидона, в сидонском плаще, отороченном пестрым узором, в пурпурном одеянии, края которого сколоты золотой застежкой, с золотым луком за плечами. Конь заплясал под нею и понес.

Троянцы выступали одним отрядом. Впереди, затмевая спутников красотой, шествовал Эней. Так вступает на землю каменистого Делоса Аполлон, возвращающийся на родину из холодной Ликии [71] Наиболее богатая реками и лесом южная часть Малой Азии, известная главным образом по описаниям Страбона и Плиния Старшего. Ликийцы считались выходцами с Крита и союзниками Трои в мифологической Троянской войне. В историческую эпоху 23 ликийских города образовывали Ликийский союз во главе с должностными лицами, избираемыми представителями городов. Колонизованная греками еще в микенскую эпоху, Ликия была в VI в. до н. э. завоевана персами, после них – македонянами. В 168 г. до н. э. Ликия получила из рук римлян независимость, которую сохранила до 43 г. до н. э., когда вместе с Памфилией составила римскую провинцию, находящуюся под непосредственным контролем императоров. Лесистая Ликия, как показывают археологические находки в Фасилиде и других ликийских городах, была древнейшим местом почитания Аполлона и Артемиды. Таким образом, имеются основания считать «родиной» Аполлона не Делос, а Ликию. во главе толп дриопов, критян, агафирсов с разрисованными телами. Увенчаны мягкой листвой волнистые кудри и стянуты золотой повязкой, стрелы звенят в колчане. Такая же сила и ловкость в движениях.