Е. Балабанова - Мифы и легенды народов мира. Центральная и Южная Европа

— Нет, Тристан, тебе не следует обращаться ко мне с такой просьбой. Я одна в этой стране, одна в этом дворце, где меня никто не любит. Если я замолвлю за тебя хоть одно слово, разве ты не понимаешь, что я могу навлечь на себя позорную смерть? Бог да сохранит тебя, друг! Неправедно ненавидит тебя король, но во всякой земле, куда бы ты ни пришел, Господь Бог будет тебе верным другом.

Сказав это, Изольда убежала, трепеща, вся в слезах. Она рассказала Бранжьене, что случилось под сосной.

— Изольда, госпожа моя! — воскликнула Бранжьена. — Бог явил тебе великое чудо. Он не хочет, чтобы пострадали невинные.

А король, сидя на сосне, слышал все и разгневался на карлика. Фросин почернел от страха и стыда, надулся от злости и быстро пустился бежать по направлению к уэльской земле.

Король Марк примирился с Тристаном. Он дозволил ему возвратиться в замок, и Тристан по–прежнему ночует в королевском покое, среди приближенных и доверенных людей. Когда ему хочется, он может входить и выходить. Короля это более не заботит. Но кто же может долго скрывать свою любовь?

Марк простил и своим предателям. А когда бароны нашли однажды в дальнем лесу горбатого карлика, блуждающего и жалкого, они привели его к королю, который сжалился над ним и простил ему его проступок.

Но его доброта только усилила ненависть баронов. Снова застав Тристана с королевой, они поклялись, что, если король не выгонит своего племянника из страны, они удалятся в свои крепкие замки и будут с ним воевать.

— Вели, государь, позвать сюда карлика Фросина, — сказали они. — Ты ему не доверяешь из–за того, что случилось в саду. Однако разве не угадал он, что королева придет в тот вечер под сосну? Он сведущ во многом; посоветуйся с ним.

Проклятый горбун поспешил явиться на зов короля и научил Марка такому предательству:

— Прикажи, государь, своему племяннику, чтобы завтра на заре он поскакал в Кардуэл к королю Артуру с грамотой на пергаменте, хорошо запечатанной воском. Государь, Тристан спит возле твоего ложа. Когда все уснут, выйди из своего покоя. И если Тристан любит Изольду, он захочет прийти поговорить с ней перед отъездом.

Согласился король Марк на эту хитрость.

И вот Тристан в большом волнении. Им овладело страстное желание поговорить с королевой, и он замыслил в сердце, что на заре, если Марк будет спать, он приблизится к Изольде. Боже, что за безумная мысль!

Увы, накануне в лесу клык огромного кабана ранил Тристана в ногу, и, по несчастью, рана не была перевязана и раскрылась. Тристан не видел, что кровь льется из раны, обагряя простыни, когда он пробрался тайком к Изольде. И тут услышали они, что входят король, четыре барона и карлик со светильником. Тристан прыгнул на свое ложе и притворился спящим. Но король уже увидел, что на постели Изольды — кровь из раны Тристана.

— Тристан, — сказал король, — всякие оправдания бесполезны. Завтра ты умрешь!

И четыре барона связали веревками его и королеву.

По городу темной ночью бежит молва: Тристан и королева схвачены, король хочет их казнить. Богатые горожане и мелкий люд — все плачут.

— Увы, как нам не плакать! Тристан, смелый воин, неужели ты умрешь от такого подлого предательства? А ты, благородная, почитаемая королева! В какой земле еще родится когда–либо принцесса столь прекрасная, столь любимая? Это плод твоего колдовства, горбун–карлик! Ты, Тристан, убил Морольда, он поразил тебя копьем, и от этой раны ты едва не умер за нас. И нынче, памятуя обо всем этом, допустим ли мы твою смерть?

Тем временем король Марк повелел сложить костер из терновника для Тристана и королевы, ибо они преступили закон. Все готово для казни.

Послушайте же, каково милосердие Божие! Не желая смерти грешника, Господь внял слезам и воплям бедных людей, которые молили Его за мучимых любящих. У дороги, по которой Тристана вели на казнь, на вершине скалы возвышалась над морем часовня. Стены задней ее стороны были расположены на краю утеса, высокого, каменистого, с острыми уступами. И над самой пропастью было расписное окно искусной работы какого–то святого человека. Тристан сказал тем, кто его вел:

— Видите ли вы эту часовню, добрые люди? Позвольте мне войти в нее. Смерть моя близка, я помолюсь Богу. У часовни всего один выход, и я могу выйти только этой дверью.

Они дали ему войти. Он кинулся внутрь часовни, подскочил к окну, схватился за него, открыл и прыгнул наружу… Лучше это падение, чем смерть на костре, да еще перед сборищем врагов!

Знайте, добрые люди, что Бог смиловался над ним: ветер надул его одежду, подхватил его и опустил на большой камень у подножия скалы.

До сих пор еще корнуэльцы зовут этот камень «Прыжок Тристана».

Когда до короля дошла весть, что Тристан бежал через окно часовни, он побледнел от гнева и приказал своим людям привести Изольду.

Ее влекут. Она появляется на пороге залы, протягивая свои нежные руки, из которых сочится кровь. Крик несется по всей улице: «Боже, смилуйся над ней! Благородная, достойная королева! В какую печаль ввергли нашу страну те, что предали тебя!»

Привели королеву к костру из пылающего терновника. Случилось так, что сто прокаженных, обезображенных, с источенным телом, приковыляли на костылях под звуки своих трещоток и столпились у костра. Из–под распухших век их налитые кровью глаза любовались зрелищем.

Ивен, самый отвратительный из больных, закричал королю Марку пронзительным голосом:

— Ты хочешь, государь, предать огню свою жену? Наказание справедливое, но слишком скорое. Я могу научить тебя худшему наказанию, такому, что она будет жить, но с великим позором, вечно желая себе смерти. Отдай Изольду нам, прокаженным. Никогда женщина не будет иметь худшего конца.

И король согласился. Изольда уходит, ведут ее Ивен и сто прокаженных. Ужасный сонм вышел из города. Они направились по дороге, но здесь в засаде их поджидали Тристан с верным Горвеналом.

Тристан отбил королеву у Ивена, впредь ей больше никакого зла не будет. Он разрезал веревки, связывавшие ее руки, и они углубились в лес Моруа. Там, в густой чаще, Тристан почувствовал себя в безопасности, как за стеной крепкого замка.

Он нарубил ветвей, устроил шалаш и покрыл его листвой. Изольда густо устлала его травой. Тогда в глубине дикого леса началась для беглецов жизнь суровая, но милая им.

В глуби глухого леса, с великим трудом, словно преследуемые звери, они бродят и редко осмеливаются к вечеру возвратиться на ночлег в шалаш. Питаются они только мясом диких зверей, вспоминая с сожалением о вкусе соли и хлеба. Их изможденные лица по–бледнели, одежда, раздираемая шипами, превращается в лохмотья. Но они любят друг друга — и не страдают.