Татьяна Редько-Добровольская - Мифы и легенды народов мира. Том 10. Восточная и Центральная Азия

— Откуда ей и быть тут? — сказали они. — Нет, не видали мы.

Спросил у отца своего, горного хана Ова–Гунчида; тот тоже не видал.

Тогда Гесер спускается на землю, обернувшись царственной птицей Гаруди. А спустившись, направляется он к царю ада, Эрлик–хану. Хочет войти, но оказываются крепко заперты врата восемнадцати адов.

— Отворите!

Не отворяют.

Тогда он разбивает адские врата и входит. Стал расспрашивать привратников восемнадцати адов, но ничего от них не добился.

Тогда, оставаясь у ворот ада, Гесер наслал на Эрлик–хана домового душить его во сне. Но оказалось, что душой Эрлик–хана была мышь. Распознал это Гесер и обращает свою душу в хорька. Поставил он у входа в дымник свою золотую петлю вместе с хорьком; а сверху дымника наставил свою серебряную петлю. Он рассчитал, что если мышь полезет снизу, то попадет в золотую западню и не вырвется; а если полезет сверху — угодит в серебряную ловушку, и ей не уйти.

Таким–то способом Гесер и поймал Эрлик–хана.

Связал его по рукам и припугнул своим железным посохом в девяносто и девять звеньев.

— Сейчас же говори и показывай, где душа моей матушки?

Отвечает ему Эрлик–хан:

— Души твоей матушки видом не видывал, слухом не слыхивал.

И опять говорит Эрлик–хан;

— Разве что спроси у привратников восемнадцати адов!

Пошел Гесер и опять стал спрашивать привратников.

— Не было ее вовсе! — отвечают те. — Разве мы не доложили бы Эрлик–хану, если б в самом деле пришла Гекше–Амурчила, мать самого Гесер–хана, государя десяти стран света? Нет ее здесь!

Тогда выступает один из привратников, седовласый старик, и говорит:

— Конечно, мы не знавали матушки Гесер–хана. Но есть тут какая–то старуха. Все время она зовет кого–то: «Соплячок мой Шилу–тесве!» Зовет и у всякого прохожего, направо и налево, все просит воды, но, конечно, напрасно. И тут же принимается рвать полынь и ест.

— Увы, что это он говорит! — вскричал Гесер. — Пойдите поскорее и найдите ее!

— Да она, должно быть, и сейчас находится вон там, в полынях.

Бросился Гесер в полынь. Смотрит, и оказывается, мать его здесь…

Так Гесер разыскал душу своей матери и взял ее. Старика же он убил. Перебил и всех привратников восемнадцати адов.

И сказал Гесер плененному им Эрлик–хану:

— Раз ты самовольно заточил в ад мою мать, то, значит, и всех–то смертных ты заточаешь в ад и правдой и кривдой!

— Видом я того не видывал, слыхом я того не слыхивал. А если б и знал, то за что же заточил бы в ад твою мать?

Просит тогда Гесер своего вещего гнедого:

— Покажи–ка себя иначе, мой вещий гнедой конь! Белым горным конем, конем с волшебной поступью! Привесь–ка к себе на грудь острые мечи! Высоко держи свою львиную голову, покажи свой грозный вид! Трижды выполощи свой рот из ключа святой воды — расаяны, трижды глотни святой воды. А потом закуси зубами душу моей матери и отомчи ее к отцу моему, Хормусте–тэнгрию. Там знают, что она была моей матерью, когда возродился я в Джамбутибе!

Мчится конь, направленный в путь со всеми этими наставлениями, а навстречу ему выступают три победоносные сестры Гесеровы. Уж близко конь. Подлетает, грозно храпя, как будто приготовился разить несметных врагов привешенными к груди его острыми мечами. Вот с каким видом приближается. Изумлены видом коня встречающие его три победоносные сестры:

— Должен бы иметь такой вид наш соплячок Цзуру, который возродился в нижнем мире, Джамбутибе.

И приняли они душу изо рта вещего коня. Приняли и говорят коню:

— И сами все ведаем мы, Гесеровы победоносные сестры! Ты возвращайся к Гесеру!

Потом три победоносные сестры его отправились к Хормусте–тэнгрию с душой матери Гесера и сказали:

— Возрождаясь в Джамбутибе, соплячок Цзуру вошел в ее чрево. Поэтому Гесер посылает к тебе ее душу и просит возродить ее среди верховных тэнгриев.

Тогда отец его, Хормуста–тэнгрий, созвал со всех десяти концов света лам. А собрав лам, велел им читать святые номы о водворении ее души. И тогда душа Гесеровой матери стала принимать образы бесчисленных Будд,.

И опять заставил читать номы, бить в литавры и барабаны, зажигать курительные свечи и лампады. Тогда душа обратилась в драгоценный лазурь–камень Вайдурья.

И опять заставил читать номы. И вот, во время призываний Будд всех концов света, обратилась душа Гекше–Амурчилы в царицу фей–дакинисс.

Спрашивает Гесер воротившегося коня:

— Ах ты, вещий мой конь гнедой! Исполнил ли ты свое дело?

— Как же я вернулся б туда, откуда отправлен, если б не исполнил всего?

— Ну, хорошо, спасибо, мой вещий гнедой!

Отпускает потом Гесер и Эрлик–хана. Отпускает и говорит ему:

— Эрлик–хан! Впредь тебе следует заключать людей в ад только тогда, когда взвесишь: праведен или грешен. А на этот раз вышло у тебя неправосудие.

Потом поклонился ему Гесер–хан и добавил:

— Ия поступил с тобой неправосудно, мой старший брат, Эрлик–хан.

Отвечает ему Эрлик–хан:

— С твоей матерью вышло что–то неладное. Ведь нельзя же было заключить ее в ад по произволу, без всякого законного основания? Так рассудил я и посмотрел в свое «зерцало судьбы». И вот оказалось, что, когда родился Гесер–хан, то его мать Гекше–Амурчила, не будучи в состоянии решить, демон это или бурхан, выкопала восемнадцатисаженную яму и хотела его туда бросить. Из–за этого–то помысла она и попала сама в восемнадцатиярусный ад. Вот что оказалось!

Пустился Гесер в обратный путь, в свои родные кочевья. Воротясь домой, сдал он Рогмо–гоа одному нищему. Сдал же ее вот в каком виде: на один глаз слепою, на одну ногу — хромою.

Потом прибыл он на урочище Нулумтала. Изукрасил свой тринадцатиалмазный храм–сумэ и стал жить в радостях и веселии. В кремле своем, по всем четырем углам полным редкостей. Были тут и волшебная драгоценность Чиндамани, и уголь без трещины, и всевозможные драгоценные камни.

Есть на свете демон по имени Римисоу и небесная принцесса Меклиа. В давние–давние времена оба они служили у великого и необычайно могущественного волшебника и учились у него магическим наукам. Служили ревностно, не за страх, а за совесть, и непрерывно соревновались между собой, стараясь завоевать сердце своего хозяина. И при всем том по уму и способностям были они совершенно равны, так что великий волшебник любил их обоих, никому не оказывал предпочтения. Но вот закончился срок их службы и обучения, и пришла пора волшебнику выяснить, кто же из них в конце концов был его лучшим учеником. И сказал он им: