Татьяна Редько-Добровольская - Мифы и легенды народов мира. Том 10. Восточная и Центральная Азия

Отвечает ему Кюнэ–гоа:

— Что за речи изволишь говорить, государь мой Гесер–хан? Лучше бы жить здесь, а нет — так поехала б и я с тобой. Что мне жить здесь в одиночестве?

— Справедливо, поедем вдвоем! — соглашается Гесер. — Едем, не откладывая, за город.

И с этими словами Гесер садится на своего вещего гнедого коня, а Кюнэ–гоа — на своего сине–лысого мула; выехав вдвоем на ночлег за город, они уговариваются:

— Если справедливы твои слова и следует нам с тобой вдвоем жить здесь, — говорит Гесер, — то пусть мой вещий гнедой конь и твой мул оба после ночевки повернутся в сторону города. Если же твои слова несправедливы, а мои справедливы, то пусть мой вещий гнедой конь повернется в сторону моего дома!

Согласились и оба заночевали. Рано поутру встал Гесер–хан, государь десяти стран света, смотрит: и мул и конь оба стоят, повернувшись в сторону города.

— Что же это ты, мой вещий конь гнедой? — окликнул его Гесер. — Повернись в сторону моего дома! — Тогда повернулся вещий гнедой конь в сторону своего дома.

Будит Гесер Кюнэ–гоа:

— Рассвело уж, вставай! Загадали мы с тобой этой ночевкой по коню и мулу увидать, чья правда выходит, а чья — неправда!

Пошла Кюнэ–гоа, взглянула и говорит:

— Выходит твоя правда, а моя неправда: в своей поездке ты волен! Ехать — так поезжай, государь мой Гесер–хан!

И оба они сели верхами.

Проводив Кюнэ–гоа до города, так как она была одна, государь десяти стран света Гесер–хан изволил отбыть. По дороге, доехав до одной очень высокой горы, он присел и говорит:

— С того времени и до сей поры много я дел переделал: посижу–ка теперь в дияне–созерцании!

Спускается тогда к нему сестрица его Боа–Данцон–Гарбо, одна из трех его родимых побеждающих, и говорит:

— Милый мой соплячок! Верхняя часть твоего тела исполнена признаков Будд десяти стран света, средняя часть твоего тела исполнена признаков четырех великих тэнгриев, нижняя часть — четырех драконовых ханов. От гнева твоего — грехи спадают, от смертной твоей, кары — души спасаются. Разве ты не Гесер–хан, государь сего Джамбутиба? Или ты сидишь в созерцании, чтобы обрести перерождение какого–нибудь Будды, еще выше того?

— Справедливо наставление моей родимой сестрицы, но присел я оттого, что и конь и сам я утомились. Ворочусь же!

И с этими словами Гесер–хан сел на коня и пустился в путь–дорогу. Подъезжает он рано поутру, а Рогмо–гоа спит, укутавшись в соболье одеяло.

— Рогмо–гоа моя! Чем лежать, как лежит укутавшись в мураве красный теленок–третьячок, встала б ты рано поутру, как сизая лань, ходящая по вершинам гор, и ходила бы, озираясь туда и сюда! — говорит Гесер.

Встает Рогмо–гоа, одевается и будит домашнего своего раба по имени Нанцон:

— Вставай, мой мудрый Нанцон! Бегом уходи, вскачь приходи! Златокромым аргалом подбивай, среброкромым аргалом покрывай! Вода словно матушка — побольше лей. Как племянник соль — поменьше клади. Словно батюшка чай — поменьше клади. Молоко словно дядя по матери — побольше лей. Масло как барин–нойон — поменьше клади. Кипение уподобляй волнам молочного моря. Многократное сливание уподобляй сонму монахов–ху–вараков, читающих номы — писания. Питье уподобляй золотой чечотке, которая входит в свою норку. Видно, подъезжает к дому милый мой Богдо, искоренитель десяти зол в десяти странах света. Поторопись же сварить чай!

Докладывает мудрый Нанцон госпоже:

— Что такое ты изволишь приказывать? Хоть и похожа ты с виду на золотой ларец, но похоже также, что внутри он набит сухожилиями. Хоть и похож я с виду на мешок из лошадиного брюха, но похоже также, что внутри–то я набит затканной парчой, называемой ха–гуй–я. Не собираешься ли ты порадовать государя десяти стран света Гесер–хана одной чашей чаю? Дай–ка знать дядюшке его Арслану, кочующему у истоков Арслан–реки! Дай–ка знать дядюшке его Цзану, кочующему у истоков Цзан–реки! Дай знать старшему его брату Цзаса–Шикиру! Дай знать тридцати богатырям и тремстам его хошучинам. Дай знать трем отокам улуса его! Пригласи их всех к нему на великий пир!

— Может быть, неправильны мои речи? — земно поклонился он.

— Эти твои речи правильны, Нанцон мой! — ответила Рогмо–гоа. — Извести их всех на почтовых: пусть пожалуют к своему Гесер–хану!

Мудрый Нанцон послал извещения на почтовых, возрадовал их всех, и свиделись они со своим Гесер–ханом на великом пиру. Потом великое собрание разошлось по домам.

Жил Гесер в радости и веселии, пока не появился таинственный один оборотень десятисильного мангуса под видом великого чудотворца Хутухты–ламы. Въезжая, он вез с собой целые сокровища драгоценных камней.

— Этот лама — великий Хутухта! — говорит Рогмо–гоа Гесеру. — Пойдем к нему на поклонение!

— Если он пришел с добрыми намерениями, то, полагаю, зайдет ко мне, — отвечает Гесер. — Сам же к нему не пойду. А ты, если хочешь поклониться, иди себе и кланяйся.

Рогмо–гоа согласилась с ним и поехала одна. Прибыла, поклонилась и приняла благословение четками.

Благословив ее, лама достал свои несметные драгоценности и все их стал показывать Рогмо–гоа.

— Откуда же у такого ламы такое множество драгоценностей? — спрашивает она.

— У твоего мужа, — отвечает лама, — у твоего мужа, государя десяти стран, Гесер–хана — целые сокровища драгоценных камней. Отчего же им не быть и у меня?

Рогмо–гоа откланялась и возвратилась домой.

— У этого ламы, оказывается, — целые сокровища драгоценных камней! — рассказывала она Гесеру. — Мне хотелось бы, чтобы ты побывал у него на поклонении.

— Что ему до меня? — говорит Гесер. — Иди ты и кланяйся, хоть со всем улусом вместе.

Отправилась Рогмо–гоа на поклоненье вместе со всем улусом.

После поклонения лама щедро и поровну наделил из своих сокровищ решительно всех, начиная с самой Рогмо–гоа. А покончив раздачу, лама повел такую беседу с Рогмо–гоа:

— Согласна ли ты, Рогмо–гоа, стать моей женой?

— Но сможешь ли ты осилить Гесера? — говорит та. — Если сможешь, то я не прочь стать твоею женой.

— Я? Как я могу? Ты сама сможешь осилить его как–нибудь хитростью. Замани его, допустим, ко мне, а я притворюсь, будто возлагаю на него послушание и… превращу его в осла.

Рогмо согласилась и уехала. Приезжает домой и почтительно уговаривает Гесера:

— Ах, какой великий чудотворец этот хубилган–лама! Что говорить обо мне? Из своих сокровищ он щедро и поровну наделил всех наших бедняков и нищих. Необыкновенно сердобольный великий Хутухта–лама. Обязательно едем! Поклонимся и примем от него святое посвящение.

— Ну, хорошо! — соглашается Гесер. — Раз такое дело, поклонимся, а принимать — примем.