Саргис Тмогвели - Висрамиани

Уговоры Зарда смягчили сердце Моабада. Он взял Вис за руку и повел ее домой, говоря так:

— Ты не дьявол и не див. Как же ты вышла из дворца и попала в сад? Ты ведь не колдунья?

Моабад заклинал ее именем бога и огня и просил сказать ему правду. Наконец Вис вняла ему и сказала так:

— Бог всегда милостив ко мне. Он никогда не покидает меня и заботится о делах моих. Я не страшусь твоего гнева, ибо бог мой покровитель. Ты всегда поступаешь со мной неблагородно, притесняешь меня, неповинную, причиняешь мне горести, держишь взаперти, заковываешь в кандалы, заставляешь скорбеть, бьешь, позоришь; я всегда могу ожидать смерти от твоей руки. Но меня спасает творец от всяких бед; он освобождает меня, веселит, отводит от меня горе, исцеляет, радует, хранит, защищает и умножает дни моей жизни. Все то, что ты творишь со мной, ты делаешь против бога; ты враждуешь с богом — не со мной. Бог — сила и покровитель всех удрученных. Он мой утешитель и спаситель. Вчера ночью мной овладела сильная тоска, я плакала, лишенная свободы; с сердечной болью я молила бога о помощи, вспоминая о тех несправедливостях, которые ты причиняешь мне. В слезах я уснула. Но тут прилетел ко мне прекрасный ангел в зеленом облаченье и перенес меня сюда из твоей темницы. Я здесь продолжала спать на мягком ложе. Сердце мое не испытывало никакой горести. Невзгоды сменились радостью, и казалось, исполняются все мои желания. Когда я услышала голоса и увидела факелы, горе снова охватило меня. И тут я увидела тебя, стоящего надо мной с обнаженным мечом. Я больше ничего не знаю. Если тебе угодно — верь этому, если нет — не верь. Верь, чему тебе угодно. Если бы ты не поступал со мной всегда несправедливо, то бог не покровительствовал бы мне, виновная и грешница не спала бы так безмятежно.

Шахиншах поверил Вис, он принял сказанное ею за правду, почувствовал раскаянье и устрашился бога. Он стал сожалеть о своих поступках и просить прощения у Вис. Он одарил Вис и ее кормилицу драгоценными камнями, жемчугом, золотом и шелком. Они успокоились, забыли о своих злодеяниях и веселились. Таково сердце детей Адама: оно в радости забывает о минувших несчастьях, на нем не остается следа от вчерашнего горя, и оно не ждет беды на завтра. И живи человек хоть тысячу лет в радости, ему покажется, если она минет, что она длилась всего день. А минутное горе покажется столетним. Будешь ли веселиться или печалиться, и радость и горе останутся твоими. Веселись, чтобы в радости провести уделенную тебе долю жизни.

Стояла летняя пора, был приятный день; поля, луга и сады уподобились раю; деревья были отягчены плодами, струились воды, и птицы распевали над ними; нарциссы походили на виночерпиев, а фиалки с поникшими лепестками — на опьяневших; ветви с плодами были прекрасны, подобно венцу Ношревана, луга были зелены, как изумруд, а горы походили на топаз; преходящий мир нежился, как молодая невеста.

В саду сидел шахиншах и рядом с ним солнцеликая Вис; по правую сторону сидел Виро, а слева — Шахро; напротив него — Рамин, а перед ними — избранные мутрибы. Они пели, пили и веселились. На пиру присутствовали и семейства вельмож. Один из певцов спел песню про любовь Рамина и Вис; кто вдумчиво слушал, тот мог уразуметь ее смысл. Песня понравилась шахиншаху, и он сказал певцу:

— Хорошую ты спел песню! Спой еще другую песню про любовь Рамина и Вис и поведай о том, что с ними было дальше.

Вис одарила певца и сказала ему:

— Раз шахиншаху угодно узнать все о нас, спой и не скрывай!

И певец запел:

«Я видел большое дерево: вершина его достигала небес, оно осеняло целую страну и сияло, как солнце. Под деревом струился прекрасный родник, и вокруг него цвели фиалки и розы, гиацинты и лилии. Около него ходил молодой бык, который щипал траву. Пусть вечно струится тот неиссякаемый родник, зеленеет луг, пусть пасется молодой бык, и дерево пусть щедро приносит плоды!»

Под деревом он подразумевал шахиншаха, под родником — Вис, а под молодым быком — Рамина.

Моабад понял смысл этой песни, он вскочил с места, схватил Рамина за волосы и так сказал ему:

— Поклянись, что ты отказываешься от любви к Вис и никогда не прикоснешься к ней, а не то я сейчас отсеку тебе голову от тела, ибо мое тело от позора, который ты мне причинил, лишилось головы!

И поклялся Рамин сначала богом, затем огнем, солнцем и луной, что, «пока душа во мне, я не забуду Вис и не перестану стремиться к ней! Все дни мои я посвящу ей. Вы молитесь солнцу в небе, а я — лику Вис. Она — душа моя, а человек по своей воле пе может лишить себя души. Если тебе угодно — убей меня, если угодно — оставь мне жизнь, но от любви к ней я не могу отступиться».

Услышав это, шахиншах страшно разгневался и стал поносить его. Повалив наземь, он хотел отсечь ему голову и вырезать ножом ту часть тела, которая была источником его неукротимой страсти. Когда Рамин понял, как собирается расправиться с ним Моабад, он вырвал у него нож и скрылся.

Моабад был пьян. После этого происшествия пирующие разошлись, а он заснул. Утром Моабад не помнил, что с ним было. От безумия любви и вина сознание покинуло его. В опьянении познается нрав человека. Не страдай Моабад этими двумя пороками, с ним не случилось бы ничего дурного.

На следующий день пришли друзья Рамина навестить его и побеседовать с ним. Они застали его опечаленным и спрашивали: «Что сталось с тобой?» Он поведал им причину.

Жил тогда в Хорасане некий ученый муж, глава всех ученых, прославленный умом и красноречием, по имени Бего. И не было в той стране столь прозорливого человека. Он приходил к Рамину в урочное и неурочное время и водой поучения омывал его сердце. Он предрек ему: «Ты будешь властвовать над Хорасаном и Ираком; исполнятся все желания твоей души, и ты будешь царем этих земель».

Утром того дня, когда Моабад был охвачен гневом, Бего так говорил Рамину:

— Ты владетель всего Ирана и всего Туркистана, ты молод и царского происхождения, что же тебе еще нужно? Тело твое вопиет к богу, что ты попусту тратишь его силу и не щадишь его. Зачем тебе в этом преходящем мире предаваться другим чувствам, кроме радости? Если божья милость тебя не покинет, то нечего предаваться горю. Мы отвергаем бесполезную грусть и стеснения.

Рамин так ответил ему:

— Ты говоришь, как подобает твоей мудрости. Но как перенести сердцу человека столько горя, причиненного ему судьбой? Оно не из железа и не из камня. Доколе терпеть столько моему телу, и сколько должно сносить мое сердце?!

По божьему предопределению для всех шел только дождь, но одного меня унес поток. Каждый день наносит раны моей печени. Если желание мое исполняется на одну минуту, то рядом с ним расставлены и злокозненные сети для меня. Преходящий мир если и осыпает меня розами, то за каждый лепесток он вонзает мне в глаза по шипу. Я никогда не выпивал стакана вина, чтобы не приходилось запивать его желчью.