Сомадева - Необычайные похождения царевича Нараваханадатты

Нараваханадатта же, обретя дочь повелителя видьядхаров Шактияшу, истинную славу, порождаемую мощью, расцвел, словно лотос, впитавший сияние солнца. Когда же вернулся в свое царство Спхатикаяшас, стал жить сын повелителя ватсов в славном городе Каушамби, уподобившись шмелю, вьющемуся над лотосом уст Шактияши.

Карта всемирной литературы все еще изобилует белыми пятнами даже в тех областях, которые усиленно изучаются, как, например, древнеиндийская литература, уже почти двести лет. Как в истории географических открытий случалось забывать исследователям об однажды уже открытых островах или горных хребтах, а затем снова обращаться к, казалось бы, уже пройденному пути и снова изумляться открывающемуся перед ними величественному пейзажу, так и здесь случалось забывать и затем вновь открывать некоторые замечательные памятники всемирной литературы. Так произошло и с уникальным по художественному и историческому значению произведением — сказочным эпосом «Катхасаритсагара», или «Океан сказаний», созданным кашмирским поэтом Сомадевой в XI в. (между 1063 и 1082 гг.).

Впервые в Европе о нем стало известно в 1824 г. — видный английский индолог X. X. Вильсон изложил его содержание и выступил с восторженной оценкой этого произведения. Он пересказал содержание первых пяти книг.

Затем в 1839 г. германский индолог Г. Брокгауз перевел на немецкий язык первые пять книг. После этого лишь в 1880–1884 гг. Ч. Тони опубликовал первый полный перевод на английский язык. В 1889 г. был издан санскритский текст памятника, до сегодняшнего дня остающийся лучшим его изданием. Вслед за этими публикациями появился ряд исследовательских работ, и в том числе замечательное исследование Ф. Лакота «Очерк о Гунадхье и «Брихаткатха», изданное в 1908 г.

Затем снова наступает время некоторого забвения, и только после завоевания Индией независимости, когда культурное возрождение становится неотъемлемой составной частью происходящих в стране глубоких исторических преобразований, к «Океану сказаний» снова пробуждается интерес.

Время создания «Океана сказаний» для Кашмира было порой тяжелой. Не только историки Кашмира, но и поэты и писатели запечатлели картину жизни страны, переживавшей кровавые потрясения. Народ, обремененный налогами и податями, нещадно эксплуатировался феодальной бюрократией. И тем не менее из его среды в конце I — начале II тысячелетия вышла блистательная плеяда великолепных поэтов, писателей и ученых. Кашмир стал важным центром культуры и науки, а такие деятели культуры и литературы, как Бхамаха, Абхинавагупта, Кшемендра, Сомадева, Маммата, Руйяка и другие, приобрели общеиндийское значение.

Литературным памятникам, созданным в Кашмире на санскрите, присуще четко выявленное свойство — любовь их авторов к своей родине, стремление возвысить ее, запечатлеть не только красоту ее природы, но и великолепное многообразие народных типов. Все это можно определить как отражение в литературе первых ростков национального чувства, патриотического начала. Особенно ярко проявилось оно в творчестве таких классиков древнеиндийской литературы, как Кшемендра, Сомадева и Калхана, — как раз в силу выявления этого начала их можно рассматривать и в качестве предвестников национальной кашмирской литературы.

Сведения о личности создателя «Океана сказаний» — поэта Сомадевы крайне скудны. Как он говорит в заключительных строках своего произведения, написано оно было для развлечения Сурьямати, матери Калаши, царя Кашмира, и бабушки царя Харши. Это может свидетельствовать о том, что Сомадева принадлежал к непосредственному окружению царя. Но каков бы ни был повод, побудивший поэта написать «Океан сказаний», он создал памятник, исключительный по художественной ценности и идейной значимости. В этом произведении запечатлелось сюжетное, художественное и композиционное богатство литературной традиции народов Индии, и, что не менее важно, в нем сохранилось до нашего времени множество фольклорных произведений. Считается, что в «Океане сказаний» свыше 350 сюжетов. Практически же их намного больше, поскольку чуть ли не каждое имя, встречающееся в «Океане», влечет за собой вереницу связанных с ним сказаний.

Что же представляет собой «Океан сказаний»?

Это весьма своеобразное произведение — его трудно отнести к какомулибо определенному жанру. Прежде всего потому, что в берега этого «Океана» влито все богатство жанров повествовательной литературы и лирической поэзии (от самого незамысловатого анекдота до эпопеи или романа) и все разнообразие жизненных ситуаций (от забавного случая с глупцом до самых напряженно-трагических событий, затрагивающих целые народы и страны).

Сомадева опирался в своем сочинении на длительную литературную традицию, связанную с именем поэта Гунадхьи и его произведением «Брихаткцтха» («Великий сказ»), не сохранившимся до наших дней, а может быть, просто еще не найденным. Сказания о царе Удаяне были известны уже Калидасе (V в.). Такие авторы VII в., как знаменитые романисты Бана и Дандин, с восхищением упоминают об этом поэте и о его произведении как образцовом. И тот и другой испытали на себе его влияние. Теоретик литературы Бхамаха, живший, видимо, в конце VI — начале VII в., упоминает о царе Удаяне и о его сыне Нараваханадатте — двух главных действующих лицах «Великого сказа». В X в. Дхананджая в своем трактате о драматургии «Дашарупа» рекомендует авторам пьес обращаться за сюжетами к «Великому сказу» наравне с «Рамаяной».

Сомадева в I книге «Океана сказаний» рассказывает трагическую историю Гунадхьи и его творения [479], как бы вводя этим читателя в свое собственное произведение. Первая книга так и называется — «Вступление к рассказу» — и открывается строфой о том, что «те, кто без промедления вкусят сладость океана рассказов, возникших из уст Хары, взволнованного страстью к дочери великого Повелителя гор, — а сладость их воистину подобна животворной амрите, извлеченной богами и асурами из глубин Молочного океана, — те беспрепятственно обретут богатства и еще на земле достигнут сана богов». Далее автор называет составляющие «Океан сказаний» книги и, определяя свою творческую позицию, пишет: «Все, что содержится в «Великом сказе», сохранил я в своей книге. Все, о чем поведал Гунадхья, пересказано мною точно, без отступлений — только слишком обширные рассказы сделал я короче, да и к тому же писал на другом языке: средоточие добродетелей, Гунадхья, писал на пайшачи, а мое сказание — на санскрите. Как тот, следовал я принципу уместности, воплощенному в «Великом сказе», и если вставлял в повествование рассказы, то лишь так, чтобы не нарушать его стиля. Не в погоне за славою ученого, но только ради того, чтобы легче было постичь хитросплетения различных рассказов и повестей, взялся я писать эту книгу» [480]. Отсюда можно заключить, что он воспроизвел сюжетную канву полностью, хотя и сократил некоторые, по его мнению слишком пространные, рассказы. При этом он изменил язык, т. е. сделал то, что мы теперь называем «переводом».