Николай Грязев - Поход Суворова в 1799 г.

_____________________________

* Пришлось ограничиться 7-дневным запасом продовольствия; достигнув Швица и войдя в связь с Римским-Корсаковым, Суворов рассчитывал у Эке от него получать потом все необходимое.

10 сентября, в 4 ч. утра, русские выступили из Таверны. Поход был трудный, хотя переходы и не велики. Обыкновенно в это время года на южных склонах Альп погода бывает теплая, но в 1799 г. она была весьма неблагоприятна. Все время дождь лил ливмя; резкий ветер с гор прохватывал насквозь; в холодные и серые ночи люди дрогли от стужи на биваках в открытом поле, «без обоза (как говорит Грязев) и палаток, вместо коих служили нам шалаши, делаемые на скорую руку из древесных ветвей». Между тем войска оказались снаряженными далеко не подходящим образом для предстоявшей войны в суровых, негостеприимных Альпах. Суворов – первый показывал пример бодрости и, несмотря на слабость здоровья, ехал на казачьей лошади в обыкновенной легкой одежде.

12 сентября, т. е. на третий переход, колонна Дерфельдена и Штрауха, при которой находился и фельдмаршал, дошла до д. Да-чио, сделав в этот день всего 14 верст. До Айрол о, где уже стоял неприятельский передовой отряд, оставалось 10 верст, но Суворов остановил колонну, чтобы дать время корпусу Розенберга обойти неприятеля. В этот день Розенберг уже достиг долины переднего Рейна. На завтра, 13 сентября, обеим колоннам предстояла атака С.-Готарда.

Со стороны Италии позиция на С.-Готарде была почти недоступна: только узкая тропинка, едва проходимая для вьюков, извилисто поднималась от Айроло по крутому свесу горы, пересекая местами горные потоки; во время грозы и бури путь этот становился весьма опасным: нередко путники погибали, не достигнув вершины горы. В начале боя позицию занимала бригада Гюдена (3500 чел. из дивизии Лекурба), а потом подошла другая бригада (4800 чел.). Таким образом, Суворов превосходил неприятеля числом; но при подобной позиции дело заключается не в числе, ибо и горсть защитников может отразить нападение многочисленного противника, который не имеет места развернуть своих сил; к тому же Гюден был весьма искусным генералом и вел оборону превосходно. Только обходное движение Розенберга (6 т.) могло открыть дорогу главной колонне. Но Розенберг несколько промедлил со своей атакой; сообщения между колоннами через горы не было, а потому фельдмаршал, опасаясь за судьбу Розенберга, решился повести фронтальную атаку с охватом левого фланга французов авангардом Багратиона. К такому маневру Суворов был вынужден, чтобы не допустить неприятеля всеми силами обрушиться на Розенберга. Такая ненормальная атака обошлась русским в 1200 чел. Грязев описывает бой при С.-Готарде следующими словами: «С 5 ч. утра мы шли беспрерывно все в гору до самого полудня и при селении Айроло открыли авангард французского корпуса, защищавшего вход в глубину Швейцарии чрез Тейфельсбрике или Чортов мост. Неприятельский авангард, не дождавшись нашего приближения, отретировался далее в гору, и потому не произошло никакого действия. Поднимаясь еще далее в гору, узнали мы совершенно, что неприятельский авангард занял свою позицию на неприступных высотах, а за оным на других находился и весь его корпус, занимавший сей пункт. Ужасные стремнины, высоты, следующие одна за другою, и висящие скалы, между коими сия беснующаяся толпа республиканцев укрепилась, препятствовали нам действовать регулярно, и потому, соображаясь с местными положениями, растянулись мы частями по горе и повели атаку на неприятеля. Авангард кн. Багратиона взял несколько правее. Сим первым, но быстрым и отважным натиском вытеснили мы его из укреплений и понудили отступить еще далее на возвышение горы, чем преследование наше учинилось еще пламеннее, не взирая, что неприятель всегда имел преимущество над нами, соображаясь с занимаемыми им неприступными высотами и утесами; но сии ужасы не остановили нашего стремления; мы взлетали, как орлы, на оставляемые им места и теснили его далее и выше к небесам, где иногда действие прерываемо было бродившими облаками, на нас спускавшимися или проходившими над нашими головами и скрывавшими от нас своею непроницаемостью врагов наших; равным образом и серный дым, от стрельбы происходивший, спираясь в густоте поднебесного воздуха, темнил его и разделял нас друг от друга, словом, все ужасы и чудные явления природы соединились здесь для того, чтобы изумленному свету представить мужество и неустрашимость русского воинства, с каковыми оно преодолевало их. Поднимаясь таким образом беспрерывно на высоты, нам казалось при всякой, что достигаем уже конечной, но за нею следовала другая еще крутейшая, и так далее и далее мы постепенно приближались к самым небесам, пока наконец неприятель избрал самую острую и утесистую высоту, на которой долго и упорно держался; но тою же храбростью и неутомимостью нашего воинства, помогая один другому восходить на каменные утесы и голые скалы, его сбили и принудили ретироваться уже не на высоты, а по противоположному скату горы, по таким же утесам и стремнинам, будучи непрестанно преследуем и везде поражаем. Хотя неприятель на пути своем неоднократно покушался останавливаться за остроконечными или подобными огромным стенам утесами, но всегда был выбиваем и еще далее вниз преследуем самым быстрым и отважным нападением, более штыками, и прогнан до самого ската горы за селение Оспиталь, находящееся уже на луговой отлогости. Здесь распростершаяся темнота вечера прекратила наконец наше действие и спасла врагов от конечного поражения. В сем последнем преследовании первое занятие селения Оспиталя принадлежит мне и капитану Панову, с которым разделяли мы весь пламенный ход сего чудеснейшего сражения, и здесь на долине остановились, дабы дать отдых утомленным нашим силам; к нам же стали присоединяться и все сходящие с высот и здесь расположились провести ночь. И действительно, такое необыкновенное напряжение, которое в жару самого действия казалось неприметным и обыкновенным, столько ослабило нас, что мы вне себя бросились на землю и не скоро могли опомниться, что происходило и что происходит с нами. Мы не могли без сердечного содрогания вспомнить, какие опасности, какие ужасы и сколько смертей протекли мы на сем страшном пути, устланном трупами и обагренном кровию наших соотечественников и нечестивых врагов.

Неприятель был в числе 4000 человек, под начальством генерала Лекурба; урон его велик, с потерею четырех небольших орудий со снарядами, которые мы присоединили к своим, не бывшим, однако же, при сем сражении в действии; ибо наша быстрота, с какою оно происходило, могла только затруднить ход наш, и потому они оставались на своих вьюках. Что ж принадлежит до неприятельских пленных, то мы оных в сем сражении не имели: ибо штык и приклад разрешали нас от сей излишней тягости сопровождать их за собою. Хотя такая жестокая мера была выше правил человека в отношении к своему ближнему, но необходимость, но наше звание переставляли нас за черту сей священной обязанности, и мы, так сказать, невольным образом преклонялись к сему ужасному убийству.