Николай Грязев - Поход Суворова в 1799 г.

Главная квартира Суворова была в Аугсбурге. Жили здесь весело и шумно; множество генералов, министров, путешественников стекались со всех сторон Европы в Аугсбург, чтобы видеть Суворова. Все благоговело перед героем, сделавшимся всеобщим кумиром; дамы добивались счастия поцеловать его руку, чему Суворов не особенно противился. Недурно жилось и войскам, так как баварцы сочувственно относились к русским, а главное, по словам одного из участников похода (Старкова), «жители, получая от казны продовольствие, кормили нас, по силе своей, по возможности, хорошо».

Во время стоянки в Баварии получены были из Петербурга ордена в награду отличившимся в сражении при Нови 4 августа 1799 года.

Раздача их была торжественно произведена 8 ноября или самим генералиссимусом, или корпусными командирами. Если принять в соображение дальность расстояния, отделявшего русские войска от Петербурга, и несовершенство путей сообщения, то мы увидим, что награды получены были довольно скоро, — через 3 месяца; в новейшие кампании, уже при существовании железных дорог, бывала гораздо более поздняя присылка орденов.

Грязев свидетельствует, что 10 ноября прибыли к русским войскам их тяжелые обозы. Дело в том, что перед выступлением из Италии в Швейцарию Суворов все тяжести, которые невозможно было тащить с собою через Альпийские горы по вьючным тропинкам, отправил кружным путем через Верону, Тироль и Форарль-берг. Таким образом, тяжелые обозы совершили этот путь с лишком в 2 месяца; в течение этого времени войска должны были обходиться без обозов и – обходились. Подобный факт дает указание, что война с ее суровой обстановкой и трудностями, которые необходимо преодолеть, неизбежно заставит отказаться от массы лишнего груза, таскаемого в обозах, доходящих в нынешних европейских армиях до гигантских размеров и создавшихся, может быть, под влиянием крайних кабинетных увлечений. Насколько войска, не сдерживаемые самым строгим образом свыше, способны набирать с собою множество совсем лишних вещей, показывает наивное восклицание капитана Грязева, что в числе обозов пришла и его «повозка и с нею мои борзые собачки; они были отлучены от нас с 4 сентября». Значит, офицеры того времени иногда даже в военном походе не отказывались от своих помещичьих удобств.

Между тем обостренность отношений венского и петербургского Дворов дошла до крайних пределов. Русский посол в Вене, тайный советник Колычев, ставил категорические требования австрийскому правительству, а первый министр императора Франца, барон Тугут, уклонялся от определенных ответов и старался, помимо Колычева, завести переговоры прямо с высшими сановниками в России, для чего воспользовался пребыванием в Петербурге эрцгерцога Палатина с его свитою. Находившиеся в этой свите принц Фердинанд Виртембергский и Дитрихштейн («из гнезда совиного», как выражался Суворов) покушались своими наговорами очернить русского полководца и выставить его виновником возникших между обоими правительствами недоразумений; однако они ни на волос не достигли своей цели, скоро принуждены были замолчать и уехать ни с чем.

До сведения императора Павла дошло, что Тугут тайно сносится с французской республикой, желая заключить сепаратный союз и захватить в собственность земли в Италии, лишив короля Сардинского его владений в Пьемонте, отвоеванных у французов Суворовым. Австрийский генерал Цах прямо говорил: – Пусть король совсем забудет о Пьемонте. В том-то и беда, что самоволие Суворова дало вашему королю неуместные притязания.

Тогда Павел Петрович рескриптом от 6 октября повелел Колычеву немедленно потребовать от Тугута положительных ответов на следующие вопросы: 1) на какие именно приобретения рассчитывает венский Двор в Италии? 2) какие его намерения в отношении короля сардинского? Тугут заявил, что ему нужно некоторое время для рассмотрения документов, касающихся Италии, и хотел прекратить разговор; но Колычев твердо высказал, что малейшее замедление в удовлетворительном ответе будет поводом к разрыву всех сношений, а русские войска возвратятся в Россию. Заметно смутившись, Тугут ответил, что доложит обо всем своему государю и не замедлит дать требуемый ответ. Прошло несколько дней, но обещанного ответа не было; да и надобности в нем не оказалось, ибо император Павел получил 10 октября известие о поражении Римского-Корсакова под Цюрихом и, считая главною причиною несчастия предательское преждевременное выступление армии эрцгерцога Карла из Швейцарии, отправил 11 октября письмо к императору Францу, где, между прочим, значилось: «Видя из сего, что мои войска покинуты на жертву неприятелю тем союзником, на которого я полагался более, чем на всех других, видя, что политика его совершенно противоположна моим видам и что спасение Европы принесено в жертву желанию распространить Вашу Монархию, имея притом многие причины быть недовольным двуличным и коварным поведением Вашего министерства (которого побуждения не хочу и знать, в уважение высокого сана Вашего Императорского Величества), я с тою же прямотою, с которою поспешил к Вам на помощь и содействовал успехам Ваших армий, объявляю теперь, что отныне перестаю заботиться о Ваших выгодах и займусь собственными выгодами моими и других союзников. Я прекращаю действовать заодно с Вашим Императорским Величеством, дабы не действовать во вред благому делу».

Прочитав письмо во время аудиенции Колычеву, 25 октября, император Франц не мог скрыть своего смущения; несколько успокоившись, начал оправдывать себя, уверял Колычева в искреннем желании своем сохранить дружбу великодушного союзника, наконец объявил, что употребит все старания для открытия настоящих виновников происшедших недоразумений и не оставит без наказания столь вредных козней. Тугут просто не хотел верить известию о внезапном решении императора Павла, сильно изменился в лице и старался выведать у Колычева, не может ли Суворов хотя повременить выступлением из Германии, в надежде, что гнев императора Павла смягчится и повеления его будут отменены. Тугут обещал, не далее как через несколько дней, дать самые удовлетворительные объяснения на прежние вопросы, предложенные Колычевым от имени Российского монарха.

После первого испуга австрийский министр старался успокоить себя мыслью, что Павел Петрович не решится привести своей угрозы в исполнение; но император Павел одновременно послал копию с вышеприведенного письма к Суворову при рескрипте, в котором давались соответствующие распоряжения; в конце рескрипта было добавлено: «Вы должны были спасать царей; теперь спасите российских воинов и честь вашего Государя». Генералиссимус получил этот рескрипт 28 октября в Аугсбурге и немедленно начал готовиться к обратному походу в Россию. Согласно с повелением императора Павла, он обратился к курфюрсту Баварскому Максимилиану-Иосифу с просьбою о присылке заимообразно миллиона гульденов (700000 руб. по нынешнему курсу) на потребности похода, так как русским войскам приказано было платить за все. Курфюрст прислал 200000 гульденов (140000 руб. по нынешнему курсу), извиняясь, что по затруднительным обстоятельствам не мог ссудить большую сумму. Вот как дешево можно было вести войну в те времена! Особенно это обстоятельство резко бросается в глаза, если припомнить, что наша последняя война с Турциею в 1877–1878 гг. стоила России от одного до двух миллионов в день.