Александр Барашков - Песни птицы Гамаюн (древне-русские веды)

Провожал Лелю Велес по лесу — покатил впереди клубочек:

— Ну ступай, Лелюшка, за клубочком, куда катится он — путь туда держи, приведет он к Финисту Соколу.

Вот пришла она в царство темное, горы там в облака упираются, и дворец стоит между черных скал.

У дворца стала Леля похаживать и катать по блюдечку яблочко:

— Покатись, золотое яблочко, покатись по блюдцу серебряному, покажи мне Финиста Сокола!

Покатилось по блюдечку яблочко — показало Финиста Сокола. Увидала то Пераскея — ей понравилось блюдце волшебное.

— Не продашь ли, Леля, забавушку?

— Не продам — это блюдце заветное. А завет мой такой — ночку темную провести с твоим мужем Соколом.

«Не беда! — Пераскея думает. — Опою я Финиста Сокола, он всю ночь будет спать, как убитый, ну а блюдце с яичком волшебное станет лучшей моей забавою!»

А в ту пору летал Финист по небу, избивая гусей и лебедушек, птиц небесных к себе заворачивая. Вот слетел и ударился о Землю, обернулся вновь Волхом Змеевичем.

Опоила его Пераскея — поднесла ему чашу сонную, и заснул тотчас Финист Сокол.

— Что ж, иди, — прошипела Лелюшке. — Финист твой на всю ночь, мой же будет — с рассвета.

Подошла Леля к спящему Финисту:

— Ты проснись-пробудись, Ясный Сокол мой! На меня погляди, к сердцу крепко прижми! Много лет прошло, много зим прошло. Я к тебе, Волх любимый, по свету шла — башмаков истоптала три пары железных, обломала три посоха тяжких чугунных, и три каменных хлеба уже изглодала — все тебя, Ясный Сокол, по свету искала!

Целовала в уста его сахарные, прижимала его к своей белой груди. Но не слышал Волх околдованный.

Занималась уже зорька ясная, поднималося Солнце Красное, гасли на небе звезды частые.

Тут упала слезинка жгучая на щеку Волха — Финиста Сокола, пробудился Волх и раскрыл глаза:

— Здравствуй, Леля моя прекрасная!

Сговорились тут Финист с Лелею и бежали из царства пекельного. По утру Пераскея хватилась и подняла вой на все царство, во все трубы трубить приказала:

— От меня сбежал Волх-изменщик!

Тут сбежалась к ней нечисть черная — прибежал и Вий подземельный князь, и Горыня, Усыня с Дубынею, солетелись Змеи летучие, и сползлися змеи ползучие — и все ринулися в погоню. Из норы ползли — озирались, по песку ползли — извивались:

— Волха мы доведем до погибели и засадим его в темницу!

Финист Сокол тем временем с Лелею добежали до речки Смородины. Как у той ли у речки Смородины повстречались им Велес с Бурею, и сказали они Леле с Финистом:

— Вы бегите скорей в царство светлое ко Рипейским горам к саду Ирию, — мы задержим погоню у реченьки!

Пeреправились Финист с Лелею — и погоня приблизилась к реченьке. Как увидели Змеи Велеса с Бурею Виевною у реченьки — тут же все они в норы спрятались, Вий и Виевичи разбежались, лишь Змея Пераскея ощерилась и набросилася на Велеса.

— Финист Сокол — мой, пропусти меня!

Тут ответил ей буйный Велес, раскатился гром в царстве пекельном:

— Ты, Змея злокаманка, Змея Пераскея! Ты продала Волха за блюдечко, ну а Леля за ним на край света пришла! Башмаков истоптала три пары железных, обломала три посоха тяжких чугунных!

Тут стряхнул Пераскею Велес и притопнул ее ногою, раздавил змею ядовитую.

Побежали Волх вместе с Лелею ко Рипейским горам к саду Ирию. Обернулся он ярым Туром, Леля села на буего Тура, — он скакнул первый раз — за версту скакнул, раз второй скакнул — уж не видно их. Обернулся Волх серым Волком, обернулась Леля Волчицею, побежали они по дремучим лесам, обернулись щуками быстрыми и поплыли по морюшку синему, обернулись птицами светлыми — полетели они по подоблачью.

Прилетел Финист Сокол с Лелею ко Рипейским горам к саду Ирию, о Сырую Землю ударился, обернулся вновь сизым перышком. Леля спрятала сизо перышко и пришла к Сварогу небесному.

— Где же ты была, дочь любимая?

— Я гуляла по свету белому.

— Говорили мне ветры буйные, как летала ты вместе с Соколом, говорили мне волны синие, как ты плавала вместе с щукою, мне шептали леса дремучие, как бежала ты вместе с Волком, рассказало мне Солнце Красное, как на буем Туре скакала ты… Покажи-ка мне Волха Змеевича — удалого Финиста Сокола!

Обронила тут Леля перышко — обернулось оно Ясным Соколом.

— Что ж, — сказал Сварог, — видно Род судил, видно так завязано Макошью — будет свадьба у нас небесная!

И сыграли свадебку в Ирии, стала Леля женою Волха, удалого Финиста Сокола.

На той свадьбе трубили трубы, лился Хмель, и плясали звезды. И явились на свадьбу боги — сам Пeрун Громовержец с Дивой, и Стрибог, Семаргл и Велес, прилетела и Буря Виевна, и пришла Корова небесная. Хорс с Зарей-Зареницей и Месяц, Макошь с Долею и Недолею, и Марена пришла вместе с Живою.

И слетелись на эту свадьбу со всего света белого птицы, и сбежались свирепые звери, и сошлись златорогие туры, и сползлись ползучие змеи.

Веселился тогда весь подсолнечный мир, веселилось и царство подземное, пировало и царство небесное!

— Расскажи, Гамаюн, птица вещая, о рожденьи Дажьбога прекрасного, сына бога Перуна могучего и прекрасной русалки Роси. И о битве Дажьбога с отцом своим, как они боролись-братались, расскажи о победе дажьбожеей!

— Ничего не скрою, что ведаю…

По лесам дремучим и шелковым травам вдоль Днепра по крутому его бережку сам Перун Громовержец проезживал. На другом бережку его девы-русалки пели песни, пуская венки по волнам.

А одна красна девушка смелой была, она спела Перуну, пуская венок:

— Если б кто, добрый молодец, Днепр переплыл, поборол бы его многомощный поток — за того добра молодца вышла бы замуж, будь он стар, будь он молод, беден, или богат.

Поднял брови густые могучий Перун и заслушался песней русалки Роси. Загорелась тут в жилах перуновых кровь, удалая вскружилась его голова.

Он снимал с себя всю одеженьку и кидался-бросался в могучий Днепр. Он поплыл через Днепр сизым гоголем. Пeреплыл через первую струечку, и вторую струю без труда переплыл, третья струйка тут взволновалась, закрутила Перуна грозного — и отбросила вновь на крутой бережок.

Тут промолвил Перуну могучий Днепр:

— Громовержец Перун, многомощный бог! Ты не плавай, Перун, по моим волнам, мои волнушки все свирепые: струйка первая — холодным хладна, а вторая струя — как огонь сечет, третья струечка заворачивает.

Вновь Перун бросался в могучий Днепр. Днепр вновь Перуна отбрасывал, как отбрасывал — приговаривал:

— Не видать тебе моей дочери! Не гневи, Перун, Рода батюшку, Ладу матушку богородицу и жену свою — Диву грозную!

Тут запела Рось песнь печальную:

— Видно нам с тобою не встретиться. Видно мне, рябинушке тонкой, век качаться одной у речки далеко от высокого дуба!