Александр Барашков - Песни птицы Гамаюн (древне-русские веды)

Тут увидел Дажьбог — в чистом полюшке поляница-наездница едет.

— Что за чудо-чудесное в поле? Поляница во полюшке едет, а под нею конь, будто лютый зверь, а сама-то спит крепко-накрепко.

Тут вскричал Дажьбог зычным голосом:

— Ой да ты, поляница могучая! Спишь ты впрямь, или ты притворяешься? Не ко мне ли ты подбираешься?

Поляница ж молчит — не ворохнется.

Разгорелось тут сердце дажьбожее — взял Дажьбог булатную палицу, ударял поляницу могучую. Поляница ж сидит — не ворохнется, на Дажьбога она не оглянется.

Ужаснулся Дажьбог и отъехал назад:

— Видно смелости во мне все по-старому, только силы во мне не по-прежнему!

Видит он — дуб стоит в чистом полюшке. Наезжал на него Тарх Пeрунович и ударил булатною палицей — и расшиб сырой дуб на щепочки.

— Значит силы в Дажьбоге по-старому, видно смелость во мне не по-прежнему!

Разъезжался Дажьбог сын Пeрунович, вновь наехал на ту поляницу — и ударил ее в буйну голову.

Поляница ж сидит — не ворохнется, на Дажьбога она не оглянется.

Ужаснулся Дажьбог и отъехал назад:

— Видно смелости во мне все по-старому, только силы во мне не по-прежнему!

Видит он — скала в чистом полюшке. Наезжал на нее Тарх Пeрунович и ударил булатною палицей — и разбил на мелкие камешки.

— Значит силы в Дажьбоге по-старому, видно смелость во мне не по-прежнему!

Разъезжался опять Тарх Пeрунович, вновь наехал на ту поляницу он и ударил ее в буйну голову, и отшиб себе руку правую.

На коне поляница сворохнулась, на Дажьбога она тут оглядывалась:

— Я-то думала — мухи кусаются, оказалось — то добрый молодец!

Ухватила Тарха Пeруновича поляница за желтые кудри, подняла с конем богатырским, опустила его во хрустальный ларец, а ларец запирала ключиком.

И поехала снова к Рипейским горам. Едет целый день вплоть до вечера, едет темную ночь до рассвета. А на третьи сутки могучий конь стал под нею брести-спотыкаться. Она била его плеткой шелковой:

— Ах ты, волчья сыть, травяной мешок, ты чего подо мной спотыкаешься?

Тут ответил ей богатырский конь:

— Поляница ты удалая, Златогорка дочь Вия подземного! Ты прости уж меня, хозяюшка, третьи сутки иду я без отдыха, и везу двух могучих всадников, вместе с ними коня богатырского. Богатырь тот силой слабей тебя, ну а смелостью посильней тебя!

Тут опомнилась Златогорка, вынимала хрустальный ларчик, отпирала его золотым ключом, вынимала Дажьбога Пeруновича из ларца за желтые кудри:

— Ах, удалый ты, добрый молодец! Сделай ты великую заповедь, ты возьми-ка меня в замужество. Будешь жить тогда ты по-прежнему. Коль откажешься — знать тебе не жить. На ладонь положу, а другой прижму — только мокренько между ладошками будет!

— Златогорка, дочь Вия подземного! Отпусти ты меня жить по-прежнему, я согласен на заповедь вечную, я приму с тобой золотой венец!

И поехали они да не в чисто поле, а поехали ко Рипейским горам, ко тому ли Ирию светлому. Встретил их Сварог с Ладой-матушкой. И спросил Сварог Златогорушку:

— Ты кого привезла, Златогорушка?

— Привезла я могучего витязя удалого Тарха Пeруновича, скуй Сварог нам свадьбу небесную!

Приняли Дажьбог с Златогоркою золотые венцы свароговы, стали вместе они коротать свой век.

Далеко-далеко в чистом поле поднималась пыль и стелилась ковыль. Проезжали там добрый молодец — молодой Дажьбог сын Пeрунович и удалая поляница: Златогорка — дочь Вия подземного.

Они ехали ко святым горам, ко высоким горам Араратским. Ехали они много времени, подъезжали они ко Святой горе. Находили тут чудо-чудное, чудо-чудное — диво-дивное, площаницу нашли огромную. А на ней надписана надпись:

«Тот в гроб ляжет — кому в нем лежать суждено.»

Тут спустились они со могучих коней и ко гробу тому наклонились. И спросила тогда Златогорушка:

— А кому в этом гробе лежать суждено? Ты послушай меня, милый муж Дажьбог, ты ложись-ка в гроб да примеряйся, на тебя ли гроб этот вырублен?

Тут ложился Дажьбог в тот огромный гроб, только гроб ему не поладился — он в длину длинен, в ширину — широк.

— Ты Дажьбог могучий, Перуна сын, выйди ты из гробницы той каменной. Я теперь прилягу, примеряюсь.

И легла Златогорушка в каменный гроб. Златогорке гроб тот поладился — он в длину по мере, в ширину как раз.

И сказала тогда Златогорушка:

— Ай же ты, Дажьбог, мой любезный муж, ты покрой-ка крышечку белую, полежу я в гробу, полюбуюся.

Отвечал Златогорке могучий Дажьбог:

— Не возьму, Златогорка, я крышечки, шутишь шуточку ты немалую, ты себя хоронить собираешься.

Тут взяла Златогорушка крышечку и закрыла ею свой каменный гроб. Захотела поднять — и не может:

— Ай же ты, Дажьбог сын Пeрунович, мне в гробу лежать тяжелешенько, ты открой скорей крышку белую, ты подай мне свежего воздуха.

Взял Дажьбог ту крышечку белую — только крышечка не поднялась, даже щелочка не открылась.

И сказала ему Златогорушка:

— Ты разбей-ка крышечку белую, вынь меня из гроба глубокого!

Он ударил булатною палицей вдоль той крышечки тяжкой каменной. А куда он ударил палицей — становился там обруч кованный.

Тут сказала ему Златогорушка:

— Ты возьми, Дажьбог сын Пeрунович, кладенец мой меч. Бей ты им по гробу глубокому, поперек ударь крышки белой!

Но не смог поднять этот меч Дажьбог.

— Наклонись ко мне к малой щелочке, я дохну в лицо твое белое — у тебя прибавится силушки.

Наклонился к ней сильный бог Дажьбог, и дохнула в него Златогорушка — силы в нем прибавилось вчетверо. Тарх Дажьбог поднял тот могучий меч и ударил по гробу глубокому — и посыпались искры далешенько. А куда он ударил мечом-кладенцом — становился там обруч кованный.

Говорила ему Златогорушка:

— Мой любимый муж, молодой Дажьбог! Видно мне не выйти отсюда. Здесь найду я свою кончинушку. Съезди ты к моему родителю, к Вию князю в царство подземное, передай ему мой последний поклон и проси прощения вечного.

Отправлялся Дажьбог сын Пeрунович от жены свой Златогорки в царство пекельное, в царство подземное ко Кавказским горам высоким.

И приехал он к Вию темному и сказал ему таковы слова:

— Здравствуй Вий — подземельный и темный князь! Я привез поклон-челобитие от любимой родной твоей дочери, от моей жены Златогорушки. Она просит прощения вечного — как легла она в площаницу, в ту гробницу из белого камня — так не может оттуда подняться. Видно Макошью так завязано, видно Родом самим так повелено.

Рассердился Вий подземельный князь сын великого Змея Черного:

— Значит ты убил Златогорушку — и посмел прийти в царство темное!

Закричал тут Вий зычным голосом и созвал к себе силы темные:

— Поднимите мне веки тяжкие, я взглянуть хочу на Дажьбога! Дай мне руку, Тарх сын Пeрунович!