ВП СССР - Большевизм — естественная основа России

Начальник ГАУ не мог, однако, согласиться с этим мнением, так как именно молодые люди, поступая на заводы задолго до призывного возраста, приобретали все необходимые навыки и являлись ко времени их призыва вполне опытными рабочими. Подыскать же взамен их новый контингент рабочих, при настоящем положении вещей, было чрезвычайно трудно. Поэтому начальник ГАУ предполагал дать всем рабочим, занятым выполнением заказов военного ведомства, отсрочку хотя до 1 октября 1915 г., на что последовало согласие военного министра. В дальнейшем таких отсрочек уже больше не давалось.

<.>

Но кроме рабочих-специалистов, т.е. квалифицированных, заводам в горячее военное время нехватало даже простых рабочих, особенно в некоторые периоды, например летом, когда из- за отлива рабочих на толевые работы приходилось умышленно сокращать производство.

Вскоре после начала войны ГАУ внесло в Совет министров проект приведения казенных заводов на особое положение, считая их как бы мобилизованными. Проект этот рассматривал работу на заводах, изготовляющих предметы государственной обороны, как особую форму отбывания воинской повинности, предусматривал прикрепление рабочих к их заводам (во избежание крайне вредного факта сманивания рабочих другими заводами и оставления ими работ по политическим причинам и для полевых работ) и устанавливал повышенную наказуемость за правонарушения промышленной жизни как в отношении рабочих, так и заводской администрации.

Совет министров признал этот проект несвоевременным.

Между тем были неоднократные случаи внезапного ухода рабочих с казенных заводов.

22 февраля (7 марта) 1915 г. Совет министров, как видно из письма председателя Совета министров к военному министру от 19 февраля (4 марта), «считаясь с вполне лойяльным и в общем

спокойным настроением фабрично-заводского населения и опасаясь дать повод к нежелательным толкам и волнениям», окончательно отклонил это предложение.

Попрежнему оставались такие факты, как, например, уход сразу 3 000 человек (в летнее время) с одного из оружейных заводов, единственного в России, изготовляющего ствольные и коробочные болванки (для всех оружейных заводов), 1 000 человек — с Сормовского завода, 700 человек — с завода Посселя и т.д.

Мобилизационная готовность заводов не была охранена и в техническом отношении. В то время, как в течение целого десятилетия перед войной морили заводы мизерными нарядами, как бы умышленно ограничивая их возможность к дальнейшему усовершенствованию и вытравляя из них все навыки их трудной специальности, — в это же время из-за неразумно понимаемой экономии загромождали эти заводы производствами, для которых следовало иметь самостоятельные заводы: станки механические (особый отдел); пулеметы, станки для них; револьверы, шрапнели, пружины накатника для полевых орудий, взрыватели, патронные обоймы, вьючные приспособления, пики для кавалерии и т. п. Все эти предметы с началом войны оказались также в самом срочном спросе и притом в максимальном количестве, поэтому выбросить их прямо с заводов оказалось невозможным, ибо для производства их нигде не было заготовлено самостоятельных мастерских, и их пришлось оставить на оружейных заводах в явный ущерб прямому делу.

Вот неизбежное и логическое последствие той мудрой «экономической» политики, по которой, например, оружейные заводы получали, чтобы не даром шли деньги на их содержание, всякие наряды, кроме тех, для которых они специально назначены... Здесь интересно отметить факт, что начальство и технический персонал заводов не только не противились такому «изнасилованию» их, а напротив, сами шли навстречу этому — лишь бы завод хотя таким способом получил какую-нибудь работу.

Сокращая в мирное время производство казенных военных заводов, царское правительство своевременно не обеспечило заводы ни соответствующим оборудованием, ни даже запасами необходимых материалов и топлива на случай войны и закрытия границ». — С.116-119.

То, что Россия стоит на краю гигантской государственной катастрофы понимали все сколь-нибудь разбирающиеся в государственном управлении люди. Так, например, царский генерал-лейтенант Н.Н. Головин, которого уж никак не заподозришь в симпатии к Советской власти вообще и к СССР, в частности, поскольку всю жизнь положил на войну «против Советов», уже в эмиграции написал серьёзный аналитический труд «Военные усилия России в мировой войне», в которой оценивая состояние дел в Российской Империи перед Первой Міровой войной, делает вывод: «Наше высшее управление в период, предшествующий мировой войне, носило характер безыдейности и полной бессистемности.

Неудачная для России война с Японией выяснила крайне серьезные недочеты в организации подготовки и снабжения русской армии; стало ясно, что для борьбы на западном фронте мы были совершенно не подготовлены». — Н.Н. Головин «Наука о Войне: избранные сочинения», М.: Астрель, 2008. — С. 444.

И в цитируемом труде Н.Н. Головин приводит массу доказательств того, что за почти 10 лет, прошедших со времени поражения в русско-японской войне 1904-1905 гг., высшее военно-политическое руководство России не сделало ничего для исправления ошибок, приведших к поражению в войне с Японией, и в Первую Міровую войну Россия вошла столь же неподготовленной, как это было в случае русско-японской войны.

В качестве подтверждения своего вывода Н.Н. Головин приводит отрывок из воспоминаний генерал-лейтенанта Александра Сергеевича Лукомского 11(10 [22] июля 1868

11 А.С. Лукомский 03 января 1909 года был назначен исправляющим дела начальника мобилизационного отдела Главного управления Генерального штаба (ГУГШ), одновременно с 20 января 1909 года он — постоянный член Крепостного комитета. С 29 января 1913 года — помощник начальника канцелярии Военного министерства. В июне 1915 года назначен помощником Военного министра, с оставлением в должности начальника канцелярии. С 02 апреля 1916 года — начальник 32-й пехотной дивизии, во главе которой принял участие в наступлении Юго­Западного фронта («Брусиловском прорыве»), воевал в Бессарабии. 14 октября 1916 года назначен начальником штаба 10-й армии, но уже 21 октября принял должность генерал-квартирмейстера штаба Верховного главнокомандующего (утверждён в должности 06 декабря того же года). 02 апреля 1917 года назначен

командиром 1-го армейского корпуса. С 02 июня 1917 года — начальник штаба Верховного

главнокомандующего. Поддержал выступление генерала Л.Г. Корнилова в августе 1917 года. 29 августа снят с должности и 01 сентября арестован вместе с Л.Г. Корниловым в Могилёве, заключён в Быховскую тюрьму, откуда 19 ноября 1917 года он вместе с другими генералами был освобождён по приказу главнокомандующего