Джон Ирвинг - Дорога тайн

Ранним утром, сидя с чашкой кофе у бассейна, Хуан Диего перечитывал свои записи (и делал новые) к роману «Единственный шанс уехать из Литвы»; со времени своего первого визита в 2008 году он дважды возвращался в Вильнюс. Раса, его издатель, нашла для беседы с ним женщину из Государственной службы усыновления и защиты прав ребенка; на первую встречу он взял с собой Дайву, свою переводчицу, но женщина из службы по правам ребенка отлично говорила по-английски, и она была общительной. Ее звали Одетта, так же как и таинственную женщину на доске объявлений в книжном магазине, не имевшую ничего общего с невестой по переписке. Фотография и номер телефона той женщины исчезли с доски объявлений, но она по-прежнему мерещилась Хуану Диего – с ее скрываемыми, но очевидными несчастьями, с темными кругами под глазами от чтения по ночам, с неприбранными волосами. Неужели в ее жизни до сих пор нет никого, кто мог бы поговорить с ней о чудесных романах, которые она читала?

«Единственный шанс уехать из Литвы», разумеется, пошел в рост. Читательница не была невестой по переписке. Она отдала своего ребенка на усыновление, а усыновление (процесс долгий) провалилось. В романе Хуана Диего эта женщина хочет, чтобы ее ребенка усыновили американцы. (Она всегда мечтала уехать в Америку; теперь она откажется от своего ребенка, но только если сможет представить, что ее ребенок счастлив в Америке.)

Одетта из службы по правам ребенка объяснила Хуану Диего, что литовских детей редко отдают на усыновление за пределами Литвы. Итак, ожидание главной героини длилось довольно долго, и у биологической матери появился шанс пересмотреть свое намерение относительно ребенка. Законы были строгими: для принятия решений между представителями двух стран требовалось не менее шести месяцев, но сам процесс усыновления (то есть период ожидания) мог занимать четыре года, поэтому иностранцы чаще всего усыновляли уже повзрослевших за это время детей.

В «Единственном шансе уехать из Литвы» в американской семье, ожидающей усыновления литовского ребенка, происходит трагедия: молодая жена погибает на велосипеде под колесами машины, водитель которой скрывается с места происшествия; овдовевший муж не в состоянии сам усыновить ребенка (служба по правам ребенка это ему и не позволяет).

В любом романе Хуана Диего Герреро каждый персонаж является своего рода лишним; персонажи Хуана Диего чувствуют себя чужаками, даже когда они у себя дома. Молодая литовка, у которой было два шанса изменить свое решение о передаче своего ребенка на усыновление, теперь имеет третий шанс изменить свое решение. Усыновление ее ребенка откладывается. Ей предстоит еще один ужасный период ожидания. Она помещает свою фотографию и номер телефона на доску объявлений в книжном магазине; она встречается с другими женщинами-читательницами за чашкой кофе или пивом, обсуждая прочитанные романы – то есть мириады других несчастий.

Эту коллизию мы должны предвидеть, размышлял Хуан Диего. Вдовец-американец отправляется в Вильнюс; он не ожидает увидеть ребенка, которого он и его покойная жена собирались усыновить, – в службе по правам ребенка никогда бы ему этого не позволили. Он даже не знает имени матери-одиночки, которая отдала своего ребенка на усыновление. Никаких встреч он не ждет. Он надеется напитаться той атмосферой, которую принес бы с собой в Америку их приемный ребенок. Или же его поездка в Вильнюс – это способ воссоединиться с умершей женой, способ хотя бы ненадолго продлить ее жизнь? Да, конечно, он ходит в книжный магазин; может, у него бессонница из-за смены часовых поясов, и он надеется, что какой-нибудь роман поможет ему уснуть. И там, на доске объявлений, он видит ее фотографию – той, чье несчастье скрыто и очевидно. Ее равнодушие к себе самой привлекает его к ней, а ее любимые романисты оказываются любимыми романистами его жены! Не зная, говорит ли она по-английски – конечно же, она говорит, – он просит книготорговца помочь позвонить ей.

А потом? Оставался вопрос, который был задан еще раньше, – а именно: чей это единственный шанс уехать из Литвы? Разрешение коллизии в «Единственном шансе уехать из Литвы» очевидно: они встречаются, выясняют, кем на самом деле каждый из них является, становятся любовниками. Но как им справиться с обрушившимся на них грузом такого невероятного совпадения – с тем, что они все-таки встретились? И что им делать со своей призрачной судьбой? Останутся ли они вместе, заберет ли она своего ребенка, отправятся ли все трое в Америку – или вдовец-американец останется в Вильнюсе с этой женщиной и ее ребенком? (Ребенок живет пока у ее сестры – не очень хорошая ситуация.)

В темноте крохотной квартирки матери-одиночки – она спит в его объятиях так крепко, как не спала уже много лет, – он лежит и думает. (Он до сих пор видел только фотографии ребенка.) Если он собирается бросить эту женщину и ее ребенка и один вернуться в Америку, то, как он чувствует, лучше это сделать сейчас.

Чего мы не должны предвидеть, размышлял Хуан Диего, так это того, что под единственным шансом уехать из Литвы может подразумеваться шанс американца – именно его последний шанс принять решение и сбежать.

– Вы пишете, верно? – спросил Кларк Френч у своего бывшего учителя.

Было еще раннее утро, и Кларк застал Хуана Диего возле бассейна «Энкантадора» с блокнотом в руке.

– Ты же меня знаешь – это просто заметки о том, что я собираюсь написать, – ответил Хуан Диего.

– Это писательство, – уверенно сказал Кларк.

Вполне естественно, что Кларк спросил Хуана Диего о романе, и Хуан Диего с удовольствием рассказал ему о «Единственном шансе уехать из Литвы» – откуда взялась эта идея и как стал развиваться роман.

– Еще одна католическая страна, – неожиданно сказал Кларк. – Осмелюсь спросить, какую злодейскую роль играет Церковь в этой истории?

Хуан Диего не собирался писать о роли Церкви; он даже не думал об этом – пока что. Но, конечно же, в «Единственном шансе уехать из Литвы» Церковь сыграет определенную роль. И учитель, и его бывший ученик знали это наверняка.

– Ты не хуже меня знаешь, Кларк, какую роль играет Церковь в случае нежелательных детей, – ответил Хуан Диего. – Прежде всего какую роль она играет в том, что приводит к рождению нежелательных детей… – Он замолчал, увидев, что Кларк закрыл глаза. Хуан Диего тоже закрыл глаза.

Их религиозные разногласия не имели выхода – они неизменно приводили в знакомый тупик, к удручающей мертвой точке. Когда в прошлом Кларк использовал слово «мы», он никогда не имел в виду «вы и я»; когда Кларк говорил «мы», он имел в виду Церковь – особенно когда Кларк пытался казаться прогрессивным или толерантным. «Мы не должны быть столь настойчивы в таких вопросах, как аборты, или использование методов контрацепции, или однополые браки. Учение Церкви, – тут Кларк всегда колебался, – ясно и однозначно». Затем Кларк продолжал: «Но нет никакой необходимости все время говорить об этих проблемах, причем столь воинственно».