Джон Ирвинг - Дорога тайн

– Я могу пролезть в открытую для кормового лотка дверцу. Для меня это вовсе не маленькое отверстие.

В темноте палатки Хуан Диего подумал о том, что именно имела в виду Лупе. Слова Лупе и то, что она имела в виду, не всегда было одним и тем же.

– Ты хочешь сказать, что можешь забраться в клетку Омбре или львиц через кормушку? – спросил мальчик.

– Если лоток выдвинут из дверцы, то могу, – ответила Лупе.

– Похоже, ты уже пробовала, – сказал Хуан Диего.

– Зачем мне пробовать? – спросила его Лупе.

– Не знаю, зачем тебе это, – сказал Хуан Диего.

Она не ответила, но даже в темноте он почувствовал, как она равнодушно пожала плечами при этом. (Как будто ей было лень объяснять все, что она знала или почему она это знала.)

Кто-то пукнул – возможно, одна из собак.

– Это Кусака? – спросил Хуан Диего.

Перро Местисо, он же Дворняга, спал с Лупе на ее раскладушке. Пастора спала с Хуаном Диего; он знал, что овчарка не пукала.

– Это человек-попугай, – ответила Лупе.

Дети свалки засмеялись. Какая-то из собак завиляла хвостом, сопровождая их смех своим тук-тук по земле. Ей понравилось, как смеются дети.

– Алемания, – сказала Лупе.

Это немецкая овчарка виляла своим большим хвостом. Она спала на земляном полу палатки, у полога, как будто охраняла (как полицейская собака) вход или выход.

– Интересно, могут ли львы подхватить бешенство? – сказала Лупе, как будто она уже засыпала и боялась, что не вспомнит эту тему утром.

– А что? – спросил Хуан Диего.

– Просто интересно, – вздохнув, сказала Лупе. – Тебе не кажется, что новый цирковой номер с собаками – дурацкий?

Хуан Диего знал, когда Лупе намеренно меняла тему, и, конечно, Лупе знала, что́ сам он думал о новом цирковом номере собак. Это была идея Хуана Диего, но собаки не очень-то ее поддержали, и эту идею подхватили клоуны-карлики. Пако и Пивное Пузо сделали из нее, по мнению Лупе, свой новый номер. (Как будто этим двум клоунам не хватало дурацких номеров.)

Да, а по прошествии времени – однажды, когда Хуан Диего плавал по-собачьи в бассейне старого Манежа в Айове, – он понял, что новый цирковой номер с собаками был чем-то похож на его первый роман, над которым он работал и никак не мог его закончить. (А мысль о том, могут ли львы подхватить бешенство? Разве это не было похоже на историю, которую Лупе не могла рассказать до конца?)

Как и романы, написанные Хуаном Диего, номер с собаками начинался с предположения «что, если » . Что, если одну из собак натренировать забираться на стремянку? Это была стремянка с площадкой наверху; на эту площадку можно было поставить банку с краской или положить на нее рабочие инструменты, но Хуан Диего представлял себе стремянку с площадкой как вышку для ныряния собак. Что, если одна из собак вскарабкается по стремянке и прыгнет с площадки в распахнутое одеяло, которое держат клоуны-карлики?

– Зрителям понравится, – сказал Хуан Диего Эстрелле.

– Только не Алемания, она этого не сделает, – сказала Эстрелла.

– Да, наверное, немецкая овчарка слишком большая, чтобы взбираться по стремянке, – согласился Хуан Диего.

– Алемания слишком умная, чтобы делать подобное, – заметила Эстрелла.

– Перро Местисо, Кусака, ссыкун, – сказал Хуан Диего.

– Ты ненавидишь маленьких собак – ты ненавидел Грязно-Белого, – возмутилась Лупе.

– Я не ненавижу маленьких собак – Перро Местисо не такой уж маленький. Я ненавижу трусливых собак и собак, которые кусаются, – ответил сестре Хуан Диего.

– Только не Перро Местисо – он этого не сделает, – сказала Эстрелла.

Сначала они проверили овчарку Пастору. Про таксу же все думали, что у нее слишком короткие лапы, чтобы взобраться по лестнице, – Бэби, разумеется, не мог одолеть ступенек.

Пастора смогла взобраться по стремянке – эти бордер-колли очень проворны и агрессивны, – но когда она поднялась наверх, то легла на площадку, спрятав нос между передними лапами. Клоуны-карлики плясали под стремянкой, показывая овчарке распахнутое одеяло, но Пастора даже не встала на ноги. Когда Пако или Пивное Пузо звали ее по имени, овчарка, продолжая лежать, просто виляла хвостом.

– Она не прыгунья, – покачала головой Эстрелла.

– Бэби смелый, – сказал Хуан Диего.

Таксы и правда смелые – для своего размера они кажутся особенно сильными, – и Бэби был готов попробовать взобраться по стремянке. Но коротконогую таксу нужно было подталкивать.

Это смешно – публика будет смеяться, решили Пако и Пивное Пузо. И вид двух клоунов-карликов, подталкивающих Бэби вверх по стремянке, был забавным. Как всегда, Пако переоделся настоящей женщиной – он толкал в зад Бэби, помогая таксе подниматься по стремянке, а Пивное Пузо толкал в зад самого Пако.

– Пока все идет хорошо, – сказала Эстрелла.

Но Бэби, со своей храбростью и всем прочим, боялся высоты. Когда такса взобралась на стремянку, собачка замерла на площадке для прыжков; она даже боялась лечь. Маленькая такса остолбенела, и ее так затрясло, что вскоре задрожала и стремянка. Пако и Пивное Пузо умоляли Бэби прыгнуть, протягивая раскрытое одеяло. В конце концов Бэби помочился на площадку для прыжков; он даже не решился поднять лапу, как полагается кобелю.

– Бэби посрамлен – он даже не может пописать как следует, – сказала Эстрелла.

Но карлики-клоуны настаивали, что номер получился смешным. По словам Пако и Пивного Пуза, не имело значения, что малыш не прыгун.

Эстрелла не позволила Бэби исполнять этот номер перед публикой. Она сказала, что номер психологически жестокий. Хуан Диего имел в виду совсем не это. Но той ночью в палатке, в темноте, Хуан Диего только и сказал Лупе:

– Новый номер для собак не дурацкий. Нам нужна лишь новая собака – нам нужен прыгун, – сказал Хуан Диего.

Ему понадобятся годы, чтобы понять, насколько он тогда, говоря это, цеплялся за любой повод остаться в цирке. А здесь, в палатке с храпящими и пукающими собаками, прошло немало минут, прежде чем снова раздался голос Лупе, – Хуан Диего почти спал, когда она заговорила, но так, как будто сама наполовину спала.

– Бедная лошадь, – сказала Лупе.

– Какая лошадь? – спросил Хуан Диего в темноте.

– Та, что на кладбище, – ответила Лупе.

Утром дети проснулись от пистолетного выстрела. Одна из цирковых лошадей ускакала с покрытого копотью поля и перепрыгнула через забор на кладбище, где сломала ногу о надгробие. Игнасио застрелил лошадь – укротитель львов держал при себе револьвер сорок пятого калибра, на случай если возникнут проблемы со львом.

– Бедная лошадь, – только и сказала Лупе при звуке выстрела.

Цирк «La Maravilla» прибыл в Мехико в четверг. Цирковые рабочие разбили палатки в день прибытия; всю пятницу рабочие устанавливали главный шатер и ограду для животных вокруг арены. На самочувствие животных повлияло путешествие, и им потребовалась большая часть пятницы, чтобы восстановиться.