Алексей Сергиенко - Даша на Луне

Забегая вперед, Даша, хочу сказать, что это только теория Джейкоба. Сходство с построившими замок селенитами у этой мелюзги, конечно, есть — это по фрескам и статуями видно. Но есть и отличия. И я бы не хотел выступить в роли инопланетного осьминога, который, придя домой к землянину в его отсутствие, и обнаружившего дома кошку, делает вывод, на основании примерного сходства, что это выродившийся потомок хозяев дома. В общем, как рабочая теория сойдет, но истиной в последней инстанции не является.

Тогда от обсуждения судьбы селенитов нас отвлекла Челси Мэннинг. То есть конечно Бредли, второй астронавт американской Лунной миссии, но лучше его так не называть. Если тебе, конечно, дорога жизнь и рассудок. К тому же, внешне Челси ничем не отличается от молодой женщины. Это просто бросается в глаза, если учесть что селениты жрут мертвую клетчатку как моль — и эта Челси носит из одежды только сетку с инструментами.

— Я приветствую Вас в своих лунных владениях, — звонко поприветствовала нас она, как только мы вышли из шлюзовой камеры в огромный внутренний зал.

— Здравствуйте, девушка, — оторопело поздоровались мы. Как ты понимаешь, жизнь нас к этому не готовила.

— Вот видишь, — сразу сагрилась на нашего проводника она, — девушка. А ты всё заладил, как заведенный: «Бредли, Бредли». Я Челси, — добавила она, протягивая руку для рукопожатия.

Рукопожатие у Челси было крепкое, как у мужика. Ну, да, ну да…

— Это мой спутник, — печально ответил старик, — Бредли Мэннинг. Осторожнее с ним, — следующую фразу он сказал шепотом, убедившись, что Челси не слышит, — он ёбнутый.

— Я все слышу, старикашка, — крикнула идущая впереди Челси.

— А как вообще вышло, — что она теперь женщина, — осторожно спросил Чэнь.

— В Стране Чудес от селенитов осталось много всяких штук. Некоторые из них даже работают. Сразу после одержания, когда у нас еще сохранялись обрывки знаний, мы пробовали воспользоваться некоторыми из них. Я был более осторожным, а Бредли не удержался и прошел обряд перерождения, став женщиной.

— Штук? Обряд? — Спросил я.

— Цивилизация селенитов был биологической. Большая часть их устройств, кроме разве что простых механических — это живые существа. Генный секвестор тоже. И хотя он не обладает разумом, работа с ним подразумевает без малого мистические практики — ты должен вообразить результат. Отсюда и терминология.

В этом время мы шли по длинному коридору, довольно примечательной формы. Когда-то, невообразимо давно, пространство под Замом было куполом. Потом, после того, как удар метеорита обрушил купол, свободной от завалов камня остался только узенький ободок по периметру. Так и получился коридор, по которому мы шли.

Огромный, как и всё в Замке, коридор был больше сотни метров в высоту. Левая его сторона была аккуратно сложена из огромных, больше нашего роста, каменных блоков, изредка перемежающихся утопленными в кладке бетонными колоннами шириной в пизанскую башню. Правая же сторона представляла из себя беспорядочную мешанину из расколовшегося на отдельные куски купола. И была, в общем-то не стеной, а чем-то типа примыкающего к коридору склона — где крутого, а где и пологого, скрывающего целые километры каменистых холмов.

Освещалось всё это сверху, где располагался пояс из таких же что и в шлюзовой камере ламп. Правда, светили они чуть ярче, да и спектр был более сбалансированным, создавая впечатление не освещенной фитолампой тюремной камеры, но багряного заката перед ветреным днем где-то в Тибете.

Все свободное пространство отсека заполняло огромное количество странных, почти черных вьющихся растений, сплетавшихся в почти непроходимые джунгли. Больше похожие, правда, не на джунгли, а на грязную металлическую губку, которой моют посуду — огромные, во много раз толще человеческого тела стебли, с вросшими в них разноцветными наростами — размером от пары метров, до многоэтажного дома. Многие их этих наростов светились разноцветными, приятными оттенками. Некоторые шумели.

И вот на них мне и показывал рукой Джейкоб, рассказывая о биологических машинах селенитов — штуках, как он их называл.

— Половина из них за прошедшие годы тоже выродились в ноль. Вторая половина, может и работает, но мы не представляем, что они делают и зачем. И я сомневаюсь, что хоть когда-нибудь поймём.

— Но, если эти узлы, ну.. эти штуки, что-то производят, неужели мы не поймем, что именно, изучив конечный продукт.

— Ага, — огрызнулся старик, — видел буддистское молитвенное колесо? Знаешь, что оно производит?

— Знаю, — печально согласился я.

Буддисткое молитвенное колесо — механизм для производства молитв. То есть вещи, абсолютно непознаваемой в отрыве от создавшей колесо культуры.

— И тут таких колес тысячи! — с жаром продолжил Джейкоб, — идешь по замку, смотришь по сторонам: колёса, колёса, колёса.

— Ну… — нейтрально сказал я.

На самом деле, я, конечно, просто не захотел спорить. Хотя доводы старика о том, что большая часть устройств Замка, являются принципиально непознаваемыми артефактами замкнутой культуры обоснована. На Земле подобные сверхстабильные общества канализировали (в смысле спускали в канализацию) общественную энергию схожим образом: строили пирамиды (Египет, Мезомерика), истуканов (Пасхи), БАМ (СССР). Но веские умозрительные доводы в пользу теории, ничего не говорят о том, верна ли она — всё равно нужна экспериментальная проверка.

Подумав о том, как я буду изучать все эти сотни оставшихся от другой культуры артефактов, я заметно повеселел. Это лучшая работа в мире, Даша! Это лучшая работа в мире!

И тут я увидел первого настоящего селенита. Не самого, конечно. Статую селенита. Больше всего он напоминал тайского демона из аэропорта Суварнобхуми, что в Тае — огромная, метров в десять фигура из обожженной керамики фигура изображала существо, похожее на антропоморфного мотылька. Практически человеческое туловище, правда с двумя парами рук опиралось на коротенькие ножки. При взгляде сбоку иллюзия сходства с человеком несколько уменьшалась — все конечности селенита, включая крылья, выходили из одного общего, расположенного на спине узла. В одежде существо не нуждалось, так как было покрыто густой шерсткой — если, конечно, я правильно истолковал задумку скульптора.

На голове существа выделялись глубоко черные, выпуклые полусферы глаз. Из-за отсутствия присущих насекомым фасеток взгляд вышел вполне осмысленный, почти человеческий. Рта и носа не было — вместо них на лице красовался странный, сложный орган, который я вот так вот сходу не берусь идентифицировать. Расположенные по бокам хохолки ушей навивали мысли о героях аниме.