Алексей Сергиенко - Даша на Луне

Все спасены. Включая кошку.

Вам понятно, почему я вспомнила об этом фильме? Именно сейчас, когда до моей неизбежной смерти осталось не более чем пара-тройка часов?

Моя жизнь кончится взрывом, а не всхлипом.

Почему так? Просто потому, что это мой медный таз. Моя деревянная летопись. Помните эту историю про австралийскую женщину? Которая погибла, но которую помнят по тем усилиям, которые она приложила, чтоб выжить. Помните, двух братьев поморов, выброшенных на пустой остров, где они вырезали свою историю на деревянной доске?

Помните. Я хочу, чтоб вы помнили и меня.

Казалось бы, какая новость может быть важнее, чем то, что счетчик запасов кислорода показывает что дышать через шесть часов мне будет нечем? Только та, что я гораздо раньше замерзну насмерть. Ночь на Луне убивает.

Почему? Да потому что это Луна. Ночью тут – 173 градуса ниже нуля. После захода Солнца поверхность охладится до этой температуры за считанные часы. Не берусь судить, что убьет меня быстрее — кислородное голодание или переохлаждение. Итог всё равно один. Мой обледенелый труп найдут спустя годы — если конечно, человечество сумеет преодолеть болезни роста и из него вырастет что-то приличное, а не садок для толстосумов и их челяди. В этом случае, люди снова поднимут головы к звездам. И вспомнят про меня.

О том, как я шла, боролась, страдала и побеждала. И что мои усилия были взвешены, измерены и найдены недостаточными. Но это не обесценивает моих побед. Как не обесценила гибель героизм австралийки.

Но это будет поздно. Я хочу, чтоб о моем пути люди узнали сейчас. Пока я еще жива. Пока я еще способна почувствовать их эмоциональный отклик.

Именно поэтому я сейчас сижу, в своем узкой переносной норе и переделываю навигационные ракеты. Смешиваю похожее на пластилин ракетное топливо со стружкой из магниевого сплава, которую я получила, исшкрябав имеющимся среди инструментов напильником кусок своего луноцикла. Насколько помню, напильник в своей миссии я использовала в первый и в последний раз.

Конечно, я могла бы взорвать взрывчатку Багажа. Взрыв получился бы более сильным. Таким что костей не соберешь. Но, моей целью вовсе не стоит прекращение мучений. Хоть я и понимаю, что смерть от переохлаждения мучительна, я пока была настроена помучаться. Возможно, что я потом передумаю, но пока так.

Сейчас моей целью является организация последнего в моей жизни салюта.

В момент, когда все телескопы мира направлены на Луну, вспышки света на линии терминатора, не останутся незамеченными. Я дам о себе знать, несмотря на забившие эфир помехами американские глушилки. Люди нанесут на карту место, где были вспышки, сопоставят его с местом гибели Чанъэ и оценят пройденный мной путь.

Увидят, что я практически достигла цели. Но, «почти победила» — на самом деле означает, что ты проиграла особо обидным способом, не так ли? Можете смеяться в голос, я не обижусь. На правду не обижаются.

Под конец работы руки у меня были изрезаны и исцарапаны до крови. Боли я не чувствовала, так сильно бурлил адреналин в крови. Организм не желал мириться со скорой смертью, требуя действовать — биться или бежать.

Закончив, я растолкала полученную массу обратно по корпусам ракет. Смеси ожидаемо вышло больше, так что я без сожаления выбросила из корпуса камеры и передатчики, оставив только электронные блоки зажигания. Они и взорвут фейерверки, с интервалом в минуту. Первый привлечет внимание, второй даст понять, что это не случайный метеорит на фоне Луны вспыхнул и убедит включить камеру, чтоб успеть сфотографировать третий.

Стравив без сожаления остатки воздуха, я вышла из палатки.

Передо мной расстилалась прекрасная серебряная страна. Вопреки ожиданиям, ночь на Луне вовсе не означает кромешной тьмы. Ведь в небе, огромным голубым цветком сияла полная, прекрасная Земля. В её мягком свете исчезла резкость лунного ландшафта. Окружающие меня скалы светились лёгкой, еле заметной синевой. Сияющие мириады звезд, которые я видела и днем, сейчас подавляли, сияя словно застывший салют.

Я добавлю в этот салют звезд.

Установив ракеты правильным треугольником, я ввела простенькую программу, которая запустит их с требуемым мне интервалом и побрела вверх по склону. Когда я проходила мимо сваленных кучей вещей, Багаж зажег улыбку и встал, отряхнулся от пыли, потрогал остывающий грунт, после чего брезгливо, словно пробующий снег кот, отряхнул лапу.

Мне даже немного стало неловко за испытанное облегчение. За то, что увидев Багаж, я сказала себе: ты, Даша, умрешь не одна, а в компании робота с интеллектом таракана. Я нашла камень поудобнее и села. Глубоко внизу была видна палатка, сейчас сдутая и мертвая и три крохотные точки переделанных мной ракет.

— Три, Два, Один — скомандовала я.

Первая вспышка показалась мне похожей на молнию. Я не ожидала её, поэтому не сумела подготовиться и увидела только ярко зеленый отпечаток на сетчатке. Вспышка была настолько похожа на молнию, что я даже замерла, ожидая грома. Который не пришел.

Вторую вспышку я ждала, так что успела разглядеть тени от камней, словно от близкого ядерного взрыва. Мне есть с чем сравнивать, если вы не забыли.

Третью вспышку я банально пропустила.

Разревелась, от жалости к себе. Сидела на камне, рыдая, как последняя дура, вытирая слезы просунутой в шлем ладонью. Пока не замерзла.

Встав, я долго раздумывала, не стоит ли мне прекратить всё прямо сейчас, прыгнув с обрыва вниз. А потом решила, что наверное не стоит. У меня слишком прочный скафандр — еще выживу, чего доброго. И буду лежать внизу, с переломанными костями, неспособная пошевелиться.

В палатке умереть проще. По крайней мере, теплей. В универсальном зарядном устройстве еще оставался некоторый запас энергии — которого должно было бы хватить на пару часов тепла. Тело теряет энергию через излучение не так, чтоб очень уж быстро.

Я вернулась к оставленной палатке в траурном молчании, сопровождаемая таким же унылым Багажом. Распахнула её, готовясь залезть вовнутрь и замерла, боясь поверить своим глазам.

Вмонтированная в куб системы жизнеобеспечения рация весело мигала огоньками, сигнализируя о наличии входящего соединения. Не веря своим глазам, я протолкнула в палатку багаж и бросилась застёгивать вход.

Снять трубку я смогла только через несколько минут. Но как только стрелка манометра, показывающая давление в заполняемой воздухом палатке миновала красную черту, я плюнула на предосторожность и выползла из скафандра прямо в разреженный ледяной воздух.

— Дарья у аппарата, — закричала я, нажав кнопку.

В эту же секунду лицо ОО появилось на крохотном экранчике системы двухсторонней видеосвязи. Я впервые видела его без маски и удивилась, насколько банально выглядит его лицо. Обычный скуластый мужик средних лет с носом картошкой и редкой рыжеватой порослью волос, плавно переходящей в лысину. Было заметно, что прошлые несколько дней дались Координатору нелегко — его серые глаза покраснели от бессонницы, одутловатые щечки покрывала недельная щетина, вспухшие мешки под глазами налились синевой.