Айя Субботина - Молчи обо мне

Так будет лучше. Уверена, Игорь это понимает точно так же, как и я. Когда двое пытаются спасти брак, третий должен либо помочь, либо не мешать. А о каком спасении может идти речь, когда меня до сих пор передергивает от воспоминаний о холодном взгляде его жены?

В четверг я против обыкновения одеваю джинсы и модный пиджак, укладываю волосы в романтическую прическу и даже наношу чуть более «тяжелый» макияж. Мы с Артемом не созванивались, обменялись несколькими сообщениями во вторник, и он сказал, что наш «киношный четверг» в силе. Мне хочется быть красивой для него. Хочется быть милой женщиной, которая рада отдаться мужчине после напряженной рабочей недели.

Но ни в пять, ни в шесть Артем не дает о себе знать.

Я знаю, что глупо ждать и надеяться, но все равно засиживаюсь в редакции до двенадцати, пока охрана не начинает подозрительно косится в мою сторону.

Смываю макияж и беспощадно вытираю лицо бумажными полотенцами. Плевать, что на нижних веках остались следы туши, и что помада растеклась за контур губ, а из зеркала на меня смотрит маленькая испуганная серая мышь. Для всего в этой жизни есть причина, и у Артема она наверняка веская. Он не обязан ничего объяснять, звонить и расшаркиваться. Мы просто двое случайных людей, связанных самыми ненадежными узами из возможных — случайным сексом.

— Докатилась, Женька — ты просто спишь без обязательств! — Сквозь натужный хохот плещу водой в лицо своему отражению и размазываю потеки до бесформенного пятна. — Ниже упасть уже просто невозможно.

Домой я не еду. Не хочу разочароваться, потому что в глубине души надеюсь, что увижу под подъездом машину Артема, он извинится — и мы пойдем пить чай и смотреть какую-то ерунду по телеку. Пока я далеко от дома, эта мечта лежит под аппаратом искусственной вентиляции легких и даже борется за жизнь. А мне больше ничего и не нужно.

Достаточно просто иллюзии.

В четыре ночи начинает кружится мелкая снежная крупа.

Я замираю посреди дороги, подставляю ладони и растираю пальцами твердые шарики.

Делаю бессмысленные механические вещи.

Пока не поднимаю взгляд и не натыкаюсь на такую же одинокую фигуру.

— Нам судьба быть вдвоем на этой набережной, — устало улыбается Игорь. — Был уверен, что тебе тоже одиноко.

— Мог просто позвонить, — шепотом говорю я, пока он притягивает меня за плечи, позволяя уронить лицо ему на грудь. — Ты ведь мог просто позвонить. Столько раз, сколько нужно, пока я не отвечу! Я ведь не могу… Ты же женат, понимаешь? Я просто не могу… вот так!

Он запускает пятерню мне в волосы, прижимает голову так крепко, что мне остается только беззвучно выть и рвать зубами его рубашку.

Я рассказываю ему об Артеме. Не знаю зачем. Пересказываю чудесные выходные, когда не думала ни о ком, даже о нем — мужчине, который как-то смог прорости глубоко внутрь меня, пустить корни прямо в сердце — и теперь мне не вытравить его, не убив частичку себя самой. Рассказываю, как нам было хорошо в постели, и как я ждала сегодняшнее свидание. Правда ждала, хотела… Не знаю, чего. Просто по-женски верила в продолжение сказки.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍А Игорь просто слушает, только изредка чуть сильнее сжимает пальцы в моих волосах. Один раз так сильно, что, кажется, морально созрел свернуть мне шею. Я не понимаю своих чувств: мы просто чужие люди, волею судьбы, сталкивающиеся на разных отрезках своих жизней, мы не ближе, чем случайные попутчики в поезде, но я рассказываю о другом мужчине с чувством сознающейся в измене женщины. Я знаю, что Игорю больно от моих слов, но все равно продолжаю рассказывать, пока не достигаю финальной точки, в которой оказываюсь здесь, с ним.

— Если мужчине нужна женщина, он найдет способ увидеться с ней, даже если ради этого придется лететь на край света или прыгать в последний вагон отбывающего поезда, — говорит Игорь, когда я замолкаю и, обессиленная от слез, позволяю себе вольность обнять его за шею. Это не романтический жест, не попытка напроситься на ответную нежность. Это отчаянный жест утопающей, а он — моя единственная соломинка в этом миллионном пустом городе.

— Да, конечно. — Я киваю и натираю лоб об его рубашку.

— Просто отпусти это, Женя.

Я пытаюсь! Я правда пытаюсь, но… Но тот, другой, он тоже торчит во мне, он тоже — корни вокруг моего сердца, только с ядовитыми шипами, и чем отчаяннее я пытаюсь их выдернуть, тем больше яда у меня в крови. Правда в том, что я не хочу отпускать ни одного из них, и за одно это меня нужно приколотить к позорному столбу. Я заслужила порицание, но сейчас мне плевать.

Мы не гуляем, мы просто стоим в обнимку на пустой набережной. А когда порывы ветра пронизывают насквозь — крепче сжимаем руки, сохраняя тепло между нами. У того, что происходит, нет описания ни в одном словаре, для этого не придумали подходящего слова. Но я называю эти секунды «одиночеством вдвоем». Ни один человек не был мне так близок, как этот молчаливый грустный мужчина, и вряд ли что-то изменится даже через сто лет.

Но мы не имеем права перешагивать последний рубеж.

Поэтому Игорь подвозит меня домой и даже не смотрит вслед, когда я выхожу из машины и медленно поднимаюсь на крыльцо. Я не говорю ни «пока», ни «до свидания», мы не пытаемся решить наше уравнение, договариваясь о будущих звонках или встречах. Мы — просто случайности. И немного фаталисты. Если суждено — мы встретимся еще миллион раз.

Уже дома я замечаю сообщение от Артема. Он прислал его около половины третьего ночи.

«Прости, дурочка, меня сожрала работа! Кино переносится на пятницу, заеду за тобой в шесть. С условием, что после сеанса ты проведешь со мной еще одни выходные».

Я перечитываю сообщение много-много раз, пока во мне не появляется ощущение зацикленности моей жизни. Может быть, для кого-то странно, что женщина не злится, когда ее называют дурочкой, но мне до странно приятно быть его дурочкой.

Именно поэтому я пишу ему в пять тридцать три утра одно единственное слово: «Хватит»

Артем умный, он поймет.

И точно не будет горевать.

Я падаю лицом в подушку, расходуя еще один неприкосновенный запас слез.

Глава семнадцатая: Сложный

Я ее ревную.

До тошноты, до одержимости, до противного желания отыскать того мужика и порвать его на лоскуты, потому что он взял то, что я получить не мог. И никогда не смогу. Он взял мою женщину. Да, мою. Бессмысленно прикидываться, что Женя для меня — просто романтическое увлечение.

Она, как в сопливых книгах, моя родственная душа, моя вторая половина, хоть я давно считал ею другую женщину.

И чтобы понять это, мне пришлось залезть в такое дерьмо, что противно вспомнить.

Та ночь с Юлией… Моя самая большая ошибка.