Оксана Алексеева - Неслучайности [СИ]

— Пётр Алексеевич, — Вадим решил быть строгим. — Почему же вы сразу на нее не пожаловались? Мы ведь с Елизаветой Николаевной Григорьеву вам не навязывали, и просто ждали вашего мнения.

— Я не жаловался на нее! — Пётр округлил глаза, словно его только что в изнасиловании котят обвинили и даже руки вверх поднял, сдаваясь. — Хорошая девушка! Умная, шустрая, внимательная! Вы меня неправильно поняли!

— Приказ на увольнение будет через полчаса. Сообщите пока ей.

Вадим уж было решил, что на этом разговор окончен, но Пётр Алексеевич его удивил:

— Не надо ее увольнять! Нового студента опять в курс дела вводить, а к ней у меня претензий нет. Уже никаких!

— И почему же?

Начальник отдела тяжело вздохнул:

— Потому что объективных-то оснований нет. А значит, будет выглядеть, как чистая придирка.

— Ну и что? — Вадим и правда не мог понять. Похоже, что Петра Алексеевича волновало отнюдь не его мнение, а что-то более важное.

— Я сегодня с ней утром на входе столкнулся, — тот наконец-то решил объяснить все честно. — Ее отец подвозил. Вышел из машины… Знаете, такой приятный мужчина, простой, вежливый, совсем по нему не скажешь… Руку мне пожал и поблагодарил за то, что дал возможность его дочери проявить себя… ну, без протекции и кулуарных звонков. Вот прямо так и сказал: «Вы гоняйте ее там как сидорову козу! И никаких поблажек!». Вот у меня с тех самых пор мысль в голове и сидит — за окном-то Россиюшка-матушка никуда не делась. Я сегодня его дочь по придирке уволю, а лет через пять мой сын в «Мегастрой» захочет наняться… Понимаете?

Вадим качал головой. Судя по всему, отец Яны никаких угроз в виду не имел — он, наоборот, рассмотрел для дочери возможность оказаться вне зоны комфорта. Устрой он ее в свою фирму — и там бы с нее пылинки сдували, оттого-то, видимо, и не хотел начинать с этого варианта. А тут неожиданно подвернулась «Нефертити», никак с его именем не связанная. И если он действительно таков, то вряд ли станет мстить в случае увольнения Яны. Но российский менталитет, граничащий с паранойей, в Петре Алексеевиче цвел маковым цветом, поэтому Вадим решил успокоить его:

— А вы не волнуйтесь. Я ее увольняю, а ваше имя никак фигурировать не будет. Так что сын ваш через пять лет спокойно наймется в «Мегастрой», если пожелает.

Но экономист все никак не хотел сдаваться:

— Подумайте еще раз, Вадим Александрович! И отодвиньте личное на второй план, — вот такого заявления шеф уж точно по отношению к своей персоне ни разу не слыхал. — Я вам про проект Дениса говорил? Говорил. И как вы думаете, какая строительная компания в нем прописана?

Вот как. Об этом он еще даже не успел поразмыслить. Оказывается, паранойя — очень заразна. Если Яну на самом деле не за что выгонять, то ее увольнение может… просто испортить Григорьеву настроение. Зато если его единственная доченька пройдет тут двухмесячную практику, то настроение у того на момент начала сделки будет уже совсем иным. Можно найти и другого застройщика, но всегда выгоднее работать с благодарными и положительно настроенными людьми, которые ради только хорошего отношения могут и другие заказы пододвинуть, и стройматериалы по себестоимости рассчитать. Цифры в голове Вадима тут же поползли вниз, изменили цвет и выстроились в ровнехонькие рядочки. О, он умел отодвигать личное на второй план.

— Я понял. Пусть работает, если действительно жалоб нет. Вы… только гоняйте ее как сидорову козу — угодите отцу.

Судя по улыбке, Пётр Алексеевич не смог бы ее гнобить, даже если от этого зависела его карьера. Физически бы не смог — и в силу своего характера, и памятуя о вежливом рукопожатии Владимира Григорьева, красноречиво намекающего на нечто, отчего желание гнобить его ребенка навеки пропадает.

В общем, все хорошо, что хорошо продолжается. Никакого особенного кризиса в присутствии Яны в отделе экономразвития в ближайшие два месяца Вадим теперь не видел. Она его нервировала. Но Вадим, в отличие от той же Лизы, никогда не полагался на эмоции.

Мир снова засиял всеми оттенками прибыли, и сиял бы так целую вечность, если бы не…

— Вадим Александрович! — он даже вздрогнул, услышав ее мерзкий писк в дверях своего кабинета. — Маргарита Ивановна на обед ушла!

— И?

— А вы не ушли. И я подумала — зайду, кофе предложу начальнику или… в кафе куда-нибудь…

— И?

— А пойдемте в кафе, Вадим Александрович! Хочу вас поблагодарить за то, что вы меня не уволили!

К этому моменту начальник уже полностью пришел в себя:

— Пётр Алексеевич не имеет претензий к вашей работе. А я человек рациональный.

Нахалка уже продвинулась ближе к нему и не выказывала ни малейшего стеснения. Богатенькие детишки крайне редко способны похвастаться хорошим воспитанием. Она и одеваться на рабочее место могла бы поскромнее — все же не моделью тут подрабатывает. Вадим постарался не обращать внимания на ее ножки-худышки, торчавшие из-под синего платьица. То было не особенно коротко, но каким-то совсем по-детски кукольным. Яна будто осознанно избрала для себя стиль подростка, чем сильно раздражала избалованный его взор.

— Вы, Вадим Александрович, — затянула она елейно, — настолько рациональный, что я вашей рациональностью не могу не восхищаться! Так что насчет кафе?

Он вздохнул, но улыбался ей из последних сил:

— Яна, а вот скажите честно — чего вы ко мне прицепились?

— Скажу честно — влюбилась по уши!

Врет. Вадим бы руку дал на отсечение, что врет. И дело было не в теоретической невозможности, а именно в том, как она ответила. Наглость наглостью, но никакой человек не может настолько легко признаваться в самом сокровенном. Особенно если таит надежду на взаимность. Особенно когда слушающий пока не дал и грамма пищи этой надежде. Но настаивать на своей правоте в данном случае глупо, девчонка будет продолжать врать с еще большей уверенностью.

— Когда?

— Что когда? — ну наконец-то удалось ее хотя бы немного озадачить.

— Влюбилась когда, я спрашиваю?

Но она тут же рассмеялась:

— Вадим Александрович! Вы думаете, что этот день у меня в календарике розовым сердечком отмечен? Я не помню точно!

Дальнейшие расспросы были бессмысленны — Вадим и сам мог бы придумать ответы на любое продолжение темы, чтобы ее фантазию не напрягать. Ей не нужно было пробивать себе место в «Нефертити» через его постель, никаких благ, которые ей самой недоступны, Вадим предложить не мог. Тогда что же надо этой чертовой девице?

Он прошел мимо нее к двери и запер. Повернулся на этот раз к по-настоящему обалдевшей девчонке, ухватил указательным пальцем за узел галстука и потянул вниз. Сообразившая, что все пошло не по ее сценарию, Яна дернулась в сторону, но Вадим успел схватить за руку. Она еще какое-то время инстинктивно пыталась вырваться, но потом притихла. Теперь он толкал ее спиной к своему столу, не обращая внимания на распахнутые глаза и слабые попытки сопротивления. В этот момент она даже начала ему нравиться — такая дикая и запуганная одновременно. Он бы даже начал рассматривать ее в качестве объекта охоты, будь она повыше ростом и не такой наглой прилипалой.