Эспер Ухтомский - От Калмыцкой степи до Бухары

Неприглядна Волга южнее Астрахани... Низкие, довольно пустынные берега... Не глубоко сидящие пароходы... После многолюдья и оживления на городских пристанях, когда увидишь себя в значительно суженном водном пространстве, с густо разросшимися камышами, закрывающими даль, невольно просыпается пасмурное настроение. Не мудрено, что в этих местах, славящихся лихорадками, искони не слышно ни о какой правильной спокойной жизни. Не смотря на свое крайне выгодное географическое положение, они сами по себе исторически ничем не замечательны. Тут уже как бы чувствуется переход от европейского быта, в широком смысле этих слов, к обиженным природою и почти заброшенными людьми неоседлым частям Средней Азии. Начинается рыбное царство. /27/ Рабочий люд ютится по чернеющим кое-где ватагам: в тяжелой печальной обстановке упорно, неутомимо трудятся промышленники. Земля перестает гостеприимно встречать человека и отдаривать его за потраченную работу: на смену является другая стихия, с не иссякающими богатствами, несметным количеством пищи на миллионы населения. Недаром в низовьях Волги когда-то, вероятно, все представляло морскую поверхность и она сравнительно недавно (какие-нибудь тысячи лет назад) отошла к югу. Прежние владения старика Каспия продолжают щедро кормить пришельцев и расстилающуюся за ними сушу. Она же, не взирая на благодеяния, расточаемые ее детям, постепенно оттесняет море дальше и дальше. Подует с него ветер (так называемая «моряна») и в мелководных устоях глубина заметно увеличивается; но стоит ему стать «верховым», и вода сгоняется до такой степени, что местами лодкам неудобно подвигаться. Можно ли при таких условиях, когда Волга как бы теряется в перехватывающей ее на пути земле, забывает свое царственное величие и. могучую красоту, дробится на притоки, - можно ли, спрашивается, при таких условиях считать благоприятною для торговли речную до- /28/ рогу из Средней Азии к сердцу России? Не говоря уже о том‚ что из-за этого значительные по объему суда принуждены разгружаться в некотором расстоянии от астраханского берега, а плоскодонные парусные меньших размеров хотя и ходят прямо из Астрахани к каспийским портам, но, при отсутствии попутного ветра, иногда чуть ли не месяцы употребляют на переходы в сотни верст, - в довершение несчастия северная часть моря зимою покрывается льдом и связь с Поволжьем нарушается.

Проектируется, правда, углубление фарватера Волги, но изыскание, как это сделать, ведутся с пятидесятых годов и ни и чему не привели. Установлено лишь, что, после громадных денежных затрат, они вдруг могут оказаться бесполезными, если обмеление реки и Каспия, вместе с быстротою образования нового берега, в конце концов опередят и упразднят всякую работу, всякую попытку вмешаться в борьбу, которую море и земля ведут между собою. Все-таки, пожалуй, рациональнее держаться старой, но почему-то, видимо, забытой мысли о необходимости вырыть обводный канал от Астрахани до какого-нибудь пункта северной части Каспия. Не двинуться ли нам самим /29/ в погоню за ним, не создать ли за береговой линией нечто вроде Венеции?

Пока этот путь из Средней Азии к Нижнему не будет удовлетворять своему назначению, нельзя и рассчитывать на грандиозное развитие нашего торгово-промышленного общения с ближайшим Востоком. И то оно растет с каждым днем. Жаль только, что мало пароходных обществ решается вложить капиталы в благодарное дело большего оживления Каспийского моря постройками хороших судов. Пассажиры I и II класса (а число их, благодаря железной дороге на Самарканд, становится весьма значительным) вынуждены ездить непременно на пароходах «Кавказа и Меркурия» потому что другие не приспособлены для перевозки хоть сколько-нибудь требовательных путешественников. Последнее же, пользуясь своим исключительным положением, обилием доходов и отсутствием опасной конкуренции, иногда не прочь злоупотреблять терпением и сравнительной беспомощностью «одушевленного груза», с дорогими билетами первых двух классов. Цены на. них слишком возвышенны (например, от Баку до Узун-Ада короткий переезд стоит двенадцать руб, - без еды). Кормят вообще скорее дурно, чем сносно. Но, что непростительно, это - стол во /30/ время качки. За обед и закуску платится обязательно, - безразлично, болен ли пассажир или, напротив, обладает волчьим аппетитом. Каспийское море славится волнением и суровостью по отношению и едущим но нему. Понятно, буфеты и без того много зарабатывают на публике, которую укачало. Нечего им еще из экономии изощряться, чем досадить малочисленному кружку тех, на кого не действует пачка и кто с удовольствием ждет обеденного часа. На пароходе, где я ехал, большинство пассажиров болело и лежало по каютам: буфетчик, однако, рассчитал, что ему невыгодно «кормить за деньги» трех-четырех человек, не захворавших, и вот чем нас сразу, в один день, угостили: ржавые сосиски с кислого капустою, не совсем свежая жирная осетрина и сладковатое мясо уток. В результате двое почувствовали сильнейшую тошноту и расстройство желудка. Цель была достигнута: они продолжали платить, но не ели. Таким безобразиям, очевидно, следовало бы не повторяться... Но случаются вещи и похуже, хотя «Кавказ и Меркурий» возит почту, переправляет войска. Сроки отправления и особенно доставки должны бы, кажется, быть по возможности приблизительно точно установлены. Тем /31/ не менее нередко все запаздывает, если только на море нет идеальной погоды. Это отчасти, и в значительной даже степени, зависит от неудовлетворительного состояние судов. Например, иные даже не могут бороться с волнами, а прямо сами собой поворачивают обратно. Бывает‚ что вместо двух дней несчастных солдат и казаков переправляют с Кавказа в семь дней. Участь палубных пассажиров, при порядочной качке, довольно плачевна: их подстилки и ручной багаж просто заливаются водою. Жалко смотреть! Между прочим возможны и такие совершенно необъяснимые факты. Один из лучших по комфорту и сильнейших пароходов идет в середине сентября от Петровска на Баку. Ночью погода изменяется и затрудняет движение вперед. Вместо того, чтобы все таки продолжать рейс, раз что никакой опасности не представляется и нет гарантий, скоро ли неблагоприятный ветер стихнет, мы поворачиваем на другой день назад и стоим двое суток в Петровской гавани. Между путешественниками открытый, но бесполезный ропот (есть люди занятые, которым крайне нужно не запаздывать). Толки о причинах возвращения прямо указывают на влияние дамы-пассажирки (со связями в правлении общества), /32/ которую укачало, отчего она потребовала ехать сюда и не сниматься с якоря до того, что утихнет волнение. В доказательство, как неправильно было вернуться, - на горизонт, по направленно от Астрахани, показывается догоняющий нас сравнительно небольшой пароход «Великий Князь Константин» и приходить в Петровск без запаздывания, затем отправляется дальше перед нами, а мы все стоим и ждем. Когда долгая стоянка надоела уже буквально всем - но море значительно бурнее, чем в то время, как мы повернули назад от Баку и любовались приходом «Константина», - нас наконец везут‚ при чем один вид страдающих морской болезнью способен лишить аппетита - тут же еще буфетчик кормит гадостью. Нечего сказать, хорошие порядки! И это у общества, за какую-нибудь четверть века обогатившегося, благодаря нашему наступление на восток... В 1860 г.‚ начиная свою деятельность на Каспийском море, «Кавказ и Меркурий» лишь два раза в месяц отправлял почтовые пароходы, в 1889 же - три раза во неделю . Полагаю, что при таком развитии движения легко возможно заботливее относиться к интересам пассажиров и их нуждам.