София Мгой - Семья: Полина

Милана просто жертва обстоятельств. Мало того что из-за соседа-алкаша она потеряла всю семью, еще получила серьезное увечье при взрыве бытового газа. Самое печальное, что этот алкаш отделался незначительными ожогами, а родители Миланы сгорели заживо, саму же девочку спасли соседи, они вытащили ее из горящего дома и вызвали скорую.

Поли живо представила описываемую Олафом картину, неприятный холодок прошел по ее спине.

-Бедняжка столько натерпелась. Она могла остаться слепой, но как только она появилась в детдоме, тут тоже подключился Аркен, и ее возили в Израиль на операцию. Все получилось благополучно, зрение на уцелевший глаз вернули. А сейчас надо будет все сделать, чтоб вернуть ее к нормальной жизни, ты слышала разговор за обедом.

Поли утвердительно кивнула.

-В Сеуле есть потрясающий пластический хирург, который поможет восстановить ей челюсть и вернуть лицо. Предварительный разговор с ним уже был, он ждет необходимые ему данные и девочка сможет поехать на обследование. С Ритой сложнее. Ты видела Риту?

-Риту? Нет. Я особо не ходила по комнатам, мне хватило второго этажа, где дети лежат связанные как трупы,- Поли поежилась.

-Значит, ни Риту, ни Петра, ни Толю не видела. Может и к лучшему.

-Почему?

-Они олигофрены, правда не в совсем запущенной степени, что позволяет им надеяться на маломальское будущее. Увы, Поли, остальные дети обречены.

-Почему?- снова немного растеряно спросила Поли.

-Потому что после детдома им прямая дорога в психушку. Часть из них - овощи, у коих есть только инстинкты и больше ничего, не то чтоб обслужить самих себя, даже передвигаться не могут, часть- агрессивны и опасны, при том опасны и для себя, часть являют собой абсолютных идиотов. Эти дети никак не смогут жить среди нас, поэтому переместятся из одних четырех стен в другие... и так всю жизнь взаперти.

Олаф замолчал, а Поли задумалась.

Она пробыла в этом детдоме от силы несколько часов и то обстановка, и все что там было, повлияло на нее угнетающе, словно, открыв дверь и зайдя туда, она попала в липкий удушающий кисель. А как там жить она даже боялась себе представить. Эти стены, эти кровати, окна с решетками, а вокруг пустые лица... Это тюрьма от рождения до смерти...

-Поли, тебе плохо?- Олаф подошел к ней и взял за руку, оцепенение с нее спало.

-М...э... это ужасно так жить и понимать что это - все...

-Ошибаешься, они как раз живут в неведении. Это мы- социализированное зверье бьемся за место под солнцем. А они ничего не осознают, мысли и желания примитивны и просты- поесть, попить, поспать, нагадить под себя, когда вырастут, будут хотеть трахаться и то не все. Только мало кто из них живет долго... хуже тем, кто имеет увечья и мучается от боли. Ты можешь считать меня ублюдком, но я бы предпочел, чтоб таких детей усыпляли ядом.

Поли резко отстранилась от него и непонимающе посмотрела прямо в глаза.

-Да, именно так. И не смотри на меня волком. На втором этаже детишек обкалывают успокаивающим, а некоторых обезболивающим и лучше бы прекратить эти мучения и дать возможность другим, тем, у которых есть шанс на жизнь. Не тратить деньги и время, усилия учителей и врачей на... Не будь меня, Миша также лежал бы недвижимый и глядел в потолок, только вот он умный и способный мальчик... Я сам разговаривал с педагогами, врачами и психологами и сам выбрал тех шестерых и решил помочь только им. Я не олигарх, чтоб мог тратить направо и налево, просто сделал свой выбор. На остальных мне плевать, увы, Поли, но они- не люди.

Олаф говорил спокойно, но в его голосе слышался металл, дающий понять, что его мнение и решение не изменятся никогда.

Сказав быстрое: «Поехали», он, не дожидаясь жену, сел в машину.

Поли молчала. Она смотрела на дорогу, не замечая красоту зимнего леса, размышляла над словами мужа.

Почему он так жесток? В помощи нуждаются все..., однако, с другой стороны в его словах есть доля рационализма. Социальные учреждения выживают в строгой экономии, в этом детдоме все равны, а значит, тот же Миша равен любому ребенку-овощу и получит ровно столько же, хотя нуждается в большем и на большее способен. Но тот ребенок тоже же человек.

«Понимаю, что не все так просто, но быть таким циником, таким... бессердечным!»- Поли даже нахмурилась.

Ей не нравилась мысль о том, что Олаф может быть таким. Она мельком взглянула на него.

Он смотрел на дорогу и она видела его профиль- четкую линию скул, чуть выдвинутый вперед тяжелый подбородок, сжатые губы. Из ее памяти вдруг всплыла картина- этот же Олаф, только держащий на руках Васю, ведь он улыбался и прижимал к себе этого мальчика. Что он там сказал про васино будущее? Оптимистичный прогноз, что мальчишка с культяпками будет жить как обычный человек. Будет жить... хм, значит, не будет четырех тюремных стен. А у Васьки такая задорная улыбка..., а у Миши добрые глаза...

«Какая же ты дура! -Поли разозлилась на себя.- Мужа обозвала бессердечным! А сама ты кто? Ты кому хоть раз помогла, так чтоб это было серьезно? Так чтоб дать человеку шанс?»

Из ее памяти эхом всплыло одно имя: «Дима...»

«Это не то,- саму себя осадила,- он не был тебе чужим. Ты никому чужим не помогала. Никогда».

Ей стало стыдно за свои мысли. Пусть она не согласна с Олафом во многом, но одно бесспорно, каким бы жестоким он не был, в этом случае своими действиями приносит добро. Пусть всего 6 маленьких жизней имеют шанс это лучше, чем ничего. Ей было стыдно, что она такая морально близорукая, за общими мыслями не увидела конкретики, а ведь все именно в ней, в конкретике, в реальных делах. Она и другие могут сколько угодно рассуждать о высоком, о добре, а Олаф пошел и сделал, молча, без лишних слов.

Чувство любви, уважения и нежности наполнило ее. Поли смотрела на мужа и поняла, что этой его стороны не видела- чуткого, доброго. Она погладила его по руке и отвернулась к окну, чтоб спрятать мокрые от чувств глаза.

* * *

Весь вечер Поли была молчалива, особо ни с кем не общалась. Ей хотелось быть ближе к мужу, чаще к нему прикасаться, находиться рядом. Она по теплому улыбнулась Аркену, когда встретила его в коридоре и хитро подмигнула Диме за ужином.

Перед сном она зашла к бабушке, расспросила, чем та занималась и напомнила, что завтра они уезжают и предложила помощь в сборах.

Утром, как обычно, Олаф ушел на пробежку, а Поли лениво валялась в кровати. Ехать придется в набитой машине, хотя Олаф что-то говорил о намерении оставить Ясира еще на пару дней, чтоб он привез потом Катарину и Дашу.

Мужчины долго бегать не стали, поэтому Олаф застал жену сладко зевающей и потягивающейся в постели.

-Вставай, соня,- он взял ее за ногу и, подтянув к себе, поцеловал в стопу,- я в душ и идем завтракать.

Поли хихикнула и закрылась одеялом. Ей не хотелось вставать, но пришлось. Расчесывая свои длинные волосы, она заметила, что одной сережки нет, хотя точно помнила, что вечером обе были на месте. Поли стала смотреть в постели и услышала, что что-то упало на пол под кроватью, скорее всего сережка.