Давид Гай - Катарсис

Вот если готов ты самую жизнь свою отдать за Бога, потому что любишь его, то не будет ли ложью сказать, что любишь ты соседа своего? Ведь за него не готов ты жизнь отдать? Не ложь ли это, что любишь ты его? – И тут снова Лукавый улыбнулся и похолодел человек в истоме. – Вот видишь, даже когда хочешь сказать ты правду, ложь говоришь ты, человек. И не так ли это по отношению ко всем словам, что говоришь ты, человек? Ибо только ты понимаешь, что сказать хочешь, другие же только думают, что догадываются, что имел ты в виду.

И вот правды ты от меня хочешь, человек, правды о правде и о лжи. Но как судить о сказанном мною будешь?

И засмеялся тут Лукавый и ушёл, а человек изменился в лице своём, и застыл как столп соляной, и простоял весь день и всю ночь в раздумье.

Народное мифотворчество Дан терпеть не мог, его тошнило от мудрствований на пустом месте, от сочинений всякой конспирологической и философской дури, чему грош цена, но тут случай особый. Вчитываясь еще и еще в листки, он понимал – нет, вовсе не случайно занесло их, как семена ветром, а по хитрому и намеренному умыслу. Вот вы, господа, по наущению глотаете рекомендованные Профессором пилюли, надеетесь выправить мозги, убрать, изничтожить отравившую их гадость – и все напрасно, не существует “чистой” правды, как и совершенно чистых веществ или чистой воды. “Полная” ложь обязательно содержит в себе элементы истины. Ложь даже может состоять из “правды”, если посмотреть внимательно под определённым углом и с определёнными целями. Не зря говорят в Поднебесной: шить одеяло лжи из лоскутов правды. Правда – один из уровней лжи… Так что тщетны, господа, ваши попытки, а мы вновь хотим убедиться: расчет на припудренную так называемой правдой заведомую ложь – единственно верный, достойный продолжения и совершенствования. Мысль изречённая есть ложь – не так ли?

Некоторые из вас, умников, подумают: они что, спятили, это же с их стороны, с нашей, то есть, чуть ли не саморазоблачение?! А нас сие нисколечки не смущает, наоборот, поощряет. Вы полиграфу исповедуетесь, свою тыщу баксов заработаете и отправитесь восвояси, а мы матерьялец замечательный добудем, ах, какой матерьялец!..

Вот какие неутешные мысли посетили Дана после прочтения притчи.

…На асфальтированной площадке с тыльной стороны пансионата установили генератор, провода тянулись к нескольким укрепленным на прочном основании плазменным телевизорам. При появлении группы “красных” экраны засветились, появились изображения известных ведущих политических ток-шоу, лиц было немного – они, как правило, редко менялись, оставаясь незаменимыми многие годы и потому легко узнаваемыми. Впрочем, появились и борзые новички, их вытолкнул на поверхность недолгий период потепления, они поднаторели в своем ремесле и с легкостью меняли риторику на прямо противоположную, едва в зависимости от колебаний температуры появлялась потребность.

Сейчас показывали прежних, на долгие годы оккупировавших экраны мозгоёбщиков и мозгозасерателей. Среди них выделялся коротко стриженный, плотного сложения человек с птичьей фамилией, в черной застегнутой до подбородка куртке без накладных карманов на груди и полах, похожей на китель или френч, с отстраненным холодом в зрачках и мефистофельской гримасой; он походил на инквизитора, какими их рисовали несколько веков назад испанские художники, не хватало лишь мантии и шапочки. Другие ведущие являли палитру самых разных рож: мордатый плешивый смахивающий на евнуха тип; гладенький красавчик с пухлыми губками; надменный субъект с седой бородкой, сидящий на диване, заложив ногу за ногу, источающий презрение ко всем и ко всему; шкет c умильной и одновременно глумливой улыбочкой законченного прохвоста; дамочка в летах с вызывающим оскалом имплантов; другая дамочка, помоложе, с ярким макияжем, явно любующаяся собой, бесстыдно разведя колени…

К немалому своему удивлению Дан увидел мелькнувшего в кадре и что-то невразумительное вякнувшего приятеля-соавтора той самой книжечки про отнятый у соседей полуостров. Рядом с приятелем восседал надутый величием и спесью семитского вида эксперт по ближневосточной тематике по кличке Сатана…

Дан знал всех как облупленных, видел множество раз в экранной рамке, внешность ведущих не требовала углубленного физиономического анализа – нутро угадывалось безошибочно; он и рад бы иначе воспринимать, но не мог при всем желании.

И вот что еще: попадались изредка вроде нормальные, интеллигентные лица, но стоило переметнуться, встать под знамена Василиска – и менялись лица, вся мерзотина отпечатывалась в скошенных к носу от постоянного вранья глазах, точно по описанию секретарши Лапшенниковой в знаменитом романе.

Высказывания ведущих в основном по вопросам внешней и отчасти внутренней политики государства сопровождались истерическими выкриками и смехом аудитории, захлопыванием пытающихся вступить в полемику, негодующим стуком ботинок и туфель зрителей. Дан не вслушивался, он и так заранее знал, что они выскажут, его охватывало привычное тупое бешенство: все ясно и понятно, а сделать ничего не можешь, не заткнешь им рот, только и остается выключить зомбоящик и отматериться вслед. Но сейчас он находился не на своей даче, а в чужом казенном месте и не был властен распоряжаться пультом управления.

Возле каждого аппарата лежали бейсбольные биты.

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросила Юл. – Какого фига нас тут собрали?

Дан кое-что понимал, но делиться соображениями не стал. Лео тоже не высказывался, он был один – Капе нездоровилось и она предпочла остаться в номере.

Возле телевизоров появился облоухий приземистый мужичок в кепке, надетой козырьком назад. Он был в черной майке с надписью: “Мне с вами не о чем пить…” Глазки-буравчики пронзали толпу нехорошим, недобрым взглядом, похоже, сгрудившиеся напротив вызывали в нем глубокое отвращение.

– Так, господа-товарищи, сейчас вам будет предложено развлечение, – произнес он, слегка гнусавя. – Раззудись, плечо, размахнись, рука! Вопрос для особо одаренных: кто главный враг человечества? Ответ – телевизор. Неважно, славишский, заокеанский, гансонский или поднебесный. Потому что врет безбожно, сумятицу, психоз вносит в сознание. Никакое это не средство массовой информации, пропаганды – а попросту токсичное вещество, яд, отравитель, одним словом. Разрушитель всех норм в обществе.

Мужичок сделал гримасу, будто и впрямь почувствовал недомогание от собственных слов. Глубоко вдохнув воздух и сплюнув, он вернулся к изложению порученного ему задания.

– Чем еще опасен зомбоящик, как называют его в народе? Легко может вывернуть все наизнанку, развернуть страну в любую сторону, в любом направлении. Люди наши задуренные, легковерные, пусти самый чудной слух – они и поверят. И сколько потом не разубеждай, будут стоять на своем, как ослы упрямые. Да вы и без меня знаете… Короче, сейчас нам с вами предстоит операция по уничтожению телевизоров. Публичная казнь, так сказать. Следите за моими действиями…