Давид Гай - Катарсис

– Сука ё… – вышептала Капа.

Злость Капы имела под собой основу, но как не хотелось верить, что так легко и просто согласилась… И не проронила ни звука, – это уже безмолвный, растерянный взгляд дружка.

– Это правда? – эхом повис вопрос Дана.

– Не верь склочной бабе, которая мне завидует, – Юл пошла в штыковую атаку, голос сорвался, вышло жалко, неубедительно – Капа торжествующе засмеялась.

–Что ты обо мне рассказала? – не принял Дан объяснение. – Только честно.

– Да ничего я не говорила, он и не спрашивал.

– Все ясно… – выдохнул.

– Я этого так не оставлю, – ярился Лео. – На последнем собрании выступлю и разнесу в пух и прах. Прослушку устроили, будто мы шпионы какие…

– Кстати… Юрий этот тебя скрытым евреем считает – пытался меня уверить в этом, – встряла Капа. – И знаешь, какой аргумент привел? “Он умный, – ты, то есть, – поскольку еврей и не имеет права быть дураком…”

– Хватит об этом, – оборвал ее Лео.

Он повернул в сторону пансионата. Разговор затух сам собой.

Молча подошли к входу, поднялись на пятый этаж, Дан достал ключ от номера, Юл попыталась войти вместе с ним, он не пустил.

– Почему ты мне не призналась, что побывала на допросе? – произнес нутряно, натужно, словно слова доставляли физическую боль.

– Испугалась. Сама не пойму, что на меня нашло. Он давил, грозил дочкин бизнес прикрыть, если расскажу тебе. Я ничего не подписывала, никаких обязательств, он наущал против тебя, говорил, что бабник, бросишь меня, как вернешься домой, ну и всякое такое. Я не верила, молчала, никаких обещаний ему не давала… Прости меня, дуру, я виновата… прости… – она прильнула к Дану и начала целовать, тыкаясь губами, как слепой кутенок. Он оттолкнул, вошел в номер и захлопнул дверь перед Юл. Она забарабанила, он не отреагировал.

Ссорой в привычном понимании это не выглядело: они здоровались в столовой, обменивались малозначащими фразами, сидели рядом на завершающих эксперимент встречах в зале, но прежнего общения не было и в помине. Отчуждение присутствовало во взгляде Дана поверх головы Юл как реакция на произносимое ею, она же, несмотря на нарочитую улыбку вполне благополучной женщины и даже браваду, отчасти напоминала жалкую побитую собачонку, безуспешно пытающуюся заслужить былое расположение хозяина. Мало красилась, отчего выглядела старше своих лет, одевалась в темное и серое, словно подчеркивая переживаемый ею внутренний разлад – Дану порой становилось ее жалко. Почему скрыла встречу с гэбистом, не открылась сразу же…? Почему?

Капу Юл демонстративно игнорировала, с Лео перешла на сугубо официальный тон, да он и не стремился общаться.

Дан понимал, что требуется прийти к какому-то знаменателю. Происходило нечто вроде семейного конфликта, когда кто-то первый должен протянуть оливковую ветвь примирения, но при этом не хочет показать слабину. Пытался найти аргументы в оправдание Юл, хотя бы частичные, не получалось – баланс отношений был поколеблен, словно новая гирька весов перевесила чашу. Если честно, он жалел об этом, однако не видел путей возврата к прежнему.

Лео ни о чем не спрашивал. Единственный разговор меж ними двоими затеялся перед прохождением проверки на полиграфе. Лео заявил, что при малейшей возможности выступит по поводу прослушки.

– Как докажешь, что нас прослушивали? – осведомился Дан.

– Никак. Просто сделаю заявление. Если кто-то захочет подробности, сошлюсь на Капу, на ее разговор с Юрием, она дала согласие. Могу упомянуть Юл, но не стану этого делать. Не нужно ее добивать, пускай живет себе спокойно, в согласии с совестью, – прозвучало уничижительно.

– Да, ее впутывать не стоит, – согласился Дан.

– Извини, не мое дело, как ты собираешься дальше с ней…? Разойдетесь как в море корабли?

– Не знаю, – после паузы. – Если бы она как Капа, не таясь… А она решила в тайне держать. Не бабская слабость – более серьезное.

– Я тебя понимаю.

…В конце сам собой затеялся разговор о таблетках – не разговор даже, а так, пара-тройка летучих фраз: как бы мимоходом Дан заметил, что после случившегося меньше всего голову заморачивать охота, принесут пилюли искомое просветление или все по-прежнему останется. Лео, в свою очередь, выразил скепсис по поводу воздействия пилюль и поделился завиральной (многозначительно улыбнулся, произнеся) идеей: а может, специально было подстроено – поместить нас, срез общества, в закрытую капсулу, окунуть в навязанную лекциями и дискуссиями атмосферу, когда ни о чем постороннем не думается, спровоцировать на откровения (кто мог предположить прослушку!), цель же одна – понять, о чем мы думаем, представляем ли опасность и если да, то какую? В общем, в черепную коробку нашу поврежденную залезть. А уж какие выводы последуют, того нам знать не дано.

Дан пожал плечами: завиральная, говоришь, идея? А мне нравится ход твоих мыслей. Похоже, и впрямь облапошили, одурачили нас, наивными чудаками выставили… Таблетки, вполне возможно, роль заманки выполняли – и одновременно прикрытия спецоперации. Как-то так…

После ужина итоговое собрание открыл все тот же начальственного вида человек с густой расчесанной на пробор седеющей благородной шевелюрой. И тот же серый костюм и красный галстук, как при первом его появлении. Вроде только вчера познакомились, а уже месяц истек. И волчий оскал рта, когда растягивал губы в намеке на улыбку, чужую в лице.

– Итак, дамы и господа, позвольте обратиться к вам с заключительным словом, – начал он в микрофон гугнивым, слегка простуженным голосом. – Эксперимент подошел к концу, хочу надеяться, что он оправдал надежды ученых, – кивок и посыл рукой в сторону сидевшего напротив, в первом ряду, Профессора, – и вы сами чувствуете перемену во взглядах, в отношении к фактам, событиям, которые прежде воспринимали иначе, нежели сейчас. Окончательные выводы можно будет сделать после углубленного теста на детекторе лжи – конструкция его усовершенствована, использует новейшие технологии, не уступает, смею уверить, лучшим заокеанским образцам, а может, даже и превосходит. От него ничего нельзя скрыть, решительно ничего, его нельзя обмануть, ему не рекомендуется лгать – непременно разоблачит. Да…

Седовласый отпил воды из стакана, слегка прокашлялся и продолжил:

– Ну и после всего – собеседование, анализ данных полиграфа и – финита .

– Финита ля комедия, – хохотнул кто-то в середине зала, нарушив некую торжественность выступления.

– Я бы так не позволил себе оценивать эксперимент, – отреагировал человек с микрофоном. – Вы стали участниками серьезного мероприятия, можно сказать, государственного значения.

Он истратил еще минут десять на перечень того, что происходило в течение месяца, упомянул вскользь усекновение количества прибывших участников ввиду несоблюдения некоторыми установленных правил: “вынуждены были с ними распрощаться”, коснулся воровства таблеток и поимки виновных – на выкрик из зала, что это за люди и правда ли, что агенты западной разведки, не ответил, сославшись на тайну следствия.