Екатерина Риз - Случайная

Единственный вечерний перерыв у нас был в шесть вечера и длился он полчаса. Позже начинался наплыв гостей, и вырваться хотя бы на десять минут становилось практически невозможно. Да и из-под пристального взгляда Петровича не удерёшь. Он руководил рестораном железной рукой, при этом, не вызывая у сотрудников никаких нареканий своей строгостью. Меня это неизменно поражало, но все без исключения управляющего уважали, а некоторые даже любили. А уж когда Озёрский принимался кулаком по столу стучать, в благоговении замирали. Это означало, что ресторан ожидают перемены и совершенствования, которые обычно вели к увеличению заработка, хоть и незначительно. Но всё равно ведь приятно, правильно? Петрович переставал быть довольным сложившимся укладом, впадал в раздражение, стучал кулаками и тут же выдавал решение проблемы или новую идею.

Кстати, кулаками Петрович стучал как раз вчера, и поэтому все находились в режиме ожидания. И свои дела надлежало делать поскорее, пока у нас вечерний перерыв и вовсе не отменили. Вот Анька за барной стойкой и приплясывала от нетерпения уже около часа. Я это прекрасно видела, как видела и горничную, которая недавно прошмыгнула к моей сестренке от дверей кухни и что-то той быстро на ухо нашептала. Признаться, у меня на сердце камень лёг. С нашего с Анькой разговора прошло четыре часа, и я очень надеялась, что она поостынет и передумает, но нет. С моей сестрой такого не бывает. Анька злопамятна до чёртиков, особенно, к чужим, особенно, к мужикам. А уж столичным проштрафившимся принцам я и вовсе не завидую. И вот теперь я краем глаза наблюдала за тем, как Анька готовится к старту и то и дело посматривает на часы. Я невольно тоже наблюдала за ходом стрелок. Час икс неумолимо приближался.

- Николай Петрович, мы на перерыв! – выдохнула Анька, проносясь галопом мимо Озёрского, как только большая стрелка коснулась двенадцати.

Петрович обернулся ей вслед, потом на опустевший бар, головой качнул. Затем строго взглянул на помощника бармена, молоденького мальчика по имени Дэн, брошенного своим учителем на произвол судьбы на третий день работы.

Анька же за руку вытащила меня из-за стойки администратора.

- Пойдём.

Я обернулась через плечо и послала улыбку Николаю Петровичу, который тут же принялся изучать книгу заказов, как только я оставила её без присмотра. А сестру одёрнула.

- Перестань вести себя, как сумасшедшая. Ты, можно сказать, идёшь на преступление, а привлекаешь к себе внимание.

Анька выдохнула, правда, шаг не сбавила, так и тянула меня за собой, как на буксире. К служебному лифту.

- Нам надо торопиться. Ленка сказала, что он ещё час назад уехал.

- Так может он вернулся!

- Может, - согласилась Анька, решительно нажимая кнопку шестого этажа. Обернулась ко мне и упёрла руки в бока. – Поэтому она пасется там, и доложит нам обстановку, как только мы появимся.

Я подозрительно прищурилась.

- Что-то у тебя всё так складно и продумано. Признайся, ты подрабатываешь наводчицей?

- Дура ты. Я же для тебя стараюсь. Надо отомстить этому гаду.

- Как бы нас с тобой после не уволили с волчьим билетом.

- Не волнуйся. Мы аккуратно отомстим. Никто не узнает.

Я только глаза закатила, но как сестру переубедить, не знала.

Мы вышли на шестом этаже и оказались в скучном, сером техническом помещении, больше похожим на склад бытовой химии. И только выйдя за дверь, под ногами обнаружился дорогой ковролин, а тёплый свет лился на кремового цвета стены и милые картины на них. Анька вела себя как заправский шпион, ступала неслышно, озиралась и выглядывала из-за угла. Всё это выглядело комично, и я решила, что понаблюдаю. Почему-то не верила, что мы сможем попасть в чужой номер. Но всё оказалось довольно просто. Нас встретила та самая девушка по имени Лена, худенькая, какая-то бесцветная на вид, но зато глаза у неё горели под стать Анькиному огненному взору. Видимо, сестра подружке всё рассказала, а у той, скорее всего, свои счета к пройдохам-постояльцам, вот и кинулась справедливость восстанавливать. Она поманила нас пальцем к нужному номеру, возле него стояла тележка, уставленная всевозможными бутылками для уборки, а из кармана фартука достала карту-ключ. И вот тогда заговорила громким, тревожным шёпотом:

- Его нет. Я следила. Но вы всё равно побыстрее. Я буду в соседнем номере убирать, послежу в коридоре.

Анька взглянула на неё, как на товарища-партизана, разве что руку не пожала, а когда дверь открылась, шмыгнула в номер. Я ещё колебалась, целую секунду, но сестра уже перешла черту, так сказать, совершила должностное, да и уголовное преступление, ради меня, между прочим, и поэтому бросить её в такой момент, было бы настоящим предательством. И поэтому я последовала её дорогой. Как говорится, сам погибай, а товарища выручай.

Правда, я не удержалась и шёпотом пожаловалась:

- Ну что, что мы тут делаем?

Дверь за нами беззвучно прикрылась, я невольно оглянулась, а потом, от безысходности, окинула взглядом номер. Надо сказать, что номер был не из дешёвых. Лично я в таких никогда не останавливалась, даже когда с Мишкой в отпуск ездила, а не одна. А тут просторная комната, панорамные окна, балкон с витыми решётками и мягкими креслами на нём. По одной стене низкая стойка для аппаратуры, большой плазменный телевизор на стене. Барная стойка в углу с высокими табуретами рядом, а у окна большая кровать с кроваво-красным покрывалом, всё аккуратно застелено. Видимо, горничная в номере уже побывала.

Я стояла и оглядывалась. А вот Анька шуровала по ящикам и шкафам. Понятия не имею, что искала. Я была уверена, что если бы Александр и подобрал мою брошь, то особой ценности в ней бы не увидел. Ведь её и не было. Кинул бы на журнальный столик или прикроватную тумбочку, явно не стал бы припрятывать или запирать в сейф.

Про сейф Анька тоже подумала. В какой-то момент застыла, потом встрепенулась и вскинула вверх указательный палец, на манер Эркюля Пуаро.

- Сейф! Эх, жалко ключей нет.

- Можно вскрыть шпилькой, - пожала я плечами.

Анька оглянулась, на меня посмотрела с живым интересом.

- А ты можешь?

Я пожала плечами.

- Конечно.

Сестра, наконец, поняла, что я несерьёзно и обиженно надулась.

- Нашла время издеваться.

- Ань, пошли отсюда. Здесь ничего нет.

- Ты даже не посмотрела, - укорила она меня. – Стоишь, как истукан.

- Я не привыкла копаться в чужих вещах.

- А ты не в чужих копайся, ты своё ищи, - подсказала она. Потом откинула крышку чемодана, что стоял на краю постели. – Глянь, уже вещи пакует. Смываться надумал.

- Скатертью дорога, - не утерпела я. – Броши нет, пошли.

- Ну, уж нет, я его так просто не отпущу, - зловеще проговорила Анька, достала со дна чемодана белоснежную рубашку, повертела её в руках, после чего приложилась накрашенными губами к воротничку. – Вот так, подарочек ему. – Рубашку свернула и положила её снова вниз, под стопку одежды. Кинула на меня многозначительный взгляд. – Что? Пусть жена его знает!.. Какой он гад.