Бурунова Елена - В омуте страстей

Расхаживая взад и вперёд по галереи, думала Янина. Уходить надо и быстро из Полоцка. Ночью. Желательно в безлунную ночь, чтоб не видно было. Она не сразу заметила отблеск на стенах от приближающегося факела. Незваный гость шёл со стороны городской стены. Неужели, нашли вход в подземелье враги?

Янина тихонько подошла к своим.

- В нишу, живо! – скомандовала княгиня и прижала палец к губам. – И молчать.

Пасынок вытащил саблю. Подчинятся мачехе и не думал. Янина бросилась к нему. Схватила за рукоять.

- Отдай мне и к Ижбете иди, – вырывая с рук мальчишки саблю, сказала Янина.

- Я один из мужчин остался и это мой долг защищать вас, – гордо заявил Ярослав.

Только дочь кастеляна с эти утверждением категорично была не согласна. Времени оставалось очень мало. Сейчас гость завернёт к ним по коридору и тогда шансов на спасение совсем не будет. Вжавшись в нишу и потушив свечу, они могут остаться незамеченными. Их скроет мрак и тени от факела чужака. Он пройдёт мимо. К тому же, неизвестно, сколько их там. Один мальчишка против того же одного стрельца не воин.

- Я сказала, саблю дай! - шепотом крикнула Янина и рванула рукоять на себя.

Не ожидавший от женщины такой прыти, княжич разжал руку. Мачеха затолкала его в нишу к няньке с сестрой. Затушила свечу и встала стеною между ними и непрошеным гостем. Она держала саблю наготове. Обращаться с холодным оружием, как и с мушкетом, Янину научил Богдан. А его Франциск Семеоныч. Двоюродный дед в своё время был лучшим из лучших витязей Великого Княжества Литовского.

Свет приближался. Медленно полз по каменным стенам коридора. Чем ближе свет, тем сильнее колотилось сердце в груди дочери кастеляна. Она уже слышала крадущиеся шаги. И тяжёлое дыхание чужака. Резко ударивший свет в лицо, ослепил княгиню. Сощурившись, она бросилась на невидимого врага. Мгновение и сабля грохочущим эхом отлетела в стену. А сильная рука прижала к широкой груди.

- Вот так ты, друзей встречаешь, Янина? – до боли знакомый голос, заставил сердце замереть.

Оно уже не колотилось, как безумное, от страха. Её сердце замерло, не веря ушам и глазам. Богдан. Бог услышал её молитвы. Всевышней вернул Янине любимого. Прижавшись уже сама к нему, чужая жена заплакала.

- Я ждала тебя. Я молилась каждую ночь, чтобы господь тебя хранил. Любимый мой, – шептала пани.

- Он и хранил меня для тебя, любимая, – прошептал Богдан.

Факел упал на камни коридора, когда его руки обняли дочку кастеляна. Губы сами потянулись друг к другу. Целуясь, они не заметили, как сын князя поднял саблю. Подойдя к любовникам, наставил на них наточенную сталь.

- Отойди от княгини, казак! – приказал княжич.

Богдан посмотрел на мальчишку. Прижав сильнее к себе его мачеху, усмехнулся. Такой малой, а злости, сколько в глазах. Добрый воин выйдет, если по глупости голову под саблю не подставит. Что сейчас и делает.

- А то что? – спросил Богдан, задирая княжича.

- А то, убью! – прорычал пасынок возлюбленной, не сводя глаз с наглого казака. – Она жена моего отца. Княгиня Боголюбова. Ты и смотреть на неё права не имеешь, не то, что обнимать.

Казака эти слова только раззадоривали. Какой-то мальчишка с саблей на его бывалого воина кидается. Смешно, да и всё тут. Княжич против Богдана и минуты не выстоит. Мальчишка! Храбрости много, а ума нет.

- Она была моей до отца твоего. Моею и останется. А ты, саблю опусти и попусту не маши ей. Порежешься ещё! – всё тем же задиристым тоном говорил Богдан.

- Сказал, отойди от мачехи, – не унимался княжич.

Давнему другу Янины ничего не стоило выбить из рук мальчишки саблю. Только Богдан не захотел проучить храбреца-наглеца. И лишний шум не нужен.

- Саблю опусти. В последний раз говорю. Больше повторять не буду, – пригрозил казак и уже сам наставил на княжича оружие.

На княжича угрозы не подействовали. Стоял на своём и не отступал. Не отступал, пока из тьмы не вышла Ижбета с Машей.

- Тебе, что не ясно сказано? Ну-ка саблю в ножны, мальчишка! – приказала нянька.

Старуха умела убеждать одним своим взглядом. Строгая, когда не слушаются её. Княжич саблю убрал и скрестил руки на груди. Недовольная гримаса придала лицу Ярослава женские черты. Его надутые губы и поднятый вверх нос, вызвали усмешку у няньки. В мужчину поиграть не дали.

- Здравствуй, Богдан! – сказала Ижбета, подходя ближе.

- И ты, здравствуй! – ответил казак, не разжимая объятий.

Янина стояла, уткнувшись в широкую грудь любимого. Всё ещё не веря, что он реальность. Так часто дочери кастеляна снились сны их встречи. В них она так же ощущала его прикосновения, слышала дыхание и биение сердца, но стоило открыть глаза и всё. Сон растворялся в ярком свете утреннего солнца. Вот и стояла пани, зажмурив глаза, боясь потерять своё счастье.

- Возмужал, так и не признаешь сразу, – любовалась Богданом нянька. – По взгляду только узнаешь. Такой же дерзкий.

- Так и ты старая не изменилась. Такая же ворчливая.

- Как нашёл нас? – спросила Ижбета.

В отличие от своей бывшей воспитанницы, она не прибывала в эйфории от встречи с Богданом. Дался он ей, когда мальчишкой был. Всё норовил с Яниной сбежать подальше от присмотра Ижбеты. Девочка её рядом с Богданом голову теряла. На край света убежала бы, только позови он Янину. Вот и сейчас зачем вернулся. Не во благо эта встреча. И не случайная.

- Пан Азинский подсказал, – сказал Богдан.

- Отец? Он жив! – оторвавшись от любимого, обрадовалась дочка Кастеляна.

- Был жив, – опустив голову, сказал казак.

- Что значит, был жив? – уже отошла от него Янина.

- Казнили его сегодня. Я перед самой казнью его увидел, – словно повинился Богдан.

Янина прижала ладони к лицу и заплакала. Так потерять отца она не хотела. Дочка верила, что они встретятся в лагере Радзивилла. Не мог кастелян Туровца последний свой вздох сделать на плахе. В бою, но не под топором палача.

Богдан обнял любимую. Только в этот раз, прижимая к себе, пытался успокоить.

- Он сам сделал это выбор. Гарислав Давыдыч мог присягнуть царю и живой остался бы. Не присягнул, – гладя по русым волосам любимой, шептал он.

- Пан Азинский человеком чести был. Два раза присягать не по нему, – сказала Ижбета.

С глаз старой няньки не упала не одна слеза. Страшная новость опечалила её, но слёзы давно высохли. За такую длинную жизнь Ижбета схоронила многих близких ей людей. По пану она поплачет, но потом.

- А что же, не на плахе? С ними пришёл, – взяв на руки Машу, сказала нянька.

- Не с ними, с атаманом своим, – оправдался во второй раз за день Богдан.

- Убивать людей, которые тебя своим считали? - Не унималась Ижбета.

Уже и Янина отстранилась от Богдана. С упрёком посмотрела на него.

- Ты предал и меня, – не опуская своих серых глаз, прошептала пани.