Владимир Шак - Апельсины у кромки прибоя

Еще в самом центре Гурзуфской бухты — это километрах в трех от музея, находится мыс Пушкина. Мыс крутой, почти отвесный. А на вершине его ютится т.н. «башенка Крым-Гирея». К ней мы будем путь держать, но — чуть позже. Потому что по дороге к пушкинскому Лукоморыо нас ждет скала с красивым, звучным названием Дженевез-Кая [«кая» — это и есть скала]. Нет, она не в честь Женевы названа, а — в честь Генуи. На скале ведь когда-то грозно возвышалась над морем Генуэская крепость. Это когда на берегах Крыма основали свои поселения средневековые генуэзцы-колонисты. Одну крепость они построили в Кафе [нынешней Феодосии], другую — в Суроже [сегодняшний Судак], третью — в Алустоне [Алуште], а четвертую — вот здесь, на скале возле Гурзуфа, который тверской, если не ошибаюсь, купец Афанасий Никитин, возвращавшийся в 1472 году из своего «хождения за три моря» и пережидавший под скалой шторм, назвал трудновыговариваемым словом Тъкрзоф. «Море перешли, — сделал пометку в дневниках путешественник, — да занес нас ветер к самой Балаклаве. И оттуда пошли в Тъкрзоф, и стояли мы тут пять дней».

До наших времен гурзуфско-генуэзская крепость не сохранилась. От нее только крохотная часть осталась — идеально выложенный каменный угол, нависающий над гостиницей «Скальная». А вот при Пушкине на генуэзской скале еще существовали крепостные башни. Причем одна из них, восточная, сохранялась полностью. «И волны бьют вкруг валов обгорелых, — оставил поэт в стихах воспоминания о Гурзуфе. — Вкруг ветхих стен и башен опустелых…»

В самом деле, в 1820 году две башни крепости на Генуэзской скале еще соединялись высокой полуразрушенной стеной, так что можно было представить себе и размеры, и общий план сооружения.

Удивительна Дженевез-Кая не только развалинами старинной крепости, но и тоннелем, пробитым в скале. Примерно на сорокаметровой высоте выходит он со стороны моря. И размеры его впечатляющие: 38 шагов в длину. Свободно, не склоняя головы, по нему пройдет и двухметрового роста человек. В тоннеле прохладно даже в летний зной, а вид из него открывается… часами можно отсюда любоваться морем и Адаларами — двумя островами-замками Гурзуфской бухты.

Для устройства канатной дороги на ближайшем из них, где в начале двадцатого столетия действовал ресторан «Венеция», и был пробит тоннель [к сведению: «ада» — остров, «лар» — множественное число. Следовательно, замки эти морские никакого отношения к долларам не имеют: кто-то, дескать, обронил там доллар и в расстроенных чувствах воскликнул: «Ай, далар!» Название их переводится просто как острова]. Проект строительства канатной дороги осуществить, однако, не удалось — Первая мировая война грянула.

***

Шума моря из тоннеля не слышно. Хотя там, внизу, у небольшого мыска у юго-западного подножия Генуэзской скалы, оно почему-то всегда неспокойно. На мыску приютился скромный одноэтажный дом, некогда принадлежавший Чехову. Именно в нем Антон Павлович работал над пьесой «Три сестры. Здесь у него бывал будущий Нобелевский лауреат Иван Бунин.

С другой же стороны скалы очередная местная достопримечательность находится — пушкинская ротонда со спуском, через искусственный грот, к морю. Как предполагают знающие люди, Александр Сергеевич бывал тут, видимо, тогда, когда гостил у брата крестницы генерала Раевского — Александра Крым-Гирея, жившего по соседству с Гурзуфом в собственном имении Суук-Су.

Александр Иванович — человек очень примечательный: крымский татарин, выросший и воспитанный в Англии, он был и миссионером, и просветителем среди местных жителей. Упоминаемые Пушкиным в «Бахчисарайском фонтане» кавалькады всадников, скорее всего — воспоминания биографические. Гости генерала Раевского не однажды отправлялись осматривать живописные окрестности Гурзуфа, а их ближайшие соседи из Суук-Су могли быть лучшими и осведомленными проводниками.

К началу XX века имение — собственность инженера-мостостроителя Владимира Березина, а после а после его смерти хозяйкой Суук-Су и появившегося тут одноименного курорта становится вдова инженера Ольга Соловьева. Отдыхали на курорте многие: Шаляпин, Бунин, Куприн… В 1912 году здесь около двух месяцев провел великий художник Василий Суриков. Во время пребывания на курорте им была написана прекрасная картина «Садко в гостях у морского царя». Полотно площадью 24 кв. метра создавалось для дворца Суук-Су [в нем размещалось казино] и украшала его многие годы [сгорела картина вместе с дворцом в Великую Отечественную войну]. Заглядывал в гости к Ольге Соловьевой даже император Николай Второй — как раз накануне Первой империалистической.

Не могу сказать, поднимался ли государь на башенку Крым-Гирея [говорят, она воздвигнута по проекту архитектора императорского двора Николая Краснова], — не осталось об этом никаких сведений, а вот мы как раз и направимся туда. Чтобы с высоты внимательно разглядеть и горы [в Крыму, кстати, пять полуторакилометровых [и более] вершин. Четыре из них находятся в районе Гурзуфа], и острова в море. И увидеть, наконец, пушкинское Лукоморье. Ну а в пути, чтобы не скучно было идти, я поведаю любопытную историю о том, что автором бессмертных «Трех мушкетеров» мог бы запросто стать… автор «Евгения Онегина».

[ Фото из открытых Интернет-источников ]

Гурзуфское Лукоморье с высоты птичьего полета

Улочка Гурзуфа

Фонтан Рахиль

Вход в тоннель, пробитый в Генузской скале

История 36-я. Мое открытие Лукоморья [часть 2-я]

КАК я и подозревал, Пушкин не мог не отразить в стихах очарования главной достопримечательностью Гурзуфа и Гурзуфской бухты — Аю-Дагом, Медведь-горой: «…Все чувства путника манит… И зеленеющая влага пред ним и блещет и шумит вокруг утесов Аю-Дага…» В самом деле, не очароваться невозможно этим не сформировавшимся вулканом [магма когда-то тут поднялась из недр земли, но на поверхность так и не вышла — мощи, наверное, не хватило]. Его название, кстати, на берегу пушкинского Лукоморья, куда мы и держим с вами, уважаемые читатели, путь, звучит на четырех [!] языках. Адам Мицкевич в своих «Крымских сонетах» также не забыл подчеркнуть: «Взойдя на Аю-Даг и опершись о скалы, /Я созерцать люблю стремительный набег /Волн расходившихся и серебристый снег, /Что окаймляет их гремящие обвалы». Десять баллов! Лучше не скажешь!