Кериен Коул - Вэндал

Быстро раздевшись, я встаю на колени позади нее, толкая её на журнальный столик, чтобы освободить себе место. Трусь головкой члена об её складки, одновременно дразня и смешивая её влагу со своим предэякулянтом. Я медленно скольжу в нее, позволяя ей привыкнуть ко мне и стараясь не причинить боли. Я закрываю глаза и смакую то, как она ощущается изнутри, наслаждаюсь её стонами и вздохами, единственными звуками в темной комнате.

Схватив её за зад, я выхожу из нее, а затем со всей силы погружаюсь снова, мои яйца бьются о её бедра. Она издает стон и кладет руки на столик, чтобы не упасть, пока я толкаюсь в её тесную киску.

– Руки назад, ­– рычу я. Она возвращает руки за спину, и я обхватываю её запястья своей рукой, крепко держа их. Другая рука сжимает бедра, притягивая её ближе ко мне для того, чтобы она могла встречать каждый мой толчок.

–­ Ты так охренительно чувствуешься, – говорю я, изменяя угол проникновения, теперь я могу входить еще глубже и задевать более чувствительные точки.

Она сокращается вокруг меня, одновременно с этим стонет и содрогается, её дыхание учащённое и неровное, когда она кончает на моем члене. Это сладостное сжимание и струи влаги заставляют меня тут же кончить и осознать, что я не использовал презерватив. Не удивительно, что это чувствуется так хорошо. Блядь.

Я вытаскиваю член, заливая спермой всю её спину и руки. Откинувшись на спинку дивана, я в течение минуты перевожу дух, затем поднимаю её на ноги: ­

– Пойдем, куколка.

Она следует за мной и тихо наблюдает, как я набираю для нее пенную ванную. Мои горло и сердце сжались, когда я понял, что только что вылил в воду пену, принадлежащую Кэти, чтобы искупать девушку, которую недавно отшлепал, трахнул и на которую кончил.

– Мм, ты только что… без…­ – говорит она, пока мы ждем, когда ванна наполнится до конца.

Я проверяю температуру воды и поворачиваюсь к ней лицом. Её голубые глаза широко раскрыты, а кожа побледнела.

– Да, но я вытащил. Прости меня. Я увлекся и забыл. Я никогда так не делаю, клянусь. – Чувствую себя как долбанный дилетант.

– Я на противозачаточных после того, как Ник умер, чтобы уменьшить боли, которые у меня иногда случаются,­ – говорит она, глядя на свои пальцы. ­– Меня больше беспокоит, с кем ты побывал.

Дерьмо. Она не ходит вокруг да около.

– Я чист, ­– говорю я в свою защиту.

Она смотрит на меня, сузив глаза, и я её не осуждаю. Я встретил её на кладбище и неоднократно трахал всеми возможными способами. Уверен, что не произвожу впечатление разборчивого парня.

– Думаешь, я мог сделать что-то, что навредило бы тебе? –­ спрашиваю я её, закрывая воду. Я чувствую знакомый гнев, зарождающийся внутри меня, и стараюсь его погасить.

– Ну… ты забыл.

– Да, но если бы у меня была какая-нибудь гребаная болезнь, я не притронулся бы к тебе, я не до такой степени засранец.

Она все еще смотрит на меня, и я в отчаянии запускаю пальцы в волосы:

–­ Клянусь тебе, я чист.

– Хорошо, ­- говорит она. ­ – Я верю тебе.

– Отлично, теперь забирайся в ванную, пока вода не остыла. – Я помогаю ей залезть, и она усаживается среди пузырьков.

Воспоминания о том, как совсем недавно здесь же купалась Кэти, нахлынули на меня. Мое сердце сжимается, и знакомая боль в груди дает о себе знать. Не сейчас. Пожалуйста. Мечтая об огромном джакузи, в котором я мог бы комфортно устроиться вместе с ней, я беру из бельевого шкафа чистую мочалку и сажусь на пол.

– Могу я спросить кое-что? ­– говорит она, лениво играя с пузырьками.

– Ответом все равно будет «да».

Она мило улыбается и сдувает пузырьки мне в лицо:

– Это часть твоих доминантных игр? Купание?

Я киваю и медленно провожу мочалкой по её телу под водой: ­

– Да. Иногда это называют: «позаботиться о партнерше после жесткого траха». Это успокоит тебя, расслабит твои мышцы после использования игрушек, ограничивающих движение, покажет, что я забочусь о тебе, и хочу, чтобы ты была в безопасности, ну и конечно, ты станешь чистой. И это поможет нам сблизиться, так как это интимно.

– У тебя были здесь девушки как я?

– Вообще-то, нет. У меня здесь не было никаких девушек. Я живу тут не все время, а только иногда приезжаю.

Я замечаю, что её взгляд устремлен на розовую бутылочку пены для ванны с рисунком улыбающегося котенка. Дерьмо.

– Тогда откуда у тебя это? Ты не похож на парня, который принимает розовые пенные ванны. Без обид.

Я делаю глубокий вдох, выводя мочалкой круги на её спине:

–­ Это принадлежало моей дочери.

Я не хотел идти этой дорогой. Не сейчас. Может быть, никогда. Хотя, я не могу врать ей об этом. Не тогда, когда пытаюсь завоевать её доверие и покорность. Я не хочу, чтобы она во мне сомневалась, как это было с болезнями и пенными ванными, и думала, что я извращенец или кормлю её ложью.

– У тебя есть дочь? ­ – она удивленно садится и поворачивается лицом ко мне.

– Её больше нет, –­ это все, что я могу сказать. Не могу говорить об этом. Я не обязан был произносить эти слова ранее, так как все, что я знаю, знал – это то, что она умерла. Мне тошно, что они вылетели из моего рта. Я больше никогда не хочу слышать, как мой голос произносит эти слова.

Таби выглядит шокированной и расстроенной, а её глаза увлажняются. Она хватает под водой мою руку:

­– Мне очень жаль. Я и подумать не могла… Вот почему ты был там? Когда мы встретились?

Я киваю, и мои пальцы переплетаются с ее. Я всегда хочу тем или иным образом прикасаться к ней, может быть, потому что боюсь, что она исчезнет.

– Сколько ей было?

Нет. Я не могу сказать это. Я качаю головой.

– Это случилось недавно?

– В этом году.

Она смотрит на бутылочку с пеной для ванны, не мигая и дрожа.

– Поможешь мне выбраться? ­– говорит она, поднимаясь из ванны.

Я заворачиваю её в большое полотенце, но настроение кардинально поменялось.

­– Ты в порядке? ­– спрашивает она. –­ Может, ты наденешь какие-нибудь штаны, и мы поговорим? – Понятия не имею, почему она решила сейчас поговорить об этом, но иду в гостиную, чтобы надеть шорты, и падаю спиной на диван, глядя в потолок. Блядь. Один хороший день. Это все, о чем я прошу. Один день, без боли, снедающей мое сердце. Для нее я хочу того же. Почему это так чертовски сложно?

Она садится на диван рядом со мной, пытаясь прочитать что-то на моем лице, с полотенцем все еще обернутым вокруг её миниатюрной фигурки.

– Тебе принести что-нибудь? – спрашивает она. – Ты выглядишь не очень хорошо. Побледнел.

Я издаю короткий, саркастичный смешок: ­

– Большое количество алкоголя было бы кстати. Ты можешь снять запрет?

– Абсолютно исключено, – она кладет руку мне на грудь, на сердце, проводя ею по татуировке. ­ – Хочешь поговорить о ней?